Страница 9 из 28
— Думаю, ты верно рассуждаешь, — сказал Рамминс. — Берт, принеси-ка топор.
Берт пошел в сарай, принес длинный колун и подал его Клоду. Клод поплевал на ладони и потер их одна о другую. Затем, высоко замахнувшись, с остервенением накинулся на безногий каркас комода.
Работа была тяжелая, и прошло несколько минут, прежде чем он более или менее разнес комод на куски.
— Вот что я вам скажу, — заявил Клод, разгибая спину и вытирая лоб. — Что бы там ни говорил священник, а чертовски хорош был плотник, который сколотил эту штуку.
— А вовремя мы успели! — крикнул Рамминс. — Вон он едет!
Крысолов
Крысолов явился на заправочную станцию днем. Он двигался мягкой, крадущейся походкой, ноги его беззвучно утопали в гравии подъездной дорожки. На нем была старомодная черная куртка с большими карманами, а за плечами военный рюкзак. Под коленями коричневые плисовые бриджи были перехвачены белой веревкой.
— Да? — спросил Клод, отлично зная, кто это такой.
— Служба по борьбе с грызунами.
Маленькие глазки пришедшего быстро осмотрели все вокруг.
— Крысолов?
— Да.
Это был худой смуглый человек с заострившимися чертами лица и двумя длинными зеленовато-желтыми зубами, которые торчали из верхней челюсти и свисали над нижней губой, вдавливая ее. Его остроконечные уши были сдвинуты к задней части шеи. Глаза были почти черные, но время от времени где-то в глубине их светился желтый огонек.
— Вы пришли очень быстро.
— Особое распоряжение санитарного врача.
— И вы хотите поймать всех крыс?
— Ну да.
Он смотрел украдкой, как смотрит животное, которое всю свою жизнь тайком выглядывает из норы.
— Как вы собираетесь ловить их?
— А! — загадочно произнес крысолов. — Все зависит от того, где они прячутся.
— Наверное, ловушки будете ставить?
— Ловушки! — с отвращением воскликнул он. — Так много крыс не поймаешь! Крысы — это вам не кролики.
Он поднял лицо, втянул воздух через нос, и было видно, как затрепетали его ноздри.
— Ну уж нет! — с презрением сказал он. — Ловушками крыс не ловят. Крыса, скажу я вам, умная. Чтобы поймать ее, нужно ее знать. В таком деле знать крысу обязательно.
Клод смотрел на него с каким-то восторгом.
— Крысы умнее собак.
— Скажете тоже!
— Знаете, что они делают? Они следят за вами! Вы ходите и хотите их поймать, а они тихо сидят себе в темных углах и следят за вами.
Он опустил плечи и вытянул свою жилистую шею.
— А вы что делаете? — в восхищении спросил Клод.
— А! Вот в том-то все и дело. Вот почему нужно знать крыс.
— Так как же вы их ловите?
— Есть разные способы, — искоса глядя на нас, ответил крысолов. — Самые разные.
Он умолк, глубокомысленно кивнув своей отвратительной головой.
— Все зависит от того, — сказал он, — где они прячутся. Не в канализационной трубе?
— Нет, не в трубе.
— В трубе их ловить непросто. Да, — сказал он, тщательно нюхая воздух слева от себя, — в трубе их ловить непросто.
— Ничего особенного, я бы сказал.
— Э, нет. Напрасно так говорите. Хотел бы я посмотреть, как вы их ловите в канализационной трубе! Именно что вы стали бы делать, вот что я хотел бы знать.
— Да я бы просто их отравил, и все тут.
— А куда именно положили бы вы яд, могу я спросить?
— В канализационную трубу. Куда же, черт возьми, еще?
— Вот как! — ликующе воскликнул Крысолов. — Я так и знал! В канализационную трубу! И знаете, что будет? Его смоет, вот и все. Канализационная труба — это вам все равно что река.
— Это вы так думаете, — сказал Клод. — Это только вы так думаете.
— Да это факт.
— Ладно, пусть будет так. А что вы сделали бы, мистер Всезнайка?
— Где нужно знать крыс — так это когда ловишь их в канализационной трубе.
— Ну давайте же, рассказывайте.
