Страница 64 из 246
В Сумах нас разместили на одну ночь в гостинице.
Число ребят совпало с количеством коек в номере. Наш наставник – учитель из двенадцатой школы с физико-математическим уклоном, остановился где-то дальше по коридору, а девочка-девушка в каком-то женском номере.
Вскоре все собрались у нас. Руководитель группы принёс с собой пару сборников задач и упражнений по физике для поступающих в вузы.
Я таких книжек отродясь не видел и до этого момента считал, будто школьные учебники это всё, что есть по физике. Ан нет.
Для остальных городских победителей, включая шестиклассника, сборники оказались очень даже давними знакомыми, друзьями не разлей вода.
Они принялись оживлённо обсуждать в каких там темах сложные задачи, а в каких не очень.
Учитель предложил для тренировки порешать немного.
Все тут же начали строчить формулы и пояснять их друг другу, но я там явно был «шестой лишний».
Задачки далеко выходили за пределы школьной программы, не из тех, которые Бинкин решал с нами на классной доске.
Потом мы вышли в город пообедать в столовой. На обратном пути я приотстал от группы и украдкой любовался походкой девочки-девушки.
Зелёное пальто плотно сидело на её широковатой фигуре и на её каждый шаг на материале спины получались косые складки. То к левому её бедру, то к правому.
Туда-сюда. Мельк-мельк.
Фактически, я видел лишь длинное пальто, сапоги да вязаную шапочку. Не на что смотреть, не будь тех ритмичных складок на спине. Выражаясь языком времён Онегина – они меня с ума сводили.
Казалось бы – такая мелочь, но я давно уже стал ценителем и собирателем мелочей.
Некоторые книги перечитывались мною лишь только потому, что я знал – там есть пара строк про это.
Пара скупых строк, но в них содержится конкретная мелочь-деталь, которую я отложу в свой ларец с подобными же деталями для последующего использования.
Например, в фантастическом рассказе Гарри Гаррисона про машину времени, съёмочная группа перескочила в тысяча первый год для съёмок фильма.
Режиссёр объясняет тогдашнему викингу его роль:
– Ты врываешься в спальню в захваченном тобою замке. Видишь полусонную красотку и отбрасываешь своё оружие. Садишься рядом и медленно сдвигаешь бретельку, чтоб та упала с её плеча. Всё. Сцена закончена. Остальное зрители сами додумают. Воображение у них – будь-будь!
Вот она – долгожданная деталь! Бретелька плавно соскальзывает с округлого плеча…
Это вам не расплывчатый «поцелуй в уста сахарные».
И в тот же вечер, накрывшись одеялом с головой, да ещё и крепко зажмурившись, я врываюсь к полусонной красотке.
Но, конечно, без всяких дурацких кинокамер и подсветок.
Я не киношный викинг, а взаправдашный и у меня тут реальное средневековье.
Я отбрасываю свой щит и меч, сдвигаю её бретельку. Она сначала противится, но вглядевшись в правильные черты моего лица, покорно опрокидывается на ложе.
Я ложусь сверху…
По низу живота прокатывается горячая волна… Член напряжённо дрожит… Глаза зажмурены… И я…
Что?!!!
Я не знаю что дальше.
Значит надо передохнуть и нырнуть в заветный ларец за какой-нибудь другой сокровенной деталью, чтоб уже вокруг той выстраивать ситуацию доводящую до мучительно-сладостного состояния.
( …Лев Толстой горячо ратовал против рукоблудия.
Всякий святой начинает с прегрешений.
Никак не решу: можно ли мои эрекционные оргии приравнивать к обычной мастурбации?
С одной стороны, никакого механического трения ладонями не производилось и до оргазма я никогда не доходил.
Но с другой, что если это только прелюдия? Начальная фаза. И если бы рядом на диване не спал мой брат, как знать, может и у меня всё вошло бы в нормальное русло и я влился бы в ряды 95% мужского пола во главе с Львом Толстым и классиками итальянского киноискусства?..)
