Страница 19 из 112
Звенья в цепи… Смешно насиловать их вопросами о том, кто ими руководит и каковы цели хищения. Пустое все это, пустое! Они знают лишь звено предыдущее и звено последующее. Но как сделать, чтобы цепь не оборвалась? Как поступить с ними? Что им сказать?
Хоть лопни!
Предложить им деньги? Шикарные виллы на берегу Адриатики? Яхты? Политическое убежище в Месопотамии? Свободу? За одно только слово: кто* следующий в мрачной цепи преступления? Но даже если бы Гард располагал такими богатыми возможностями, он все равно был бы бессилен. Нельзя перекупить то, что уже продано сатане. Эта троица при всех случаях теряла неизмеримо больше того, что могла получить у Гарда — она теряла жизнь! Это было понятно с самого начала. Только звериный страх перед теми, кого они, вероятно, и в глаза–то не видели, но кому запродали души, мог заставить их держать язык за зубами. Они наверняка знали, что от сатаны никуда не уйдешь, не улетишь, не уплывешь и не спрячешься, что электрический стул по сравнению с муками, на которые обрекает сатана за предательство, — благо.
И все же Гард сделал еще одну попытку их разговорить.
— У вас есть дети? — обращаясь к Сболлу, сказал он.
Сболл пожал плечами.
— Не знаю, комиссар!
Харри громко рассмеялся.
— Сто сорок девять детей бесследно исчезли за последние два с половиной года, — жестко произнес Гард. — Смейтесь, Харри, если вам смешно! Сто пятидесятым был Майкл Честер. Сто пятьдесят первой могла стать Рони Фишер…
— К чему эта арифметика, комиссар? — процедил сквозь зубы помрачневший Харри. — Везите нас в управление, там в камере хоть прохладней!
Таратура так сжал кулаки, что они побелели.
— Позвольте мне, шеф? — тихо сказал он, приподнимая свое могучее тело.
Гард отрицательно покачал головой. У этой троицы был страх куда сильнее страха перед инспектором.
Часы на стене показывали сорок минут четвертого.
И вдруг открылась дверь. Вошел Честер. За его спиной стоял усатый водитель малолитражки.
Фред увидел его не сразу, но, когда увидел, обрадовался, как старому знакомому.
Сначала Честер любовался платной стоянкой для автомашин, куда пассажиры, отправляясь в далекие рейсы, ставили до возвращения свои “колеса”. Это была не стоянка, а настоящая выставка, как будто специально организованная многочисленными фирмами в рекламных целях. Пожалуй, только “норд–вест” был представлен на ней в единственном экземпляре.
Фред смотрел на машину с нескрываемой завистью: модель и в самом деле была что надо! Потом он увидел усача, который зачем–то подошел к своему “норд–весту”. С этого момента Честер от нечего делать не выпускал его из вида.
Усач поглядывал на часы, которые были у него на руке, и на часы, которые были на фронтоне аэровокзала, как будто хотел убедиться, что какие–то из них врут, и это вранье истолковывал в свою пользу. С некоторой надеждой на лице он устремлялся навстречу каждому, кто решительно шел в его сторону, но по мере сближе–ния как–то растрачивал свой пыл и постепенно угасал. Однажды он приблизился к какому–то человеку с острой бородкой, что–то спросил у него, но получил в ответ недоуменное выражение лица, которое сменилось откровенным любопытством. Усач немедленно ретировался, не оглядываясь, а острая бородка, наоборот, трижды поворачивалась ему вслед.
Прохаживаясь вдоль тротуара, у которого стоял черный “мерседес”, Честер постепенно увеличивал количество шагов в обе стороны и однажды оказался совсем близко от усача.
— Хелло! — сказал Фред, дружелюбно улыбаясь. — У вас отличная машина! Вы просто на равных тягались с нами на шоссе!
Усач искусственно улыбнулся, почти не взглянув на Фреда. По всей вероятности, Честер никак не походил на человека, которого с таким нетерпением он ожидал.
— Простите, — не унимался Фред, — какова максимальная скорость “норд–веста”?
— Сто сорок, — коротко ответил усач. — Извините, мне некогда.
— Здесь всем некогда, — философски заметил Фред, имея в виду главным образом себя и своих друзей.
