Страница 10 из 18
Подчеркнем, что наряду со знанием казахи ценили наличие в человеке глубокий ум и талант. Своеобразие кочевого уклада обусловило развитие устного народного творчества, что, в свою очередь, определило развитие отличной вербальной памяти, способности к рифмовке. Казахи могут с одного раза запоминать в подробностях довольно значительные по объему тексты, участвуют в песенно-стихотворных импровизациях и очень ценят людей, наделенных поэтическим и музыкальным талантами. Согласно традиционному представлению, талантом человека наделяет сам Всевышний. Поэтический дар, особенно в области импровизации, отличает многих казахов. Ч. Ч. Валиханов отмечает: «Влияние ли беззаботной кочевой жизни или постоянное созерцание природы, всегда открытого звездного неба и беспредельных зеленых степей были причиною к поэтическому и умозрительному расположению духа этих степных кочевников» [Валиханов, 1961. Заметки… с. 390]. Особой любовью пользовались в народе личности, обладающие искусством оратора. О могуществе слова Ч. Ч. Валиханов писал так: «Слово человека может раздробить камень, если не камень, то голову человека (Тіл тас жарар, тас жармаса бас жарар)». В связи с этой силой слова существовала вера в то, что им можно сглазить [Валиханов, 1961. Следы шаманства… с. 482].
В казахском обществе всегда ценились следопыты с хорошей памятью, способные понимать язык животных, природу, умеющие хорошо ориентироваться в пространстве; это, впрочем, было свойственно многим. На эти свойства обращали внимание европейские исследователи, например, фон Герн давал такую характеристику: «Видят казахи очень далеко в ровной беспредельной степи. Если не видно скачущих людей, то в погоне совершенно достаточно очень отдаленного облачка поднятой пыли проскакавшими всадниками, издали вовсе недоступного невооруженному глазу европейца. Слышат казахи также очень далеко, приложив ухо к земле. Топот скачущего коня слышан так, говорят, за несколько верст в этом казахском телефоне, и казах безошибочно определит: один скачет или несколько, а также приближаются или скачут мимо. В степи, где нет дорог, казахи, находя следы по направлению наклона травы, безошибочно гонят по такому следу на полном карьере. В ровной степи, где трава вся одинаковая, полоса, оставленная проскакавшим всадником, очень рельефно указывает направление его пути» [Фон Герн, 1899, с. 21].
Вот как в XIX веке характеризовал казахов А. Е. Алекторов: «Присматриваясь к киргизу (казаху. – Ш. Т.), любознательный наблюдатель не может не заметить, что в глазах его светится ум, что он находчив и практичен… На заводе киргиз-работник в короткое время может усвоить приемы мастера, приобретает в два, три месяца удивительный навык и упорно трудится положенные ежедневно часы» [Алекторов, 1894].
Позитивные и негативные черты характера казахов нашли отражение в пословицах и поговорках: «Горькое от сладкого отличит тот, кто пробует, дальность и близость (расстояния) узнает тот, кто проедет его (Ащы менен тұщыны татқан білер, Алыс пенен жақынды жортқан білер) [Фон Герн, 1899, с. 28]; «Сто раз отмерь – один раз отрежь»; «Стоячая вода зарастает тиной».
У казахов есть пословицы более позднего происхождения, призывающие к равновесию в оценке человеческой личности, например: «Любуйся хорошим человеком, но не ходи к нему в дом; любуйся высокой горой, но не поднимайся на вершину». Здесь имеется в виду, что при более близком знакомстве с человеком, можно увидеть его негативные стороны и испытать одно из неприятных ощущений – разочарование. У казахов не принято было отмечать день рождения, однако считалось, что нужно благодарить Всевышнего и мать за дарованную жизнь. Именно поэтому положительно осмысливался день своего появления на свет: в этот день можно было начинать важную работу. Казахи говорят: «Если в свой день рождения выезжаешь в путь, то тебе повезет» [Токтабай, 2004, с. 53].
Морально-нравственные ценности
Среди морально-этических ценностей важное место занимает благотворительность по отношению к нуждающимся: считается, что искренняя благодарность их отвращает недоброе (Садақа пәлені кері қайтарады). Есть казахская пословица: «Лепешка, поданная в голодное время, ценнее, чем верблюд, подаренный, когда ты был сыт», в которой заключено значение своевременной помощи. Казахи говорят: «Делай добро и брось его в воду – рыба узнает, а если рыба не узнает, то узнает Творец» [Кустанаев, 1894, с. 50, 51], т. е. благодарность придет если не от человека, то от Всевышнего.
Особое значение в казахском обществе придавалось мужской дружбе. По традиции [МКОП, 1998, с. 358] существовало три вида тамырства. Самой крепкой считалась дружба (дос-тамыр) до скончания века. Такая дружба заключалась так: будущие друзья обнимались, обнажив грудь (құшақтасқан) или пожимая друг у друга большие пальцы (бармақ ұстасқан). Это обязывало ко многому: от взаимопомощи во всем до разрешения брать у друга всё. Такого рода дружба наследовалась потомками до тех пор, пока не заключался брак между династиями. Сүйек-тамыр («костяная дружба») также закрепляется описанным способом.
Ауыз тамыр («словесная дружба») предполагает обмен подарками: сначала один из друзей посылает подарок другому, а через определенное время получает равноценный ответный подарок (қолқа). Этот вид дружбы не очень распространен. К человеку, у которого много тамыров, общество относилось с недоверием, считая его ветреным [МКОП, 1886, с. 358, 359].
Малдос-тамыр (букв: «корень растения», «кровеносный сосуд животного») заключается обычно между состоятельными лицами на условии обмена подарками. «Получивший подарок по своему выбору, т. е. сделавшийся тамыром, должен быть готовым к тому, что тамыр приедет к нему и потребует себе в подарок вещь или скотину (обыкновенно – лошадь, борзую собаку, беркута или ястреба), какая ему понравится. Избранный тамыром себе предмет для подарка называется қалау – желание. Такой род дружбы прочнее между порядочными, не особенно жадными людьми. У людей же скупых и жадных этого рода дружба очень не прочна и обыкновенно кончается ссорой и тяжбой, предъявляемой казахскому народному суду. Такого рода оскорбления могли иметь последствием барымту» [Фон Герн, 1899, с. 26].
Чтобы избежать негативных последствий от обычая қалау, казахи прибегали к некоторым хитростям: «…выдав қалау, каждый старался поскорее объявить свой выбор, падавший часто на тот же самый предмет, который он вынужден был отдать, а иногда и на более ценный. Кто в этом случае перехитрит друг друга, тот остается в выгоде» [Дмитриев, 2011, с. 407]. О таком характере обычая пишут и другие авторы [Шиле, 1879]. С. В. Дмитриев усматривает в обычае тамырства «…архаический характер происхождения института, который в условиях частной собственности выглядит анахронизмом. Но перед нами освященная веками и оправданная образом жизни серьезная нормативная традиция» [Дмитриев, 2011, с. 417].
Дружба двух лиц независимо от племенной, национальной принадлежности основывается не только на взаимных подарках, но и на взаимопомощи [Фон Герн, 1899, с. 26]. Тамыры закрепляли свою дружбу клятвенным обещанием поженить своих будущих детей (это называется бесiк құда («колыбельный сговор») без калыма. Бел құда был распространен среди казахов среднего материального уровня, так как богатые были в состоянии заплатить калым. Этот обычай был «удобен» для друзей-батыров: приобретая славу силачей, они не могли концентрировать свое внимание на материальных интересах, хозяйстве.
«Жандостық – душевная дружба, в действительности есть крепкая дружба, хотя и очень редко встречающаяся в казахском народе. Жандос считается ближе родного брата, их горе и радости являются непременно общими. В случае нужды они торопятся помочь друг другу и выручить друг друга из беды» [Фон Герн, 1899, с. 26]. Вот что пишет И. И. Ибрагимов об этикетном правиле, символично закрепляющем дружбу: «У киргизов (казахов. – Ш. Т.) существует обычай дружиться (друг называется тамыр; желающие подружиться обнимаются друг с другом через обнаженную саблю, держа ее на груди, при этом дают обещание быть навсегда в дружбе…» [Ибрагимов, 1872, с. 132]. Так клятве придавался статус ритуала через присутствие обнаженной сабли на груди.