Страница 53 из 59
Когда Пётр I начал создавать русский военный флот, больше всего его заботило не сооружение военных кораблей. Он понимал, что русские плотники справятся с постройкой любых фрегатов и бригов. Гораздо труднее вырастить отважных и умелых матросов и командиров. Поэтому он запретил строить в Петербурге мосты, роздал жителям нового города сто сорок одну парусную лодку и велел их владельцам каждое воскресенье выезжать на Неву и там упражняться в плавании под парусами.
Так в России, в 1718 году, на два года раньше, чем в Англии, был создан первый в мире парусный клуб. Пётр назвал его «Невская флотилия».
Курсанты наших морских училищ проводят все лето в плавании на парусных кораблях.
На парусниках «Товарищ» и «Вега» они совершают дальние переходы через моря и океаны.
ЧТО ТАКОЕ СТАКСЕЛЬ-ШКОТ?
Какое это ни с чем не сравнимое удовольствие выйти в море под парусами!
Пахнущий солью ветер ласково шумит в снастях. Тихо журчит вода, разрезаемая острым носом лодки. Весело поскрипывает руль. Судно быстро летит по волнам, оставляя лёгкий пенистый след.
Наблюдая с берега, как скользят по заливу белокрылые яхты, я всегда был уверен, что плавание под парусом - спорт для лентяев. Сиди спокойно на корме, поворачивай руль, а ветер гонит твоё судно вперёд.
Но вот однажды меня взял с собой в море товарищ по гребному клубу, которого все мы называли «капитаном» за его увлечение парусным спортом. Он предложил мне совершить прогулку на маленьком парусном ботике.
Я, понятно, согласился с радостью. Однако с самых первых минут начались недоразумения.
Едва мы отошли от берега, как над водой пронёсся сильный порыв ветра.
Капитан крикнул:
«Эй, трави стаксель-шкот!»
Я, конечно, посмотрел на него с недоумением. Что он от меня хочет?
«Ну, возьми ту верёвку, - проворчал он с досадой, - -и отпусти её послабее. Да смотри, чтобы не запуталась за фалы… Леер-то, леер подтяни!» - снова закричал он.
Капитан забросал меня непонятными словами. Оказалось, что даже на таком маленьком ботике огромное количество различных снастей, и все они имеют свои названия. Каждая часть паруса, каждая балка,-каждый канат, каждое кольцо, каждая верёвочка называются по-своему.
Большинство названий взято с голландского языка. Осталось это ещё с петровских времён: первыми учителями русских моряков были голландские шкиперы, и они называли снасти по-своему.
Разобраться в этих непонятных названиях, а тем более запомнить их свежему человеку нелегко. Вот как объяснил мне капитан, что такое «гика-топенанты».
«Это очень просто, - сказал он. - Гика-топенанты - это бегучий такелаж рангоута.
Они удерживают гик в горизонтальном положении. За мачту крепится проволочный шкентель, оканчивающийся коушем или блоком. Коренной конец крепится за обух бугеля на ноке гика…»
Для тебя и для меня это явная тарабарщина, а для яхтсмена - вполне понятный язык. И, чтобы ходить на яхте, надо знать назубок не только название, но и назначение каждой снасти.
Ветер редко бывает ровным. Обычно он то усиливается, то ослабевает, то дует в одну сторону, то в другую. Если отдашься на волю ветра, попадёшь совсем не туда, куда хочешь, и не тогда, когда рассчитываешь.
Рулевой должен все время следить за силой и направлением ветра и управлять не только рулём, но и парусами: одни подтягивать, другие ослаблять. Это единственный способ заставить ветер гнать яхту по твоему желанию.
Делать это надо очень быстро, иначе яхта может потерять ход, а то и перевернуться.
Объяснять матросам, где и что надо сделать, рулевому некогда. Он отдаёт короткие приказания, а команда должна их исполнять без промедления.
В этом я убедился очень скоро.
Мы вошли в залив. Ветер стал крепчать.
«Меняю галс! - крикнул капитан. (Я уже знал - это значит, сейчас будем поворачивать.) - Убери голову!»
