История моей жизни

Разговор осенью 1905 года происходил в том же кабинете начальника Канцелярии, в котором за шесть лет до того с меня снимался допрос.

(стр. 513) * О тяжести наряда в разных войсках можно судить уже по следующим данным: в Астраханском и Оренбургском войсках были призваны все части второй и третьей очередей. В Уральском, Донском, Кубанском и Терском были призваны конные и пешие части второй очереди и, сверх того, из третьей очереди: в Уральском - 2 полка (из 3), в Донском - 3 полка (из 17), в Кубанском - 6 пластунских батальонов; всего льготных частей: 59 конных полков, 12 батальонов и 1 батарея.

(стр. 516) * До чего серьезно было положение в самом Петербурге может охарактеризовать следующий анекдот: 11 декабря ко мне заехал Дубровин, председатель Союза русского народа, и предложил привезти из Витебска 20 тысяч старообрядцев с тем, чтобы я им выдал оружие; он их расположит вокруг города, чтобы навести порядок в районе заводов и помешать рабочим двинуться на Царское Село. Я его поблагодарил и обещал иметь его предложение в виду, на случай крайности. Больше я Дубровина не видел.

(стр. 517) * Гриппенберг был болен.

(стр. 518) * В это время Бильдерлинг командовал у него армией, а Гершельман командовал у него корпусом. Впоследствии Гершельман мне рассказывал, что в беседе с Бильдерлингом они толковали о том, что Бильдерлинг, наверное, будет продолжать командовать своим корпусом в Москве, и Гершельман просил его помочь, чтобы ему получить дивизию тоже в Москве, а вслед за тем он получил извещение, что он уже назначен в Москву, но командующим войсками.

(стр. 519) * От великой княгини Веры Константиновны (принцессы Вюртембергской) через Контору Двора великого князя Константина Константиновича поступила жалоба на Меллера со стороны виртембергского (sic! - Ред.) подданного. Меллер незадолго перед тем был начальником 3-й Гвардейской пехотной дивизии и председателем строительной комиссии в Варшаве, а немец подрядчиком этой комиссии. Понадобилось немцу уехать за границу и получить деньги за исполненные работы; Меллер согласился с тем, чтобы подрядчик, в обеспечение окончания работ, дал расписку в получении 10 тысяч рублей против того, что он действительно получил. Эти-то 10 тысяч рублей подрядчик теперь и желал получить. Жалоба была послана Меллеру; он ее отверг и она, как бездоказательная, была отклонена, хотя я не стал бы ручаться за правоту Меллера в этом деле.

(стр. 521) * Дошло, кажется, приказание, посланное через Омск.

(стр. 522) * О таком взгляде государя мне сообщал и Палицын следующим письмом (без даты): "Секретно

Глубокоуважаемый Александр Федорович.

На телеграмму генерала Ренненкампфа от 24 января, в которой он сообщает об обезоружении Читы и о том, что генерал-лейтенант Меллер-Закомельский, прибыв в паропоезде No 58, разобрал небольшой участок пути и перерезал провода железнодорожного и государственного телеграфа, восстановленные затем по приказанию генерала Ренненкампфа, а также о расстреле без суда не сопротивляющихся и наказания плетями, что генерал Ренненкампф находит излишним, опасаясь, что это сыграет дурную услугу правительству. Его императорским величеством благоугодно было начертать: "Ренненкампф излишне рассуждает. Меллер больше действует".

О таковой высочайшей резолюции поставляю Вас в известность. Сверх того, Ренненкампф меня запрашивал, как полагают здесь, лучше без суда или таковой есть.

Я от себя ему ответил, что законы правительственное лицо обязано применять без послабления, но борьба создает положение, когда приходится прибегать к силе оружия и вне закона. Отсюда, издали, судить трудно, кто как действует. Ему же указано, что лучшей оценкой его мер будет успех и что, прежде всего, надо восстановить движение и обеспечить телеграф. Копию его запроса и мой ответ я представил его величеству. Относительно Меллера я могу сказать одно с Сухотиным он не столковался, а когда тот попросил его заехать к нему еще Меллер уехал. С Ренненкампфом он тоже не свиделся.

Вообще, на соглашения он труден. Теперь его миссия, по-моему, влиять на настроения запасных. Если он начнет вмешиваться в службу дороги, то выйдет кутерьма. Он уже произвел несколько железнодорожных экспромтов, от которых у железнодорожников волосы дыбом стали (в Самаре). Быстро проехав по железной дороге, он напичкан местными разговорами, которые передает по телеграфу. Я очень беспокоюсь за влияние там молодого Заботкина. Он шустрый офицер, но в таком серьезном деле может по легковерности наделать промахи. Приемы же Заботкин мог заимствовать от своего покойного друга Церпицкого.

Сердечно жму Вашу руку. Ваш Ф. Палицын. Р. S. Сибирская дорога понемногу налаживается!"

(стр. 524) * Не знаю, что из себя представляют два старших сына Меллера, но третий в то время был юнкером Тверского кавалерийского училища и за дерзость против офицера должен был попасть в дисциплинарный батальон, от чего его спасло лишь заступничество отца.

Давая мне свое объяснение, Меллер одновременно чернил Каульбарса, кидая тень на его отношение к двум своим дочерям.

Чтобы не возвращаться к личности барона Меллера-Закомельского, скажу, что он в 1906 году, по выбору Столыпина, был назначен рижским генерал-губернатором. Когда Столыпин в нем разочаровался, он просил меня взять его в Военный совет, но я отказал самым категорическим образом, и тогда его в 1909 году посадили В Государственный Совет, где он был безгласным сидельцем. Но затем всплыла какая-то грязная его история и председатель Акимов имел с ним крупный разговор, после которого Меллер перестал бывать в заседаниях Совета, а с Нового года он был зачислен в неприсутствующие члены Совета. Очевидно, Акимов, с разрешения государя, запретил ему бывать в Совете.

(стр. 526) * Во время телеграфной забастовки по России рассылались только телеграммы революционной фабрикации. Бывший главноуполномоченный Красного креста в Харбине, князь Васильчиков, возвращаясь в это время в Европейскую Россию, по всему пути слышал то об убийстве, то о бегстве государя. Истину он узнал только подъезжая к Москве, где на одной станции был свидетелем, как семеновцы расправлялись со стачечниками.