Когда во дворе школы Куба спросил:
– Знаете, что у тех, кто дрочит, на ладонях волосы вырастают?
Мы с Чепой дружно глянули на свои руки под довольный хохот Кубы.
Я знал, что ладони мои невинны, но глянул. Чисто инстинктивно.
Вот и получается, что мелькающие туда-сюда складки впереди не такая уж и мелочь.
Возможно, в какой-то следующей из моих бесконтактных мастурбаций, зелёное пальто распахнётся и нежный голос промолвит:
– Тебе тоже холодно? Иди поближе – теплее будет…
И я…
Что?!!
Вечером учитель снова пришёл с задачниками и настойчиво предлагал обратить внимание на такие-то номера.
Победители их быстро расщёлкали, а я хранил молчание и заглядывал им через плечо с учёным видом знатока.
Утром, на областной олимпиаде, мне, как и остальным соревнующимся восьмиклассникам, выдали целую тонкую тетрадь с чернильным штампом на каждом двойном листе.
На первом надо написать кто ты и откуда.
На втором – а не поместится, то и на третьем – переписать задание с доски.
Всего шесть задач.
Ничего себе! Три оказались из тех, что вечером наш старший решал с нами в гостинице.
Но для меня утро не стало мудреней вечера – как был, так и остался полный ноль.
Сидеть без дела скучно, а сразу подняться и уйти казалось невежливым.
Вокруг царила напряжённая тишина сосредоточенной работы мыслей. Вдруг отвлеку кого-то?
Я открыл последнюю страницу тетрадки и начал карандашом рисовать разбойника.
Мне хорошо представлялось его лицо – широкие усы, глаза-сливы, на голове тюрбан. И чуть оглядывается через плечо.
Но на бумаге выходило всё не то. И даже пистолет с широким раструбом, как у разбойников в «Снежной королеве», не помог делу.
М-да, не потянул я на Ньютона; и Репин из меня тоже никакой.
Я вспомнил папиного ослика, который вывез его из партшколы.
Похоже, мне придётся пешком…
Я отнёс тетрадку на стол проверяющих и вышел за дверь.
Конечно же, фиаско в столь важных областях – физика и живопись – меня морально сплющило.
Чтоб заглушить чувство неполноценности, а короче – с горя, я приобрёл пачку сигарет с фильтром; «Орбита» за тридцать копеек.
Однако, орбитальное испытание было отложено до возвращения в Конотоп, да и там минуло дня два, пока я улучил момент уединиться с этой пачкой в огородном туалете.
Затяжка. Две. Кашель. Зеленовато-прозрачные бублики плывут перед глазами. Тошнота.
Всё как описывал Марк Твен.
Надо верить классикам – не пришлось бы выбрасывать в сортирную дыру почти непочатую пачку «Орбиты» за тридцать копеек.
Напротив привокзальной площади, по ту сторону трамвайных путей и асфальта дороги, раскинулся парк имени Луначарского – аллеи высоких деревьев, куртины стриженных кустов.
У входа, лицом к Вокзалу, высокий серый пьедестал с белым памятником Ленина.
Стоит в полный рост, схватив себя за лацкан пиджака, правая рука опущена во всю длину и чуть отведена назад. Поэтичная статуя.
Позади памятника, опять-таки в окружении деревьев, трёхэтажная махина ДК Луначарского. В просторечии – Лунатик.
Не комиссар просвещения, конечно, а дом культуры.
Никаких архитектурных излишеств – ровные стены, квадратные окна, прямоугольный вход.
Лунатик имеет и четвёртый этаж, уходящий вглубь земли – кинозал.
Но поскольку показ фильмов в ДК опережал показ тех же самых фильмов в клубе КПВРЗ всего лишь на одну неделю, да ещё и платить надо – он не входил в сферу наших интересов.