Усач с некоторым интересом поглядел на собеседника, проявившего странную назойливость, и осторожно спросил:
— Вы тоже летите?
— Боюсь, что нет, — вздохнув, откровенно сказал Честер. — А вы?
— Удивительное совпадение, — ответил усач. — Я тоже еще не знаю… Кого–нибудь ждете?
— Ого! — сказал Честер. — Еще как жду!
— Я тоже! — как будто обрадовался водитель малолитражки.
Они сделали рядом несколько шагов. В душе усача явно боролись противоречивые желания, и, посмотрев На часы, он дал одному из них победить другое. Еще Раз смерив Честера с головы до ног, усач вдруг тихо сказал:
— Вы не одолжите мне два полотенца?
Вероятно, у Фреда было такое же выражение на лице, как у того господина с острой бородкой. Но уже в следующее мгновение Честера как будто пронзило током: в странном свертке, обнаруженном в “мерседесе”, было ровно два полотенца!
Не может быть!
Ни в одной из нескольких сотен автомашин, стоящих на территории аэропорта, не могло быть сейчас двух полотенец, завернутых в сверток! И никому из полутора тысяч людей, снующих в аэропорте, не пришло бы в голову спросить постороннего человека, не может ли он одолжить два полотенца!
Все ясно: пароль!!
Лихорадочно думая об ответе, в котором было бы как можно больше нелепостей, но так ничего и не придумав, Фред крепко взял усача за рукав.
— В чем дело? — сказал усач.
— У меня есть два полотенца, — задыхаясь от волнения, проговорил Честер. — Они хороши слонам.
— Каким слонам? — искренне удивился усач.
Честер глупо подмигнул ему.
— Пойдемте покажу!
Усач мрачно последовал за Фредом.
Открывая дверцу черного “мерседеса”, Честер, как ни торопился, все же заметил, что за ним во все глаза наблюдает “четверка”, стоящая визави. “Только бы не помешали, идиоты!” — авансом обругал полицейских Фред. Быстро развернув сверток, оставленный Таратурой на сиденье, Честер показал содержимое усачу.
— А где метка? — тихо спросил усач.
— Должна быть метка! — воскликнул Честер. — Не может ее не быть!
Действительно, вывернув полотенце наизнанку, усач и Честер увидели красное клеймо, изображавшее, как это ни фантастично, слона! Тут уж Фред обалдело посмотрел на водителя малолитражки.
— Чего же ты не по форме? — сразу перейдя на “ты”, сказал усач. — Поменяли ответ? Или забыл, что ли?
Честер опустил глаза, с одной стороны, выражая этим вроде бы смущение, а с другой стороны, боясь разоблачить свое ликующее состояние.
— Первый раз, — сказал он. — Тот заболел.
— Болваны! — выругался усач. Вероятно, среди преступников он стоял в табели о рангах чуть выше “того”. — Дать бы вам всем разок по шее! Где груз?
— Там, — сказал Фред, поднимая глаза кверху.
— Пошли быстрей. Уже время. — Усач торопливо свернул полотенца и засунул их под пиджак. — Он ждать не будет.
— Кто? — не понял Честер.
— Кто! Кто! — передразнил усач. — Самолет! В шестнадцать пять убирают трап, вот кто! Пошли.
— А как же полотенца? — играл в дурачка Честер.
— Ты что, озверел? — искренне удивился усач. — Полотенца идут мне! Понимаешь? Не тебе, а мне!
— Это еще зачем?
— Ну и людей подбирать стали! — Усач покраснел от негодования. — Для морды, когда я на пляже буду, у меня есть собственное! Соображаешь? Чистое! А эти с меткой! Для креста! Ох, не быть тебе, парень, в нашей компании!
В лифте усач неожиданно тихо и даже с какой–то теплотой в голосе спросил:
— Груз спит? Ну и прекрасно. Морфинильчик действует…
Потом была дверь, за которой находился Гард. Честер сделал последнюю “естественную” попытку:
— А для какого еще креста?
— Ты о чем?
— О полотенцах. — Фред снова опустил глаза.
— В Бога веруешь? — сказал усач. — Молись. Такие, как ты, любознательные, долго не живут.
И они вошли.
Четыре человека бежали прямо по аэродромному полю.
Четвертым был Мердок. Комиссар на ходу отдал ему последние указания: