Страница 2 из 66
Все меньше и меньше.
За спиной раздается громкий крик, на этот раз уже не стон, кто-то явственно зовет на помощь.
Роден невольно оборачивается. Все равно чары разрушены и потребуется не один час, чтобы восстановить связь.
И бледнеет.
Он едва успевает заметить машину, черный внедорожник. И тень — приземистую, поперек себя шире, в курте,[2] с лицом, скрытым странной защитного цвета кепкой. Малабар,[3] ни малейшего сомнения.
У Родена заплетается язык. Если он слишком много времени проводит в общении с волнами, слова потом не сразу выговариваются, ему надо заново учиться говорить.
— Извинит… Я хоте…
Он не может отвести взгляда от ножа в руке малабара, от красного лезвия. Он даже не пытается защищаться. Вообще-то единственное, на что он мог надеяться, — это успеть повернуться к морю и проститься с волнами, со светом, с горизонтом. Все остальное ему безразлично. Но малабар и этого ему не дал сделать.
Роден видит открытый багажник. Свисающую оттуда простыню. Торчащую ладонь. И еще…
Все опрокидывается.
Одна рука хватает его за плечо, другая вонзает нож ему в сердце.
3
Пустая комната
16 ч. 02 мин.
Солнце висит над бассейном исполинской галогенной лампой, закрепленной там навечно. Упорядоченные заросли пальм и маллесетов, огороженные тремя высокими стенами из тикового дерева, защищают внутренний дворик от малейшего дуновения ветра. За кружащими в небе фаэтонами[4] угадывается океан, свежесть пассатов вдали. Но в саду отеля «Аламанда», на квадратной лужайке, стоит жара, и немногочисленные туристы прячутся от нее в хлорированной воде, а потом в тенистых уголках, где рядами выстроились шезлонги.
— Пойду посмотрю, куда подевалась Лиана.
Марсьяль подкрепляет слово делом. Подтянувшись на руках, он выбирается на бортик бассейна и направляется к Габену. Ничего не скажешь, муж Лианы тоже неплохо выглядит — мускулистые ноги, накачанный брюшной пресс, широкие плечи. Из породы тренеров, пожарных, охранников — словом, людей, которым по роду деятельности полагается целые дни проводить в тренажерном зале. И безупречный загар, контрастирующий с молочно-белой кожей его жены. Они еще недели здесь не пробыли, а у него кожа уже как у кафра…[5] Должно быть, у красавца Марсьяля есть капелька черной крови, всего-навсего одна крохотная хромосома, доставшаяся от предка-раба, дремлющий пигмент, которому достаточно солнечного луча, чтобы пробудиться и просочиться наружу, — словно голубая капелька Кюрасао, способная окрасить весь коктейль.
Пока он идет к стойке бара, Габен наблюдает, как по гладкому торсу туриста стекает вода. Красивая пара — Марсьяль и Лиана Бельон — предается сладостному ничегонеделанию в тропиках. Привлекательные и богатые. Тем лучше для них, думает Габен. И для нас. Счастье белых влюбленных и состоятельных пар — неосязаемый капитал так называемых райских уголков.
Их бизнес…
Марсьяль останавливается перед ним.
— Габен, моя жена не спускалась?
— Нет, к сожалению, я ее не видел…
Габен оборачивается и смотрит на стенные часы. Лиана уже час как поднялась наверх. Если бы ее попка еще раз мелькнула в поле его зрения, он бы точно об этом не забыл. Марсьяль возвращается к бассейну.
— Марго, можешь присмотреть за Софой? Пойду взгляну, что делает Лиана.
Габен запоминает этот эпизод во всех подробностях с отчетливостью, которой сейчас не осознает. Время на стенных часах — с точностью до минуты. Положение тел купальщиков в воде и тех, кто сидит или лежит в шезлонгах. Полицейские раз десять заставят его все это повторить, делая почеркушки на бумаге. Он ни разу не собьется.
Марго едва поворачивает голову к Марсьялю, она челноком снует в воде взад и вперед. Марго — жена из другой пары туристов. Жак, ее муж, сейчас читает в шезлонге. Или спит.
