Новик

Потом было долгое плавание, трижды вставали у каких-то островков для ремонта – с частыми поломками была проблема, а там уже и произошла наша встреча. Так что встретили нас реально чуть ли не как спасителей. Вон, казаки со счастливыми улыбками перебирались к нам на крейсер. Жигарев, а он, кстати, казачий чин имел взводного урядника, со своими подчинёнными перешёл под руку Елисеева, войдя в сотню в качестве дополнительного взвода.

На месте стоянки «Мариуполя» мы задержались почти на сутки, что было в принципе не так и много. К счастью, на американце нашлись нужные запчасти, именно их отсутствие и заставляло капитана Лажена так часто ложиться в дрейф для ремонта, в Америке нужные детали они приобрести не успели, война началась. Часто приходилось гасить вообще все котлы. А тут, получив нужные запчасти и целую команду механиков, за сутки основная неисправность была удалена, и судно встало на ход. Его угольные ямы тоже были пополнены благодаря нам, чтобы точно дошёл до Порт-Артура. Я дал Лажену и карты подходов к нему как с нашими, так и японскими минными полями, чтобы тот не подорвался, а там, на подступах его встретят. Пусть идёт ночью и недалеко от берега. Служба дальнего обнаружения благодаря Макарову в Порт-Артуре сейчас работает как надо, так что действительно встретят и сопроводят. Ну а путь у берега обезопасит судно от возможной встречи с японскими миноносцами. Они там редко ходят.

Естественно, стоило бы его сопроводить, но у меня столько планов и столько ребят, жаждущих повоевать, так что я займусь своей привычной и, надо сказать, уже любимой работой – диверсиями на коммуникациях японцев. То есть буду ставить им палки в колёса. Между прочим, в своём рапорте, который я отправил через консульство Шанхая на имя Макарова, предупредил, что, если ещё раз встречу конвой из англичан, идущих с контрабандами в сторону Японии, буду их топить. Даже если будет сопровождение, и его потоплю. Оборзели совсем.

Сам Лажен, когда мы в последний раз разговаривали на прощальном вечере в салоне «Отрока», выразил мне своё недовольство. По его мнению, мы его ограбили. Ну не ожидал он, что столько моряков согласится отправиться с нами. Из пяти офицеров, находившихся на борту, со мной пошли четверо, включая старшего механика. Тот отговорился тем, что, мол, машины до Порт-Артура выдержат, а там можно найти другого механика, тем более помощника он подготовил и тот проследит за механизмами до самого пункта назначения. Причём все новички имели новенькую форму прапорщиков по Адмиралтейству и щеголяли в ней. Мои офицеры тут же встали в стойку и выяснили, что на борту «Мариуполя» среди пассажиров находится самый настоящий портной, он следовал в Порт-Артур, причём со швейной машинкой и многочисленными рулонами ткани. Так как часть моих офицеров, из тех, что были в плену, изрядно пообносились, да и три штурмана из Шанхая тоже формы не имели, то смогли как-то уговорить портного перебраться на один из наших кораблей. Тот выбрал угольщик. Там ему выделили комфортабельную каюту. Деньги у команды были, я трофеи распределил, так что портному сразу заказали несколько комплектов формы, и тот, сняв мерки, начал шить.

У капитана Лажена числилось в команде пятьдесят три моряка при пяти офицерах, он был шестым. Четверо ушли ко мне, на борту остались сам капитан и его давний друг старший штурман, тоже пожилой, усатый мужчина. Ко мне ушла вся молодёжь. Из команды перешли тридцать матросов. Фактически, чтобы перегнать судно к пункту назначения, придётся оставшимся приложить немало сил, но это было возможно. Мы все это понимали, однако люди мне действительно были нужны, и я не мог не принять их.

Как стемнело, «Мариуполь» двинул в сторону Кореи, а мы в сторону Японии, счастливо миновав боевую английскую группу из одного броненосца и нескольких крейсеров. Это они нас искали. Приказ английского адмирала был достаточно жёсток: найти русского пирата и покарать за нападения на английские мирные торговые суда.

Головизнину больше не требовалось постоянно находиться в рубке, теперь у него были вахтенные офицеры, поэтому, проверив, что курс проложен правильно, его прапоры прокладывали, он спустился ко мне в каюту.

– Войдите, – ответил я на стук в дверь.

