Страница 25 из 38
Теперь мне казалось, что я, наконец, нашел то, чего так долго искал, а именно человека, который в отношении силы и ловкости не уступит никакой горилле.
— То же самое можно сказать и в отношении наружности, — с горьким смехом добавил Коттер.
— Итак, я решил, — продолжал ученый, — познакомиться с вами и просить вашего содействия при моих опытах.
Еще Коттер не успел дать никакого ответа, как вдруг карета остановилась.
— Вот мы уже и прибыли, — воскликнул Гарген, открывая дверцу экипажа. — Да, мы уже находимся в Монки-Гом, в Центральном парке.
Несколько минут спустя они стояли перед воротами, которые, казалось, служили входом в большой сад.
Профессор пошарил в кармане и вынул большой ключ, при помощи которого открыл ворота.
Сделав несколько шагов, Коттер увидел перед собой небольшую виллу, имевшую призрачный вид во мраке ночи.
Профессор опять открыл широкую дверь, и оба человека проникли внутрь здания.
Легким нажатием кнопки профессор зажег несколько электрических лампочек.
— Прежде всего, мой дорогой друг, — сказал Гарген, направляясь к шкафу, — давайте выпьем с вами по стаканчику шерри, а затем я позабочусь о приготовлении закуски.
После того, как вино было выпито, профессор вынул из шкафа разные закуски и с гордостью гостеприимного амфитриона поставил их перед Коттером.
Наконец, трапеза была окончена.
— Ну, а теперь, — сказал Гарген, с довольным видом похлопывая себя по животу, — я поведу вас к своим питомцам.
Коттер ответил знаком согласия.
Профессор снова открыл дверь, через которую они еще недавно вошли в комнату.
Вступив в коридор, Гарген открыл другую дверь и ввел своего гостя в большую комнату, из которой вела лестница во второй этаж.
Взобравшись наверх, профессор нажал ручку двери, и когда Коттер переступил порог этой комнаты, то ему в нос ударил резкий неприятный запах, который обыкновенно, ощущается вблизи клеток животных.
Оба человека находились в комнате, которая была перегорожена на две части посредством толстой железной решетки.
Когда вспыхнул свет электрических лампочек, то из-за решетки послышался свирепый рев, который, однако, тотчас же прекратился по одному слову профессора.
Это были три великолепных экземпляра редкой породы обезьян, которые называются гориллами.
— Ведь вы говорили мне о четырех обезьянах, — обратился Коттер к ученому, — но я вижу здесь всего только трех горилл.
— Эта порода обезьян, — ответил Гарген, — недолго выдерживает на чужбине. Два дня тому назад у меня околел великолепный экземпляр самца-гориллы. Вы можете видеть, как удручены эти животные.
Профессор, казалось, был прав, так как, действительно, животные с печальным видом блуждали по клетке.
— Теперь же я перейду к цели моего приглашения, — обратился Гарген к артисту, — и буду просить вас, м-р Коттер, оказать мне дружескую услугу.
— Чего же вы требуете от меня? — спросил Коттер.
После некоторого колебания профессор ответил:
— Я снял шкуру с погибшей гориллы и так тщательно ее препарировал, что не представляется никакой опасности одеть на свое тело эту шкуру.
Итак, я буду вас просить, м-р Коттер, одеть на свое тело шкуру обезьяны. Затем я загримирую ваше лицо, и вы войдете в клетку обезьян.
Ничего не возразив на это, Коттер последовал за профессором в соседнюю уборную.
Там совершилось преобразование человека в обезьяну.
Когда же артист после того взглянул на себя в зеркало, то отшатнулся назад с криком ужаса и удивления.
Из зеркала на него глядела огромная страшная обезьяна, вид которой наводил ужас.
— Неужели же это я? — воскликнул он.
Ученый кивнул головой с довольным видом.
— Идем же теперь, — сказал он. — Мне интересно видеть, как встретят вас обезьяны.
С этими словами он открыл дверь в соседнюю комнату и подвел Коттера к клетке.
Со стороны обезьян послышался яростный рев.
