Vulgata

— Что ты кушал? Опять «Доширак»?

— Я сварил суп, — ответил Денис.

— Вот, молодец. Правда, лучше же?

— Да.

— Вот. Я же говорила! Погода у вас как?

— Жарко.

— Вентилятор включаешь в комнате?

— Включаю.

— А у нас дожди опять. Я, как назло, в бочку воды накачала. В огороде воды по колено. В общем, как всегда.

Денис молчал, не зная, что ответить. Мать вздохнула.

— Ну, ладно. Ты, наверное, занят. Не буду тебя больше отвлекать. Звони хоть иногда. Раз в недельку. Ладно?

— Ладно. — Денис обещал звонить ей уже тысячу раз, но все время забывал. Как-то не тянуло. Повода не было.

— Ну, все. Береги себя. Давай, сынок. Пока.

— Пока.

Денис с облегчением выдохнул. Китаев, сунув его мобильник в карман джинсов, с язвительной улыбкой похлопал в ладоши. Вслед за ним Кириленко и Лиза также разразились аплодисментами.

— Браво! — сказал Китаев. — Слушай, ну ты и маменькин сынок.

— Ну че с ним делать-то будем? — усталым голосом спросил Кириленко. — Полтретьего ночи уже. Отпустить его, что ли? Он позвонил, как ты сказал. Парень не виноват, что Спирин оказался сучарой позорной.

— Не надо отпускать! — засмеялась Лиза.

— Камышев решит, что с ним делать, — повторил Китаев.

— Камышев сделает, что я скажу! — Лиза, задрав голову, опрокинула в себя остатки вина и поставила бокал на стойку мини-бара патетическим движением, означавшим что-то вроде: «Плачу за все! Коней, ямщик!». — Потому что Камышев и все мужчины — лишь игрушки в руках женщин! Любовь — это когда женщина крутит мужчиной. Не знали? Скажу: «Убей», и Камышев прикажет его убить. А захочу, и он завтра же свернет всю вашу поганую лавочку.

— Как же ты тогда будешь развлекаться?

— С моста буду прыгать. Вниз головой.

Китаев, махнув рукой, направился к лестнице. Он преодолел половину ступенек, когда столкнулся нос к носу с Кейси, который спускался в подвал.

— Володя, не убивай его сейчас. — Американец указал на юношу. — Спирин прибыл сам в этот дом.

Китаеву понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с изумлением.

— Где он?

— В кабинете Камышева. Хозяин тоже там.

Китаев повернулся к остальным.

— Поняли? Серега, со мной. Лиза, ты сторожи нашего барана.

— Чего мне его сторожить? Он связанный. Да он и побоится сбежать, ха-ха! Правда ведь, милый? Побоишься?

— Ну, просто поторчи тут! Мы скоро.

Все трое поднялись в дом.

Y

Когда Слава вошел в кабинет, было полдвенадцатого ночи. Спирин сидел за столом, изучая заключение эксперта по делу об убийстве старухи. Судя по его заключению, смерть наступила в результате удушения. Убийца: молодой мужчина, рост 177–179 сантиметров, атлетического сложения, левша. Во время совершения преступления надевал на руки черные кожаные перчатки. Возле канализационного люка, в который он сбросил труп, найден чек из магазина, где он в 15.54 того же дня купил эти перчатки. Сами перчатки были обнаружены в мусорном контейнере в двух кварталах от места преступления. В жидкой грязи, скопившейся у помойки, предполагаемый душитель оставил отпечаток ботинка с левой ноги. Размер обуви — 42-й.

Отпечаток сильно смущал эксперта и всех, кто ознакомился с делом. Это был след человека с явно большим весом, чем мог иметь «клиент». Судя по нему, убийца либо нес в руках что-то тяжелое, либо спрыгнул в эту грязь с большой высоты.

У старушки он забрал кошелек и пакет с батоном и упаковкой кефира. От пакета он избавился еще по дороге к помойке, выбросив его в канаву. Ничего столь тяжелого душитель нести в руках не мог. Какой смысл, если надо поскорее смыться?

Прыгать с большой высоты — например, с дерева, растущего рядом с помойкой, ему тоже ни к чему.

Спирин думал, что значит эта чертовщина. Ему в голову приходили только два объяснения.

Первое: убийца, задушив и ограбив бедную старушку, зачем-то нес ее на руках два квартала, чтобы сбросить труп в один из контейнеров. Если так, убийца или новичок, не совладавший с нервами, или полный псих. Потому что добравшись до мусорки, убийца с трупом на руках вернулся на место преступления и сбросил тело в канализацию, что, по всей логике, и следовало сделать с самого начала.