— Слушайте. Я расскажу вам. — Крысолов шагнул вперед и заговорил доверительным и конфиденциальным тоном, как человек, разглашающий невероятную профессиональную тайну: — Прежде всего надо помнить, что крыса — это грызун, понятно? Крысы грызут. Все, что ни дайте, неважно что, что-нибудь такое, чего они никогда и не видели, — и что они будут делать? Они будут это грызть. Так вот. Вам надо лезть в канализационную трубу. И что вы делаете?
Он говорил мягко, гортанно, точно лягушка квакала, и казалось, что он все слова произносит с каким-то необыкновенным смаком, словно чувствует их вкус на языке. Акцент у него такой же, как у Клода, — сильный приятный акцент бакингемширской глубинки, но голос крысолова был более гортанным, слова звучали сочнее.
— Спускаешься в канализационную трубу и берешь с собой самые обыкновенные бумажные пакеты из коричневой бумаги, а в этих пакетах — сухой алебастр. И больше ничего. Потом подвешиваешь пакеты к верхней части трубы, чтобы они не касались воды. Понятно? Чтобы воды не касались, но чтобы крыса могла дотянуться до них.
Клод зачарованно его слушал.
— А дальше вот что. Крыса плывет себе по трубе и видит пакет. Останавливается. Обнюхивает его и ничего плохого не чувствует. И что она делает?
— Начинает его грызть, — радостно вскричал Клод.
— Ну да! Именно! Именно это она и делает! Она начинает грызть пакет, пакет разрывается, и крыса за свои труды получает целую порцию алебастра.
— Ну?
— Это ее и губит.
— Она умирает?
— Ну да. Тут же!
— Алебастр вообще-то не ядовит.
— А! Вот именно! Как раз тут-то вы и не правы. Алебастр разбухает. Если его смочить, он разбухнет. Как только он попадает крысе в брюхо, разбухает и убивает ее наповал.
— Не может быть!
— Крыс надо знать.
Лицо крысолова светилось тайной гордостью, и, поднеся свои костлявые пальцы близко к носу, он принялся потирать их. Клод в восхищении смотрел на него.
— Ну и где же тут крысы?
Слово «крысы» он произнес мягко, гортанно, сочно, будто полоскал горло топленым молоком.
— Давайте-ка посмотрим на крррыс!
— Вон в том стоге сена, за дорогой.
— Не в доме? — явно разочарованный, спросил он.
— Нет. Только вокруг стога. Больше нигде.
— Бьюсь об заклад, что они и в доме есть. По ночам, видно, пробуют вашу еду и распространяют всякие болезни. У вас тут никто не болеет? — спросил он, посмотрев сначала на меня, потом на Клода.
— У нас все в порядке.
— Вполне уверены?
— О да!
— Этого никогда не знаешь. Можно болеть неделями и не чувствовать этого. Потом вдруг — бац! — и готово. Вот почему доктор Арбутнот так привередлив. Вот почему он так быстро меня прислал, понятно? Чтоб помешать распространению болезни.
Теперь он облачился в мантию санитарного врача. Он словно был тут самой важной крысой, глубоко разочарованной в том, что мы не страдаем от бубонной чумы.
— Я чувствую себя отлично, — нервно проговорил Клод.
Крысолов еще раз вгляделся в его лицо, но ничего не сказал.
— И как вы собираетесь поймать их в стоге сена?
Крысолов хитро усмехнулся, обнажив зубы. Он залез в рюкзак и вынул из него большую жестянку, которую поднес к лицу. Из-за нее он посмотрел на Клода.
— Яд! — прошептал крысолов.
Он произнес это слово зловеще.
— Смертельный яд, вот что тут такое! — При этом он как бы взвешивал банку на ладони. — Хватит, чтобы миллион человек убить!
— Страшная вещь, — сказал Клод.
— Именно так! С ложечкой этого поймают — на полгода посадят, — сказал он, облизывая губы.
У него была манера при разговоре вытягивать шею.
— Хотите посмотреть? — спросил он и, вынув из кармана монету в одно пенни, с ее помощью открыл крышку. — Вот! Смотрите!
Протягивая банку Клоду, чтоб тот посмотрел внутрь, он произносил слова нежно, почти любовно.
— Пшеница? А может, ячмень?
— Овес. Вымоченный в смертельном яде. Возьмите в рот только одно зернышко — и через пять минут вам крышка.
— Правда?
— Ну да. Я эту банку всегда на виду держу.