— Вперед, друг мой, — прошептал Гарген артисту. — Входите в клетку. Ничего не бойтесь — я буду стоять здесь с оружием в руках.
Артист смело направился к входу в клетку и твердой рукой открыл дверь.
Обезьяны приблизились к переодетому артисту и стали его обнюхивать. Но, к удивленно Коттера, животные, казалось, не замечали, что имеют дело с переодетым человеком.
— Великолепно! — воскликнул профессор Гарген. — Посмотрим теперь, как им удастся опровергнуть теорию Дарвина…
Профессор не успел закончить своей речи. Он онемел от ужаса, когда увидел сцену, которая разыгрывалась теперь в клетке.
Три обезьяны вдруг накинулись на артиста и повалили его на пол.
Профессор слышал призыв на помощь этого человека, но не решался стрелять, боясь поразить выстрелом самого артиста.
— На помощь… на помощь! — слышалось из-за решетки. — Ах!.. эти звери!.. стреляйте же!
Крик несчастного человека перешел в слабое хрипение.
Гарген поспешил к двери. Его рука уже касалась дверной ручки, как вдруг, его остановил странный звук, раздавшийся из клетки.
— Животные рассвирепели, — сказал он себе. — Я должен поспешить, иначе они совершенно растерзают тело Коттера.
Но когда Гарген стоял уже на пороге, то он вдруг задрожал, испустил крик и попытался быстро захлопнуть за собой дверь. Он ясно услышал, как раскрылась дверь клетки.
Но прежде, чем он успел переступить через порог, две сильные руки охватили его тело и опрокинули его на пол.
При свете электрических лампочек Гарген увидел перед собою искаженное яростью лицо безумного Коттера с глазами, налитыми кровью.
На следующее утро профессор Жюль Гарген был найден убитым в своей вилле, в Центральном парке.
Над его телом печально сидели, издавая жалобный вой, три его гориллы.
В известиях французской академии наук, членом которой состоял Гарген, появилось следующее сообщение:
«Профессор Гарген пал жертвой научной любознательности. Его растерзала одна из обезьян в припадке ярости. Невозможно установить — которое из трех животных умертвило его, так как ни на одной из обезьян не было найдено следов крови».
Глава III. Таинственное убийство
В роскошно убранном кабинете мэра Нового Орлеана сидели два господина и молодая красивая дама, занятые важным разговором.
— Это ужасно, м-р Форстер, — обратилась молодая дама к мэру. — В продолжение двух месяцев случилось одиннадцать убийств! Если бы я не имела здесь перед собой протокола, то решительно отказалась бы этому поверить.
— Позвольте мне, мисс Долли, — заговорил молодой господин, — описать вам вкратце ужасные происшествия последнего времени.
— С удовольствием, г-н комиссар, — ответила мисс Долли.
— Когда я был 6 мая на ночном дежурстве в полицейском управлении, — начал свое сообщение молодой чиновник, — мне донесли, что в доме по улице Вашингтона, в своей постели была найдена убитой дочь известного журналиста Роггера. При этом полицейский агент мне сообщил, что на шее убитой были замечены знаки удушения.
Я отправился в дом журналиста и начал производить расследование. Но я должен откровенно сознаться, что ни я сам, ни кто либо другой из моих коллег, ни судебный врач не могли установить истинной причины смерти. Конечно, горло убитой подвергалось давлению, но, по мнению врачей, этого давления еще не было достаточно, чтобы вызвать смерть.
Одним словом, я должен сказать, что, несмотря на все свои старания, мы не могли открыть убийцу. Сверх того, было замечено, что дело шло об убийстве с целью грабежа, так как были похищены все золотые вещи и бриллианты, принадлежавшие молодой девушке.
Спустя несколько дней, было получено донесение о втором происшествии подобного же рода.
Для Нового Орлеана наступило ужасное время.
Полиция была завалена донесениями об убийствах.
Мы употребляли всевозможные усилия. Днем и ночью я находился на страже с самыми искусными полицейскими агентами, но, несмотря на это, убийства все учащались.