Бремя Бездушных

- Не совсем, - собеседник эльфа покачал головой, лукаво улыбнувшись. - Так пишут сейчас, а старые свитки говорят о несколько ином развитии событий! Ифриил осознал, что гордыню, сгубившую его детей и мир, породил он сам, возгордившись своими творениями! Скорби его не было предела и он решился на то, чего всеми силами старался избежать: бог Созидатель - расколол единый мир, разверзнув сушу, и отделив враждующих детей своих друг от друга. Ифриил собрал всю Скверну, что жила в его сердце и бьющихся с ним сердцах его детей, но не смог уничтожить её - столь могущественной стала тьма, выкормившись на людских пороках и на гордыне самого Созидателя.

- Хочешь сказать, что взращенная созданиями Ифриила и им самим, Скверна стала сама его созданием? У тебя после подобных заявлений не будет проблем с бездушными храмовниками? - Калеос не выглядел удивленным, скорее заинтересованным. Он даже поставил кружки на стол, сам заняв свободное место.

- Не будет, - отмахнулся Ингвар. - Фририард, хвала нашей королеве, теперь самостоятелен. Но, вернемся к нашему разговору! Скверна, действительно, может являться не только созданием Ифриила, но и его частью! Частью самого бога!

- Справедливо, - согласился Калеос. - Это снимает вопрос о том, почему светлые боги не могут раз и навсегда изгнать Скверну из нашего мира.

- Вот! - В голосе Ингвара проступила гордость и удовлетворение. Он отпил из своей кружки, привычно вытерев щетину тыльной стороной ладони. - Не в силах уничтожить скопившееся в его мире зло, Ифриил сплел внутри этого мира еще один, заточив пороки глубоко под землей, дабы ни один смертный не мог добраться до них!

- Ты говоришь о Бездне?

- Именно! Приятно говорить с образованным человеком, пусть он и не человек вовсе, - подняв кружку, Ингвар качнул ею в сторону темного эльфа и быстро осушил одним глотком. - Когда Ифриил спрятал Скверну, то взялся за наш мир. Он понял, что всему виной стал он сам. Он не смог уследить за своими созданиями, и видел в случившемся с ними лишь свою ошибку. Стремясь избежать повторения трагедии, он породил младших богов, своих истинных детей, из своей плоти и крови, сам разделившись меж ними и миром, созданным специально для них и находящегося над нашим. - Рассказчик снова поднял вверх указательный палец. - Новые боги, в каждом из которых и по сей день живет частица самого Ифриила Создателя, повели свои народы к миру и процветанию, как и желал их отец. Кстати, именно поэтому мы все выглядим по-разному, - Ингвар указал на длинные уши темного эльфа. - Наши боги изменили нас, сделав чем-то похожими на самих себя.

- А как твои древние свитки объяснят то, что у вас, людей, богов больше чем у остальных? - Калеос недоверчиво вскинул тонкую белую бровь.

- Мы - самая большая раса, склонная к слабостям и порокам в большей мере, так что и присматривать за нами следует более тщательно. - По выражению лица Ингвара нельзя было судить о том - шутит тот или нет. - Вообще, я все еще рассуждаю на эту тему и, если бы меня не отвлекали заданиями и работой, то я смог бы ответить на твой вопрос точнее.

- Думаю, тебе стоит попробовать писать в каком-нибудь более тихом месте. - Посоветовал Калеос, легким кивком давая понять Таллагу, что видит нетерпеливые жесты зверолюда, призванные поторопить его.

- Ну уж нет, - Ингвар ухмыльнулся, откинувшись на спинку стула и одернув воротник из волчьего меха. - В других местах слишком скучно.

- Можно потише? - Неожиданно подал голос Холвит, поменяв закинутые одну на другую ноги местами и с хрустом размяв шею. Со вздохом он отложил трубку, после чего аккуратно положив коробочку на стол, потянулся к прозрачному бокалу на тонкой ножке и, взяв его двумя пальцами, странно оттопыривая при этом мизинец, начал медленно цедить сквозь зубы зеленую, резко пахнущую жидкость.

- Мята? - определил темный эльф, принюхавшись.

- Вечно ты пьешь всякую дрянь. - Ингвар нахмурился. - Отъедешь, как-нибудь, от нее, а перед этим выплюнешь свой желудок. Только попробуй испачкать при этом мои сапоги!