Он повернул руль и перекинул какие-то верёвки. Тяжёлый гик - бревно, к которому прикреплён нижний край паруса, - со свистом пролетел над палубой и едва не разбил мне голову.
Наш ботик стал круто заворачивать и так накренился, что один борт совсем лёг на воду.
«Ну, пропали, - подумал я. - Сейчас вывернемся!»
Но в ответ на мой тревожный взгляд капитан только улыбнулся: эта опасность нам не угрожала.
Ко дну каждого парусного судна прикреплён киль - тяжёлая чугунная доска. Ветер все время пытается положить яхту на бок и перевернуть, а тяжёлый киль мешает ему это сделать.
Киль помогает яхте сохранить равновесие, так же как свинцовый груз не даёт упасть на бок игрушке «ванька-встанька». Лишь при грубой ошибке рулевого или неожиданно резком порыве шквального ветра судно может перевернуться.
Тем временем небо потемнело. Откуда-то с севера надвинулась туча, стало холодно.
По палубе застучали первые редкие капли дождя. Надо было залезать в каюту.
Мы быстренько убрали паруса и бросили якорь. Наш ботик тихо покачивался на волнах, а мы уютно устроились в тесной каюте и пережидали дождь. Капитан продолжал учить меня парусному делу.
Я узнал, что настоящее название нашего судна «швертбот». Киль у него выдвижной.
При подходе к мелкому месту этот киль можно поднять в лодку. Поэтому швертбот очень удобен для прогулок вдоль побережья.
Благодаря широкому плоскому корпусу швертбот очень устойчив. На нём хорошо учиться управлять парусами.
Длинный треугольный парус, который укреплён на мачте швертбота спереди, называется «кливер» или «стаксель». Большой четырёхугольный парус сзади называется «грот».
Крепящие мачту канаты называются «вантами». По ним, как по верёвочным лестницам, магросы взбираются на верхушку мачты.
Верёвки для подъёма парусов называются «фалами». Верёвки для управления парусами называются «шкотами». Значит, «стаксель-шкот» - это та верёвка, при помощи которой управляют передним парусом…
Дождь перестал. Снова выглянуло солнце. Мы опять поставили паруса, выбрали якорь и повернули ботик обратно.
Вскоре мы были дома.
ВОСЬМИЛЕТНИЙ КАПИТАН
Отец Ивана Матвеева был моряком. На трёхмачтовом паруснике он ходил по Балтийскому морю и возил грузы из Петербурга в Либаву, из Либавы в Петербург.
Когда сыну исполнилось шесть лет, отец взял его с собой в плавание. В первый раз мальчик услышал, как скрипят на палубе мачты, как бьют в борт вспененные волны, а ветер свистит в натянутых снастях.
С этого дня он навсегда полюбил паруса, ветер, волны. Он не хотел больше оставаться на берегу, когда отец уходил в море, и сопровождал его в каждом плавании.
Но однажды отец не взял его с собой. И тогда восьмилетний мальчишка сам умудрился столкнуть в воду старую рыбачью лодку, ловко приладил к мачте самодельный парус и вышел в залив один.
На всю жизнь запомнился ему этот первый самостоятельный поход. С какой гордостью сжимал он рукоятку руля, чувствуя, как повинуется его воле маленькое судёнышко, слыша, как гудит над головой наполненный ветром парус! Вот и он стал капитаном!
Но мимо проходили другие суда. На их тонких высоких мачтах трепетали на ветру огромные косые паруса. Их узкие и стройные лакированные корпуса легко скользили по самой поверхности волн.
Как красивы были эти огромные белокрылые птицы! Они шутя обгоняли его лодчонку.
Это были спортивные яхты.
Однако в яхт-клуб детей не принимали. Только через два года удалось Матвееву поступить учеником в открывшуюся при клубе школу.
С тех пор маленький юнга целые дни проводил в гавани. Ему не надоедало с утра до вечера возиться возле яхты, в команду которой он попал. Для него было огромным удовольствием чистить, мыть, красить, убирать нарядное судно. Он терпеливо учился чинить снасти, штопать порванные ветром паруса, завязывать двадцатью тремя различными способами хитрые морские узлы. И все для того, чтобы вечером выбрать якорь и уйти в мерцающее под закатным солнцем море.