Страница 59 из 169
Грейс так и сказала в ответ на удивленный взгляд Шико-Колыванова:
- От Элем Ромеч лично, - и с таким трудом бросила бак на стол, где сидел Машинист вместе с подсаженным ей к нему Густавом и десятком других около-преступных личностей, что ценный сок красного мяса пошел из него, как струя из пожарного шланга, к счастью быстро кончившая, но таки достала до самых глаз мистера Колыванова, возглавлявшего другой, соседний двенадцати-местный стол из почти вечнозеленой лиственницы.
- Это, чтоб не завидовал ихнему столу, ибо бак большой - на всех хватит.
Но народ не поверил ее словам, а разорвал его - этот бак - на мелкие части, как-то:
- Не каждому достался даже хоть один целый тридцатиграммовый кусище, - и только сами не доели, хотя скреблись и об него еще острыми, как у местного медведя, зубками.
- Зубками его, зубками, - так и сказала насмешливо Грейс одному заморенному ссыльному, но видя его неподверженный никакому смеху рот, вынесла еще одну шлёнку одного чистого куриного мяса - так называемого:
- Режиссерско-примадонского - тока иво филе, и досталось, но, к сожалению, почти всем, а значит, почти никому, и до такой степени, что вот эту шлёнку - ну не с голову, но точно с нос нашего медведя - съел кто-то, а скорее всего:
- Загрызли ее коллефтивно. - Ничего особенного нет - алюминий есть можно, ибо если некоторые едят его тоннами сороковыми, то обычные хомы тем более могут сожрать курино-мясную шлёнку по площади входного отверстия не больше планшета Восьмерки. До Десятки не дотянет - это точно. Как говорится:
- А вот я нарочно люблю только нохги. - Ибо, где взять специй для филе, если доступ в общедоступный Ван Гог нам закрыт, так как, говорят:
- Раз Алла Пугачева заплатила там 400 рублей за чашку кофе, а другой парень еще больше:
- Те же четыреста, но уже за простой стакан воды, чтобы иметь шанс дождаться ее прихода:
- Говорят, опять стала такой же молодой и, главное красивой, как и раньше, когда гоняла гусей по родной деревне, и никто бы в жисть не подумал, что будет хоть когда-нибудь петь, тем более:
- Всё для разных, и для разных, - имеется в виду, муж-чин.
Глава 30
А какой у всех них, собственно, чин? По сравнению ее чином:
- Настаящего Переводчика, - что даже простой бухгалтер неожиданно понимает для себя на ее концерте:
- Он может петь, - и надо сказать, не хуже Робертино Лоретти.
- И вот также, - сказал поэт, про которого на некоторое время забыли, - каждый желающий может поверить в бога, как простой бухгалтер спеть арию из оперы Пертская Красавица.
И может показаться непонятным, ибо:
- У меня и гланды на несколько сантиметров короче, чем у нее, как петь, чем?
- Покажите, пожалуйста, пример, - сказал еще не совсем заплетающимся от самогонки языком Густав.
- А именно? - тоже спросил поэт.
- Так Арию Смита, - как Ильинский дайте нам.
- Как на хрен Ильинский?! - со смехом крикнули ему бабы.
- Ну Гусинский.
- Обалдел, - резюмировали, и решили отстать на его счастье, а то бы узнали раньше времени, и могли порубить на тридцатиграммовые эти самые куриные окорочка, как одного из оставшихся в живых немцев, начавших несправедливый против на нас поход.
Но он впрягся опять:
- Я имел в виду, Ле-Лемешев Илья. - И хорошо, что его понял Машина, он и разъяснил:
- Напился и читает с обратной стороны, как на иврите, а именно: Сергей Яковлевич Лемешев.
- И где там Илья? - спросила Уколиха - Дама с собачкой, вечно лезущей под паровозный пар.
- Он запомнил пока что по-русски только одну последнюю букву алфавита.
- Даже не знает, что учить алфавит надо с обратной стороны? - удивилась эта Уколиха и, прижав к груди собаку черно-белого цвета, называемую ей лично:
- Японский Хин, - сказала ни к селу, ни к городу, но как будто подсмотрела в сценарии:
- Пусть тогда хоть споет чего-нибудь.
Грейс испугалась, что ее, можно сказать, личного Густава, впрягшегося в неравную беседу и поселенцами, могут тут же разоблачить, как почти ни хрена не понимающую в русском языке Мату Хари или Доктора Зорге, в противовес Кимушке, получившему здесь свои шесть соток на посадку картошки, огурцов, помидоров, смородины и яблонь с вишнями, - упала, нет, именно, не:
- Сказала, а:
- Упала, - хотя и не нарочно, но споткнулась о чью лапу, а после уже поняла, что это откуда-то сверху ей было видение, чтобы всё было:
- Шито-крыто, - в том смысле, как сказала госпожа де Сталь, глядя сверну вниз на поверженного ей Хеми:
- Если не он, то кто? - потерял все свои мозхги на этой, возможно, не последней войне.
- И не только, - хотела добавить Грейс, еще лежа на полу, но уже повернувшись к избушке не задом, а с трудом перевалившись на бок. - Но.
Но Густав уже поперся к сцене, где стояла до этого не видимая гитара. И знаете, в чем дело? Никого практически не удивило, что это может быть другой человек, а не тот, кто заливался до этого соловьем на этой же самой сцене полчаса, или даже меньше, тому назад.
Ну, и значится, выдал им Пертскую Красавицу:
В томленье одиноком
В тени - не на виду -
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.
Далее, никто не может точно сказать, что это не один и тот же поэт.
Медиум:
- Это один и тот же человек, - говорит Кот Штрассе.
- Да? - спрашивает гл. реж.
- Я не верю, - отвечает Германн Майор.
- Тоже поэт, а рожи одинаковые, - говорит, путая всех Шико-Колыванов.
Маман - всегда с друзьями
Папа от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.
Высоко ль, или низко
Каштан над головой, -
Но Роза-гимназистка
Увидела его.
- Продолжайте, пожалуйста, - сказал Колыванов, и ударил по лапе Густава, который хотел утащить с его тарелки предпоследнюю большученную кость с двумя огромными хрящами по концам ея.
- Не бей меня, пожалуйста, мистер Колыванов, ибо скоро сам получишь по мусалам от Майора Фишмана.
Он посмотрел внимательно в глаза Густава, и понял постепенно, что это не Густав протянул свою лапу к его еще почти живой курице с соседнего стола, а вообще какой-то олух царя небесного, больше похожий на кочегара Тимоху, прозванного здесь Варенухой, так как он часто рассказывал, что:
- А когда-то меня били в парковом туалете люди самого цезаря аврилакского. И добавлял, что попал сюда ни за что, а только за друга свово, кончавшего в своё время один и тот же буфет вместе с Товстоноговым.
И Шико поверил, ибо с таким ростом, можно быть даже продюсером, а кочегаром - маловероятно.
- Ты не устал сгибаться, когда лезешь часто в топку лопатой? - спросил Шико, и отдал этому верзиле свою предпоследнюю самую вкусную кость.
- Вы правы, это не очень удобно.
- Кем бы ты хотел быть? - спросил Колыванов.
- Артистом.
- Нельзя, ибо здесь все роли уже систематизированы.
- Тогда может быть. продюсером, в том смысле, что его представителем, я бы мог.
- Ты бы мог?
- Разумеется.
- Хорошо, я поговорю с представителем Ми Склифосовского, что можно сделать для тебя.
- А пока?
- Пока таскай дрова и мой посуду на кухне.