- Между прочим, - оторвавшись от напитка начал Холвит. - Некоторые ученые мужи сходятся во мнении, что мята, помогает от множества болезней и недугов. Эта, с виду обычная трава, растущая в лесах Ариарда, чудно приводит в порядок мысли, улучшает зрение и память, способствуя бодрому расположению духа и...

- Неконтролируемому словоблудию, - совсем по-детски хихикнул Ингвар, вновь взявшись за перо.

- Можем подискутировать на эту тему, если ты, конечно, сможешь привести вменяемые доводы в пользу своей, я подчеркиваю, полностью предвзятой и безосновательной теории!

Внимательно выслушав товарища, Ингвар ответил, с непроницаемым выражением лица:

- Теперь, когда я выслушал твое предложение, я готов дать тебе свой ответ - Нет.

Калеос, знавший, что если эти двое начали спорить, то это может затянуться надолго, уже собирался было попрощаться и отправиться к заждавшемуся его Таллагу, когда дверь в таверну резко распахнулась.

В дверной проем вошла странная троица: взъерошенный коренастый дворф, явно чем-то рассерженный, на повышенных тонах общался с доходившей ему до плеча девушкой гномом, а возвышающийся над ними светлый эльф отчаянно пытался их успокоить.

- Прекратите! Угрюм, чего ты цепляешься к даме? - Эльф, в отличие от Калеоса, был представителем лесного народа. Вся схожесть с темными собратьями заключалась в худобе, заостренных чертах лица и острых ушах. Лесной эльф имел роскошные медового цвета волосы - предмет зависти многих женщин и ярко зеленые глаза, а бледная кожа придавал ему сходство с хрупкой фарфоровой куклой.

- Заткнись, Иварлион! - Грубо гаркнул дворф, даже не взглянув на эльфа. Все его внимание занимала рассерженная не меньше его самого собеседница. - Ты только и можешь, что других затыкать! - Выпалила женщина гном, топнув при этом короткой ножкой. Она, судя по всему, случайно наступила на ногу эльфу, от чего тот зашипел от боли. Однако женщина, не обращая на его страдания никакого внимания, продолжала ругаться с дворфом:

- Тебе лишь бы драться, да глотку заливать!

- Не указывай мне, как жить, женщина, иначе я поучу тебя манерам! - внушительный кулак дворфа оказался перед лицом женщины гнома, но та, ничуть не смутившись, лишь презрительно фыркнула, небрежным движением опуская заросшую волосами руку мужчины.

- Ври кому-нибудь еще, я-то тебя знаю, ты меня ни за что не ударишь!

- Что?! - забывший о больной ноге, лесной эльф вытянулся в струну. - Угрюм, ты что, собираешься ударить даму?! - Видимо, поглощенный своей болью Иварлион вырвал слова из контекста, не прислушиваясь ко всей фразе целиком. - Если тебе так хочется кого-то ударить - ударь меня!

Эльф едва успел придать своему благородному порыву словесную форму, как кулак дворфа, взлетев вверх, врезался в его челюсть. Иварлион рухнул на пол. Лишившись чувств, он проехал на спине по гладким доскам, и едва не врезался в ноги только что вошедшему в залу человеку.

- Я уже подумал, что ошибся улицей.

Даже не взглянув на лежащего без сознание эльфа, незнакомец перешагнул через тело. Остановившись, он окинул задумчивым взглядом таверну.

Мужчина носил черные одежды, расшитые серебряными нитями и частично сокрытые под белоснежным табардом. Вышитый на нем символ недвусмысленно показывал, что носящий его человек принадлежит к ордену Гирита Защитника, одного из двух воинствующих богов, которым поклонялись люди.

Черные нити формировали четыре горизонтальных полосы, расположенные одна над другой, нижняя - совсем короткая, а верхняя - значительно длиннее. Над верхней полосой располагался полукруг, с расходящимися от него черными лучами, символизирующий восходящее над землей солнце.

Всего лучей оказалось семь, а значит тот, кто пришел в здание гильдии занимал один из высших постов в ордене - пастырь. Несмотря на то, что глубокий капюшон частично скрывал его лицо, по морщинам в уголках рта и голосу можно было понять, что мужчина уже не молод, что не являлось неожиданностью, обычно пастырями становились лишь те, кто долгие годы верой и правдой служил Гириту, неся Слово его и направляя его воинов.