– Разрешите? – И лейтенант перешагнул порог. – Хотелось бы узнать о ближайших ваших планах.

– Если надеешься на морское сражение, разочарую: зря, первой у нас будет сухопутная операция, тут вся надежда на казаков.

– Что-то серьёзное? – насторожился он, внимательно меня слушая.

– Ещё бы. Японцы катают бронесталь для своих кораблей, а присадки для этой брони получают в одной шахте, надо сказать, единственной на острове. Она находится не так и далеко от берега, в двадцати километрах. Задача казаков – незаметно добраться до шахты, ночью пойдут, уничтожить охрану, а она там есть, и, заминировав шахту, взорвать её. Необходимого металла у японцев запасено не так и много, да и он уходит со свистом, так что потеря шахты сразу поставит их в тяжёлое положение. Придётся договариваться о внешних поставках, пока восстанавливают шахты, а это всё время, такое нужное нам время!

– Серьёзное дело, – невольно присвистнул тот. – И нужное.

– Это так. Ладно, ко мне сейчас Елисеев с офицерами подойдёт, буду вводить их в курс, всё же у них меньше суток для подготовки. Высаживать будем завтра поздним вечером. Высадка на тебе, тоже готовься. Координаты чуть позже сообщу.

– Ясно. Разрешите идти?

– Идите.

Не успел уйти командир крейсера, как раздался стук в дверь: казаки пришли, так что, впустив их, сразу стал объяснять им диспозицию, сообщив, что иду с ними. Кроме меня специалистов по Японии больше не было. Когда постановка задачи была закончена, я не мог не похвастаться перед ними своей коллекцией японских мечей, а те реально были ценителями, так что изучали мои мечи со всей тщательностью и даже восхищением. Были там старые и ценные экспонаты. Сотник даже предложил провести спарринг со мной, выяснив, что я каждый день провожу тренировку, чтобы не потерять форму. С казаками я уже тренировался, вполне неплохой уровень владения шашкой, однако сразиться в учебном бою с офицером тоже был не прочь.

Оказалось, Елисеев тоже увлекается коллекционированием холодного оружия. Сам он свою коллекцию продемонстрировать не мог, осталась дома в родной станице, но как эксперт выступал достаточно грамотно, несмотря на то что в России японское оружие и культура были слабо изучены. Японского он действительно не был особым знатоком, хотя, с его слов, пара катан в коллекции у него имеется, но пояснить многие моменты другим офицерам мог. Именно он, узрев у меня очень древнюю вакидзаси, не мог её просто выпустить из рук, буквально возжелав, тут же стал предлагать что-то на обмен из своей коллекции. Ага, сейчас. Это был подарок мне от старого мастера меча, с которым я общался, живя в Токио. Подарок тем и ценен, что памятен.

Подъесаул очень расстроился, но я успокоил его: японцев, что носят при себе семейные реликвии, хватает, глядишь, и повезёт в предстоящей боевой операции, отчего тот воспрянул духом. Закончив хвастаться своими приобретениями, я отправил казаков отдыхать и готовиться к будущей высадке, им ещё предстоит изучить английские винтовки, на которые должны перевооружиться, к ним патронов было много, и три пулемёта, которые я планировал взять с собой.

Нам пришлось следующий световой день держаться подальше от японских берегов, лишь провожая дымы транспортных и грузовых судов на горизонте огорчёнными взглядами. Столько целей и уходят. Перед операцией так светиться не стоило, это уже потом можно здесь поработать. Судя по совершенно спокойному и беспечному движению, о прошлых наших рейдах успели позабыть. Лично я тут не работал, а вот Эссен – да, повеселился. Что ж, восстановим статус-кво, но главное, с шахтой разобраться, я на неё давно нацелился, да всё руки на доходили.

Место высадки нами уже было присмотрено, так что, как начало темнеть, мы двинули к берегу и подошли к нему, когда окончательно стемнело, практически в полночь. Я был в своей привычной и уже разношенной форме японского флотского офицера с длинной саблей. Трап, по которому я спускался в шлюпку, придерживали двое моряков, чтобы не мотало – что-то волнение поднялось, мне это не нравилось. На восьми шлюпках, тут и с «Американца» плавсредства были задействованы, на вёслах двинули к берегу. Название угольщику я так и не придумал, а его так привыкли называть американцем, что это и стало названием. Гаранин даже приказал боцману закрасить старое на борту.