Страница 56 из 169
Я бы, например, и два моста построил до острова, чтобы привести паровоз, а петь, лежа на столе, ноги под прямым углом вверх, в лапах балалайка - не знаю, не знаю, думаю, что, да, попытался бы, но уверен:
- Не получится.
- Может тогда так и объявить всем претендентам и претенденткам, что надо будет делать - авось многие откажутся?
- Это надо было говорить в Москве, здесь народ звереет на глазах, и уже готов на всё, чтобы только жизнь не пропала даром, следовательно:
- Сниматься будут и на столе, как Марлен Дитрих.
Далее, выходит на съемки Тетя и Кирстен Данст. - Это она?
Где Мотя? Грейс также в конкурентах.
Медиум:
Выходит Кот Штрассе и говорит Михаилу Маленькому:
- Можно я покажу, как я вижу начало этой сцены? - И не давая гл. реж-ру сообразить после вчерашнего, начинает:
- Я вылажу из-под паровоза, беру гармонь, и пою:
- Помню тебя перед боем в дыме разрывов гранат, платье твое голубое, голос-улыбочку, взгляд.
Он хотел продолжить про существование многих принципиальных улыбок, и объяснить принципиальное отличие от них своей, но Грейс в большом возбуждении переорала его:
- У меня не хватает газет! Предлагаю послать Кота в деревню за газетами.
- Тут до первой деревни сорок лет ходу, - сказал Штрассе, - как выразилась одна бабка, когда ее нашли:
- Одна здесь живу, вот уже сорок лет - не меньше.
- Ты вообще, скотина, замолчи! - рявкнула Грейс и добавила: - Ты, сволочь, мне уже по ночам снишься. Выношу на всеобщее голосование предложение отправить Кота Штрассе Три на рыбную ловлю, за семгой для генеральной съемки.
- Вы сказали, что вам нужны газеты, - сказал Михаил Маленький, - пусть идет за газетами.
- Я не против: сначала за газетами, потом на перекаты, и можно, я вообще буду звать его:
- Хемингуэй?
- Зачем?
- Потому что, если он не Хемингуэй, с какой стати всегда лезет вперед меня.
- Может он эта?
- Что эта?
- Влюблен в вас, - сказал, появляясь неожиданно майор Фишман - никто даже не видел, как подошел его паровоз.
- Если вы настаиваете, - сказала Грейс, - я могу и с ним провести, так сказать:
- Сеанс одновременной игры, - но только, чтобы никто не видел, и знаете почему?
- Почему?
- Он ниже меня ростом, а для меня это большая душевная травма. Привыкла, знаете ли, смотреть на небо, а он заставит меня смотреть В землю.
- Ничего страшного.
- Нет, я боюсь, там холодно.
- Орфей и Данте гуляли, не знаю, почему ты боишься, - сказал Михаил Маленький.
- Тогда были, видимо, теплые шиншилловые шубы, а у меня ничего нет.
- Да, это проблема, - сказал Михаил Маленький, - потому что, действительно, в бюджете фильма уже не осталось средств на непредвиденные расходы, даже если они требуются вам.
- Продайте свой великолепный ресторан Ван Гог, и деньги-то будут, - сказал Кот.
- Всё! - ты меня достал Кот-Жмот, - и Грейс бросила в него. - Что? Не все даже поняли. Это была желтая, но не как у железнодорожного работника, а более-более желтая, как кувшинка Моне на его личном болоте, куртка из прочного материала для:
- Борьбы Дзю До.
- Мама Мия! - ужаснулись некоторые, - когда она только успела им заняться, ибо дети, кино, спектакли, например, Дядя Ваня, передача на Нью-Йорк Сити о том, как из простых итальяно-руссо продуктов приготовить вкусное - как для самой Марии-Антуанетты в роли Кирстен Данст, или наоборот - пирожное с желтой малиной, имея при этом в виду Кремль за своей спиной в роли Картины Репина:
- И мы сюды-твою доплыли, наконец, - как когда-то Джеймс Кук до благословенного Кенгуру, которого бог назвал еще раньше, но по ошибке:
- Корова.
