Страница 8 из 28
Для мистера Боггиса не составило труда, прикрыв рукой старый шуруп, заменить его спрятанным в ладони. Несложный трюк особенно хорошо ему удавался и в продолжение многих лет приносил успех. Карманы его священнического одеяния были всегда набиты дешевыми шурупами различных размеров.
— Ну вот, — сказал он, протягивая новенький шуруп Рамминсу. — Взгляните-ка. Смотрите, какая ровная винтовая линия. Видите? Еще бы не видеть! Обыкновенный шуруп, да вы и сами можете сегодня купить такой же по дешевке в любой скобяной лавке.
Шуруп пошел по рукам. Каждый внимательно рассматривал его. На сей раз даже Рамминс был удивлен.
Мистер Боггис положил в карман отвертку вместе с шурупом ручной работы, после чего повернулся и медленно прошествовал мимо троих мужчин к двери.
— Мои дорогие друзья, — сказал он, остановившись перед входом на кухню, — я так вам благодарен, что вы позволили мне заглянуть в ваш дом, вы так добры. Надеюсь, я вам не показался занудой.
Рамминс оторвался от разглядывания шурупа.
— Вы нам так и не сказали, сколько собирались предложить, — заметил он.
— Ах да! — произнес мистер Боггис. — Совершенно верно. Что ж, если быть до конца откровенным, то с ним столько хлопот. Думаю, оставлю его.
— И все же, сколько бы вы за него дали?
— То есть вы хотите сказать, что и правда желаете расстаться с ним?
— Я не говорил, что хочу расстаться с ним. Я спросил — сколько?
Мистер Боггис перевел взгляд на комод, склонил голову в одну сторону, потом в другую, нахмурился, вытянул губы, пожал плечами и презрительно махнул рукой, будто хотел сказать, что и говорить-то тут не о чем.
— Ну, скажем… десять фунтов. Думаю, это справедливо.
— Десять фунтов! — вскричал Рамминс. — Не смешите меня, святой отец, прошу вас!
— Даже если его на дрова брать, он дороже стоит! — с отвращением произнес Клод.
— Да вы посмотрите на этот счет! — продолжал Рамминс, с такой силой тыча в ценный документ своим грязным указательным пальцем, что мистер Боггис встревожился. — Здесь же точно написано, сколько он стоит! Восемьдесят семь фунтов! Это когда он еще новым был. А теперь он старинный и стоит вдвое дороже!
— Простите меня, сэр, это не совсем так. Это ведь второсортная подделка. Но вот что я вам скажу, мой друг. Человек я довольно отчаянный и справиться с собой не могу. Предлагаю вам целых пятнадцать фунтов. Как?
— Пятьдесят, — сказал Рамминс.
Мистер Боггис ощутил в ногах, вплоть до самых ступней, приятное покалывание. Комод его. Сомнений никаких нет. Но привычка покупать дешево, настолько дешево, насколько это в пределах человеческих сил, была в нем слишком сильна, чтобы сдаваться так легко.
— Мой дорогой, — мягко прошептал он. — Мне нужны только ножки. Возможно, потом я и найду какое-нибудь применение для ящиков, но все остальное, сам каркас, как верно заметил ваш друг, это просто дрова.
— Тогда тридцать пять, — сказал Рамминс.
— Не могу, сэр, не могу. Он того не стоит. Да и не к лицу мне торговаться. Нехорошо это. Сделаю вам окончательное предложение, после чего ухожу. Двадцать фунтов.
— Согласен, — отрывисто бросил Рамминс. — Он ваш.
— Ну вот, — сказал мистер Боггис, стиснув руки. — И зачем он мне? Не нужно мне было все это затевать.
— Теперь уже нельзя отступать, святой отец. Сделка состоялась.
— Да-да, знаю.
— Как вы его заберете?
— Дайте-ка подумать. Если я заеду на машине во двор, может, джентльмены не сочтут за труд погрузить его?
— В машину? Эта штука в машину ни за что не влезет! Тут грузовик нужен!
— Совсем не обязательно. Однако посмотрим. Моя машина стоит на дороге. Я мигом вернусь. Как-нибудь управимся, уверен…
Мистер Боггис прошел через двор и, выйдя за ворота, направился по длинной колее через поле к дороге. Он поймал себя на том, что безудержно хихикает, а внутри у него, казалось, от желудка поднимаются сотни крошечных пузырьков и весело лопаются в голове, точно содовая. Лютики в поле, сверкая на солнце, неожиданно стали превращаться в золотые монеты. Земля была просто усеяна ими. Он свернул с колеи и пошел по траве, разбрасывая их ногами, наступая на них и наслаждаясь их металлическим звоном. Он с трудом сдерживался, чтобы не пуститься бежать. Но ведь священники не бегают, они ходят степенно. Иди степенно, Боггис. Угомонись, Боггис. Теперь спешить некуда. Комод твой! Твой за двадцать фунтов, а стоит он пятнадцать или двадцать тысяч! Комод Боггиса! Через десять минут его погрузят в твою машину — он легко в ней поместится, — и ты поедешь назад в Лондон и будешь всю дорогу петь! Мистер Боггис везет комод Боггиса домой в машине Боггиса. Историческое событие. Что бы только не дали газетчики, чтобы запечатлеть такое! Может, устроить им это? Пожалуй. Посмотрим. Какой чудесный день! Восхитительный и солнечный! Черт побери!
Рамминс в это время говорил:
— Посмотрите на этого старого дурака, который дает двадцать фунтов за такое старье.
— Вы держались молодцом, мистер Рамминс, — сказал ему Клод. — Думаете, он вам заплатит?
— А мы грузить не будем, пока не заплатит.
— А если комод не влезет в машину? — спросил Клод. — Знаете что, мистер Рамминс? Хотите знать мое мнение? Думаю, такая громадина в машину не войдет. И что тогда? Тогда он скажет — ну и черт с ней. Уедет, и больше вы его не увидите. Как и денег. Он и не собирался покупать его.
Рамминс задумался над этой новой, весьма тревожной перспективой.
— И как такая штуковина влезет в машину? — неумолимо продолжал Клод. — Да у священников и не бывает больших машин. Вы когда-нибудь видели священника с большой машиной, мистер Рамминс?
— Да вроде нет.
— То-то же! А теперь послушайте меня. У меня идея. Он ведь нам сказал, что ему нужны только ножки. Так? Поэтому отпилим их быстренько, пока он не вернулся, вот тогда комод точно влезет в машину. Ему не придется отпиливать их самому, когда он приедет домой, только и всего. Что вы об этом думаете, мистер Рамминс?
На плоском глупом лице Клода было написано приторное самодовольство.
— Идея не такая уж и плохая, — сказал Рамминс, глядя на комод. — По правде, чертовски хорошая. Нам лучше поторопиться. Вы с Бертом выносите его во двор, а я пойду за пилой. Только сначала выньте ящики.
Не прошло и двух минут, как Клод с Бертом вынесли комод во двор и поставили его вверх ногами среди куриного помета, навоза и грязи. Они видели, как в поле по тропинке, ведущей к дороге, вышагивает маленькая черная фигура. Что-то было весьма забавное в том, как фигура себя вела. Она ускоряла шаг, потом подпрыгивала, подскакивала и бежала вприпрыжку, и раз им показалось, будто со стороны лужайки донеслась веселая песня.
— По-моему, он ненормальный, — сказал Клод, и Берт мрачно улыбнулся, вращая своим затуманенным глазом.
Из сарая, ступая враскорячку, по-лягушиному, приковылял Рамминс с длинной пилой. Клод взял у него пилу и приступил к работе.
— Подальше отпиливай, — сказал Рамминс. — Не забывай, что он хочет приладить их к другому столику.
Красное дерево было крепким и очень сухим, и, по мере того как Клод пилил, мелкая красная пыль вылетала из-под пилы и мягко падала на землю. Ножки отскакивали одна за другой, и, когда все были отпилены, Берт нагнулся и аккуратно сложил их стопкой.
Клод отступил, глядя на результаты своего труда. Наступила несколько длинноватая пауза.
— Еще у меня к вам вопрос, мистер Рамминс, — медленно произнес Клод. — А теперь могли бы вы засунуть эту громадную штуковину в багажник?
— Если это не грузовик, то нет.
— Правильно! — воскликнул Клод. — А у священников грузовиков не бывает, вы и сами знаете. Обычно они ездят на крохотных «моррисах»-восьмерках или «остинах»-семерках.
— Ему только ножки нужны, — сказал Рамминс. — Если остальное не поместится, то пусть оставляет. Жаловаться ему не на что. Ножки он получит.
— Ну уж не скажите, мистер Рамминс, — терпеливо проговорил Клод. — Вы не хуже меня знаете, что он начнет сбивать цену, если все до последнего кусочка не втиснет в машину. Когда дело доходит до денег, священники становятся такими же хитрыми, как и все другие, это точно. А этот старикан чем лучше? Поэтому почему бы нам не отдать ему все его дрова — и дело с концом? Где тут у вас топор?