Второе объяснение казалось Спирину более правдоподобным.

Хромота. Он переносит вес всего тела на левую ногу, когда ступает. Очень сильно хромает.

Так ладно. Откуда хромота? Производственная травма. Из-за нее ему пришлось уволиться с работы. Жена бросила, дети из дома выгнали, жить негде, есть нечего. А деньги на бутылку нужны. Или все-таки ранение? Чечня, Афганистан. А может, бывший мент. Нет. И не уголовник. И тот, и другой действовали бы разумнее и таких явных следов не оставили бы.

Спирин обхватил руками голову. Закрыл глаза.

Не исключай, дружок, и врожденную хромоту. Неопытная акушерка слишком рано вытащила ребенка из материнского чрева, и вот, пожалуйста — одна нога короче другой. Или ступня деформирована.

Открылась дверь. Слава вошел в кабинет. На нем была замшевая куртка. Молодой человек снял ее, оставшись в синей форменной рубашке, повесил на вешалку в шкафу.

— А ты разве не должен быть на дежурстве вместе с Машей? — спросил Спирин, отодвигая заключение на край стола.

Слава усмехнулся.

— Она меня пожалела. Сказала, что я выгляжу усталым. Предложила поехать домой, поспать пару часов, и вернуться к шести утра. Это только предлог, чтобы от меня избавиться.

— Ясно. — Спирин на секунду нахмурился, но потом тряхнул головой. Черт с ним. Вилкова взрослый человек и опытный сотрудник. Если считает, что справится одна — ее дело. Да от Славы, действительно, в таких делах никакого толку. Он слишком болтлив и легкомысленнен. Опрашивать свидетелей да отшивать терпил — вот в этом он хорош.

«И в крысятничестве».

— Тихо там? — спросил он.

Слава кивнул. Сел за стол.

— Чего же ты домой не поехал?

— Сна ни в одном глазу. Этот мальчик… — Молодой человек покачал головой. — Пока все не разрешится, нам всем будет не по себе.

— Да, — проговорил капитан, изучая Славу своим пристальным, с прищуром, взглядом. — Ну, тут два варианта: либо мальчик жив, либо уже нет.

Слава неуверенно улыбнулся.

«Ты боишься меня, приятель, — думал капитан. — Чуешь, что я знаю твою игру. Молись богу, чтобы расследование продлилось как можно дольше. Покончу с этим — возьмусь за тебя».

Со Славой капитан порой намеренно старался выглядеть тем, кем его и считали — сумасшедшим маньяком, для которого не существует ничего человеческого, любящего сложные дела, за которые другие не хотят браться. Нравилось видеть, как Слава начинает тушеваться, заискивающе улыбаться и облизывать губы.

И сейчас молодому человеку, по всей видимости, было неспокойно. Он нервно мерил кабинет шагами, потирая потные ладони. То в окно на улицу выглянет, то сядет за стол, начнет просматривать материалы дела и тут же бросит.

Спирин умудрялся одновременно изучать оперативные разработки, составленные Багировым, и краем глаза наблюдать за Славой.

Тот в очередной раз отпихнул дело. Откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

— Да что такое? — спросил Спирин. — Ты как на иголках.

— Почему вы послали пасти дом нас, а не патрульных?

— Потому что вы принимали участие в деле и знаете, насколько все серьезно. Эти патрульные… сам знаешь. Будут листать порножурналы и травить байки про баб. Вообще, в чем дело-то? Если ты так беспокоишься за Вилкову, какого хрена тогда бросил ее?

Слава открыл рот… потом покачал головой.

— Да нет, ничего. — Он рассмеялся невпопад. И как-то слишком поспешно сменил тему: — Денис скоро приедет?

— Да. — Спирин взглянул на часы. — Пора бы уже.

— Ладно. — Слава поднялся. — Пойду на обход. Если что, звякните на мобилу.

— Звякну, — сказал Спирин.

Минут двадцать он думал о хромом душителе. В первые минуты было слышно, как Слава ходит по коридорам, проверяя, надежно ли заперты двери и окна. Потом он спустился вниз, чтобы поговорить с сидевшим на вахте лейтенантом. Спирин не знал, как того зовут, но ему было известно, что они со Славой иногда вместе ходят в ирландский паб после работы. Говорили приглушенными, но веселыми и циничными голосами, какими молодые люди говорят о девушках. Иногда слышался грубый смех.