- Просто на-просто, Лиловая Корова, - сказал кто-то, а именно Майор-Таракан-Германн, и добавил - правда не своим голосом, а голосом одной из подсобниц на лесоповале этого Архипелага Гулага:
- Вот и к нам пришла Желто-Фиолетовая армия. - А что это значит, кроме любимых цветов импрессиониста Клода Моне - никто не понял. Но надо было со вздохом считать, как предложила Грейс:
- Мне это нравится.
- Я согласен, - сказал Желтый Кот, - ибо через пару минут это, как началось - так и кончится. - И поманил согнутой и разогнутой несколько раз ладонью, как он выразился, сопроводив эти жесты:
- Иди сюда Кулинарная Сеть, ибо я звал тебя, и:
- Рад, что вижу-у!
И она побежала, как будто хотела убить не простого Кота, а Билла, точнее, с Биллом вышло по-другому:
- Пять шагов за горизонт сердца, ибо оно уже было быстро вывернуто Черной Мамбой из его груди, а:
- На своего первого настоящего тренера, которому Гадюка уже после этого не дожарила рыбку, и он умер, правда, с проклятиями в ее адрес.
Но не добежав немного Грейс поняла, что не видит перед собой ничего, кроме этого желтого цвета. Как будто оказалась в не приемный день на семи гектарах Познера, где было много, много:
- Ранункулусов, - любимых иво детей. - Ибо человек хоть когда-нибудь закончивший биофак МГУ не может забыть их:
- Всю оставшуюся жизнь.
- Она теряет сознание, - сказал Германн. И спросил, склонившись над ней, и поводив средним пальцем туда-сюда: - Контузии были?
- Только свадьба.
- Значит, были, - сказал Кот, который исчезал на пару минут, то теперь все думали:
- Это только лично им показалось.
- Обо, обо, - сказала Грейс заплетающимся языком.
- Что она хочет сказать? - решила прояснить Тетя, боясь, как бы и с ней сделали тоже самое.
- Она хочет сказать, что обозналась, - сказал, вернувшись с большой кружной кофе с коньяком Мартель Михаил.
- А может:
- Обожаю! - прозвучало из-за спин резюме Кота Штрассе.
Грейс забеспокоилась, задвигалась на шпалах всем телом, и вырвала из своей груди правду:
- Обосрался и убежал. - И даже на некоторое время совсем разговорилась:
- Ты у меня Котище так побежишь, что Фишман обгонишь, - не растеряв ни одной ягоды брусники. - И добавила: - Простите, друзья, у меня желтые с фиолетовым обрамлением круги в глазах.
- Отходит, - сказала Тетя.
- Куда? - не понял Германн.
- Одно из двух, - ответил Михаил: или к Вергилию с Данте, или к Петрарке с Лаурой.
- Они там не были, - сказал кто-то.
- Тогда остаются только Орфей и Эвридика.
- Не думаю, что там так мало народу побывало, - сказал Германн.
- Сколько?
- Больше, и намного.
Должны были прислать поэта на бытописание этого Транс-Сиба, хотели позвать, как всегда Евтушенку, но уехал в городок-игрушечную табакерку, и более того, хромает, а теперь уж, идет информация:
- Потерял ногу, - и злые языки добавляют:
- В поединке с Бродским.
И таким образом, этого Бродского и ждали. - Ибо такова не только жизнь, но и ее логика:
- Если не тот - значит другой.
И действительно, пришел один руболес и сказал, что он и есть тот Бродский, которого все ищут.
- Тугаменты! - рявкнул Михаил.
- Их есть у меня, - сказал парень, и снял фуражку, как будто перед ним был не простой режиссер, а великий князь Михаил Александрович, вроде бы уже убитый, но если людям сказать, что помиловали, и тайно послали сюда, в ссылку, как передачу:
- Съедите - съедите, а если нет - пусть, как все работает на лесоповале.
Михаил Маленький, исполнявший роль Ми Склифосовского, стразу так и спросил:
- Князь?
- Я?
- Ну не я же.
- А похож, честно, если бы у вас точно был роллс ройс, я бы так и сказал решительно: