Калейдоскоп

— Если б их отсылали недалеко, был бы выбран пассажирский поезд, где плата пониже. Раз уж решили скорым, должен иметься в этом резон.

— Ба, разве это был скорый?

— На вашем месте я бы не сомневался в довоенном расписании поездов, а также и в собственных воспоминаниях. Из того, что вы написали, следует, что метлы были доставлены на послеобеденный поезд. В это время ходил только один: скорый, поезд дальнего следования.

— Нечего рыться в моих воспоминаниях, в моем прошлом, вы не сват, я не девица на выданье. Ясно, если послеобеденный, то дальнего следования. Этого и запоминать не стоит, это общеизвестно.

— Если вы позволите…

— Я позволяю уже час… Давай, слушаю…

Конечно, значительная часть диалога произносилась вполголоса. Потому что я сразу заключил, что имею дело с прохвостом подозрительного поведения. Впрочем, г-н Рожа также был фигурой одиозной. Алкаш в нечищенных ботинках, таков был г-н Рожа. В должности его держали из милости, или по знакомству, или из иных соображений. Н-да, что это за администратор, который с утра пораньше ходит зигзагами?

Внучок пьяницы трещал как заводной. Рассказывал, что отправился в фамильные места Уморников и хоть нашел там родную тетку Тадеуша, прозванную Уморничанкой из-под Псока, выведал мало, потому что та жизненный путь свой уже прошла и размышляла о вечном. Признала в конце, что да-с, помнит посылки до востребования, а также и то, что часть женщин в семье гордилась определенными способностями, или искусством, или — говоря точно — искусством использования врожденных способностей, но на этих общих местах разговор угасал, хотя Внучок г-на Рожи уговаривал Уморничанку бумажником и стопочкой. А происходило все так потому, что после войны Уморничанка, опьяненная свободой, все ночи с четверга на пятницу показывалась на фоне полной луны. Власть тем временем крепла, а как вполне окрепла, приписала Уморничанке статью. Вот и почуяла Уморничанка тяжесть лихого взгляда. Защищалась поначалу глупо и наивно, но с течением лет набралась ума-разума, отреклась от вранья и призналась, что высотные наблюдения проводила по поручению некоего марсианина. Дело раскрутилось, но по истечении определенного срока приобрело благоприятный оборот. Уморничанка вернулась к себе, а там здоровье вернулось. Из соображений возраста она не имела охоты переживать то же снова. Отделывалась поэтому от Внучка г-на Рожи историями из жизни марсиан, а еще тривиальными сценками, иллюстрирующими беспомощность земной женщины.

— Простите, но к чему все это? К чему?

— А к тому, — он протянул мне листок бумаги с рисунком. — Набросок на основе описания в календаре моего деда. Узнаете?

Я склонил голову, чтобы скрыть румянец и замешательство.

— Узнаю, — буркнул я без энтузиазма. — Узнаю, потому что не могу себе позволить не узнать. Это наш цеппелин, это был цеппелин. А сейчас? Сейчас всего-навсего примитивная метла. Каждому свое, вы живы идеями.

— Идея — отец дела, но всякому делу, чтобы сдвинуться с мертвой точки, требуется еще и крестный. И я обратился к Зятю Президента, поскольку он единственный, обладающий возможностями по нашей идее. «Где же тут дело?» — размышлял я, изучая рисунок. Я видел метлу и ничего больше. Гость будто мысли читал.

— Зять Президента тоже высказал подобные сомнения. Сперва он считал, что я явился просить о строительстве фабрики метел для кузины, которая хочет добиться самостоятельности на руководящей должности. Я ему резонно возразил, что если б и имел кузину, то подыскал бы для нее место чище директорства над метлами. Я противник рутины и не играю по мелочи. Мы постоянно и бережно перекладываем из пустого в порожнее традиционную рухлядь. Охота, отдых в седле, пасхальные яйца и татранский топорик-чупага, подгальский сыр в форме сердца, художественные вырезки из бумаги и прочая дребедень. Традиция? Сколько угодно, но в замкнутом кругу. Оживим древнюю гравюру, вместо уродливой старухи посадим статную девку верхом на метлу! Полмира сбежится! Он поинтересовался, есть у меня кто на примете? Я к этому был готов: «Публичные взлеты пригодятся г-же Лоз перед выходом на дипломатическое поприще». В тот же день Зять Президента развернул соответствующие действия. Мы твердим, ничего нет, но это неправда. Есть все, но не там, где привыкли искать, а чуть в стороне. Нужно поэтому начинать с поисков человека, который сразу идет по нужному адресу.

Он меня утомил и оглушил. Тем не менее я постановил не дать себя прервать.

— По вашему мнению, эта Лоз оседлает метлу и полетит? И вы в это верите?

— Шутите. Под ней самолет прогибается. Несомненно, если создать благоприятные условия, может случиться какая-нибудь милая неожиданность. Однако не будем ничего строить в расчете на чудо и счастливый случай. Чудесами занимается другой консорциум. Мы заказали в Японии — я не стану утомлять вас техническими подробностями — нечто вроде подъемника для горнолыжников. Благодаря специальным рефлекторам и маскирующим средствам дорогое оборудование, уникальное, кстати, успешно создает видимость свободного полета. Говорю вам, никто не догадается, а хоть и так, востроглазых в буфет, милости просим…

Я резко прервал его. Молодчик явно злоупотреблял правами гостя. Сидел и самым бесстыдным образом заговаривал меня своими комбинациями.

— Вы пришли по поводу деда. Нуте-с, прошу послушать. В те времена я играл с пареньком, рыжим, голова у которого была напичкана идеями. Как-то раз он сунул мне лампочку в руки и спросил, хочу ли я светить как взаправдашняя лампа? Естественно, я хотел и без колебания сунул два пальца в розетку. Через несколько дней рыжий паренек отправился с мамой к жестянщику, потому что эмалированная кастрюля с одной ручкой застряла на голове пониже ушей и нужно было резать жесть специальными ножницами. Извольте — к разным финалам ведут гениальные идеи.

— Рыжий испортил все дело. Сказал бы он вам, что по ошибке дал перегоревшую лампочку. В нашем предприятии нет и не будет перегоревших лампочек.

— У вас на все готов ответ. А я вам замечу, что это плохо кончится, однажды перегорит вся система. Впрочем, ваши головы, ваши шишки. Что мне до этого?

— Именно… — он подсунул мне бумагу одну, вторую, третью, — сейчас все станет на место.

— Посмотрим, посмотрим…

— Посмотрим? Ух ты!.. Если б я в этом сам разбирался, лучше б кто-то другой выискивал среди этих плотно запечатанных страниц, содержавших конкретные сопоставления цифр и фактов о кредитах, сальдо, а также о соблюдении планов и сроков. В первую минуту я подумал о главбухе, вот взял бы он на свою ответственность всю эту панаму. Потом я стал прикидывать, какой прокурор сделает на этом головокружительную карьеру? И неожиданно пришел к выводу, что обвинение вынесет женщина смуглая и хрупкого сложения. Итак, совсем непроизвольно, интерес к фигуре прокурорши вдруг обратился в думы о Шнелле Лоз.

А то как же! Для этой девицы массово задействованы комитеты, коллективы, редакции, ателье, мастерские, пункты и санитарные посты в фургонах и палатках. Пущены агрегаты, движки и сетевые электростанции. Да, я желал увидеть даму, перед которой половина здешнего мира падет на колени. Желал так сильно, что заранее пошел на уступки. Я смирился с метлой и зрелищем Шнелли в полете. Ничего удивительного ведь нет, если незнакомку хотят увидеть вблизи?

Махина, созданная Зятьпрезом, вобрала в себя советников, консультантов, смежников, скульпторов, аферистов, костюмеров, балетмейстеров, декораторов, композиторов, архитекторов, энергетиков, поваров, кондитеров, ротмистров, специалистов по дорогам и мотелям, по кинотехнике и осветительным приборам, знатоков рекламы и массовых зрелищ. Так не глядя кооптированы были все, кто достоин кооптации.

Шнелля Лоз? Натуральная блондинка, даже грива Тициановой меди. У кучерявой брюнетки недостало бы отваги дурачить шейха краской или париком.

Для Шнелли Лоз заключены контракты с солистами и капеллами, оркестрами и хорами, уборщицами, курьерами и связистами, иллюзионистами, тренерами, гинекологами, массажистами, продавцами шоколадных наборов, ассистентами, а также с определенным количеством девчат и парней — на всякий пожарный.