«Знаете, капитан Пюрви, — будет потом оправдываться Габен, — за этими темными очками…»
Марго и Жак Журден — не такая красивая пара, как Лиана и Марсьяль, лет на десять старше, и оба зануды. Он целыми днями торчит за компьютером в холле, проверяет почту. Она плавает в бассейне. Километры, поделенные на отрезки в двенадцать метров от бортика до бортика, спятить можно, если подсчитать, сколько раз она сплавала туда-сюда. Чаще, чем местный ежик, которого мальчишки заперли в клетку. Эта парочка даже в тропиках подыхает от скуки, а уж как они живут в Париже — этого Габен и представить себе не мог…
Софа — это дочка Лианы и Марсьяля. Собственно, Софа — ее прозвище, настоящее имя — Жозафа. Она кривляется в бассейне, притворяется, будто сейчас утонет, — вот уж что ей не грозит с ее надувными нарукавниками. Габен в первый же день распознал характер этой мелкой тиранки, можно подумать, светловолосая шестилетняя девчушка сама себе дала единственное задание на каникулы — испортить отпуск родителям. Сверходаренный по этой части ребенок. Всего-то седьмой год пошел, и уже всем пресытилась. Много ли парижаночек ее возраста успели искупаться в тридцатиградусную жару в тени казуарин, среди ярких кораллов, с рыбками-клоунами, проскальзывающими между пальцев ног?
Пока Габен рассуждает о чересчур избалованной дочке, Марсьяль входит в отель.
16 ч. 05 мин.
Наиво только и сможет вспомнить, что спину Марсьяля Бельона, ждущего лифт. Наверное, отвернулся, когда Бельон шел через холл, или смотрел в свои бумажки. Но это, несомненно, был он. Его плавки, его спина, его волосы. Нелегко будет объяснить это полицейским, но человека и правда можно с уверенностью узнать со спины.
16 ч. 06 мин.
— Да идите, не бойтесь! — кричит Ева Мария Марсьялю, который топчется на месте, не решаясь ступить на свежевымытый пол. — Все уже высохло!
Марсьяль через безупречно чистое окно третьего этажа смотрит в гостиничный сад. Софа сидит в одиночестве на бортике бассейна. Марго довольствуется тем, что время от времени поглядывает на нее из воды. Марсьяль вздыхает и идет к темной деревянной двери тридцать восьмого номера.
Тихонько стучится. Ждет. Снова стучится. Несколько секунд спустя оборачивается и объясняет Еве Марии, которая ни о чем его не спрашивала:
— Ключи у жены… Похоже, она меня не слышит. Спущусь, попрошу, чтобы открыли…
Ева Мария пожимает плечами. Ей все равно. Пол высох.
Еще несколько секунд спустя Марсьяль снова поднимается на этаж — на этот раз вместе с Наиво, у которого в руке звенит огромная связка ключей, ни дать ни взять святой Петр. Ева Мария обреченно возводит глаза к потолку. Что за карнавал они устроили сегодня в ее коридоре! Наиво — сторож методичный, и первый же ключ, который он выбирает из связки, открывает дверь номера 38.
Марсьяль входит. Наиво остается на пороге, в метре позади него.
Комната пуста.
Марсьяль в растерянности делает еще один шаг.
— Ничего не понимаю… Лиана должна быть здесь…
Наиво придерживает дверь, по руке у него бегут мурашки. Здесь что-то не так, он сразу это ощутил. Пока Марсьяль шарит взглядом по закоулкам — хотя в комнате и закоулков-то никаких нет, — он изучает все детально. Скомканное ярко-розовое покрывало на двуспальной кровати. Разбросанную одежду. Подушки и пульт от телевизора на ковре. Опрокинутую белую стеклянную вазу. Все указывает на бурную семейную сцену.
Или ураганную постельную сцену — Наиво заставляет себя предположить лучшее.
Марсьяль кидается к двери ванной, распахивает ее.
Никого.
Никого нет ни в этой комнате, ни где-нибудь еще. Здесь нет балкона, под кроватью недостаточно места, чтобы спрятаться, нет стенных шкафов с дверцами — только деревянные полки.
2
Традиционная мужская и женская одежда в странах Азии; длинная, до колен, свободная рубашка без воротника.
3
Житель Реюньона индийского происхождения. — Примеч. автора.
4
Морская птица, символ Реюньона. — Примеч. автора.
5
Реюньонец африканского происхождения. — Примеч. автора.