Не забывать никогда

Куда делся Кристиан Ле Медеф? Его похитили? Убили?

Что означают четыре клетки и восемь цифр, которыми интересовались Пироз и Ле Медеф?

На улице блондинка с двумя детьми, четырехколесным велосипедом и роликами спускалась по крутому склону.

Где искать ответы на первые четыре вопроса, я не знал вовсе, хотя сами вопросы казались мне вполне логичными и разумными. Ничего общего со следующими шестью, где один другого бредовее.

Как могла полиция найти мой отпечаток на трупе Магали Варрон, если я ее не касался?

Каким образом она обмотала красный шарф вокруг шеи во время падения с обрыва?

Почему газеты ничего не написали о смерти Магали Варрон?

Как объяснить невероятное сходство между Магали Варрон и Морганой Аврил? Рождение, увлечения, учеба… и одинаковые лица!

Возможно ли, что Моргана Аврил не умерла десять лет назад, хотя все газеты Франции написали о ее трагической гибели?

И дополнительный вопрос.

Возможно ли, что один-единственный критерий может помочь решить это уравнение с десятком неизвестных?

Я снова осторожно выглянул в окно. Следом за семейным автодомом шел, заплетаясь ногами, подросток в наушниках MP3, огромных, словно уши шапки-ушанки; он явно отключился от внешнего мира.

Уверен, только с помощью собственного серого вещества мне эту загадку не решить, хотя в старых фильмах почтенный следователь с округлившимся брюшком всегда распутывал дело, не покидая своего кресла.

Я должен действовать, и первым моим действием станет установление местопребывания третьего свидетеля.

Денизы.

Мона права! Надо спросить адрес у ее собаки…

В следующую минуту я устроил в гостиной Мартена Денена настоящий погром, пока наконец под стопкой старых газет не нашел адресный справочник. Лихорадочно листая желтые страницы, я нашел в радиусе двадцать километров три ветеринарные клиники. Начал обзвон с ближайшей, с клиники «Аббасьяль» в Фекане. Кошачьим голосом отозвалась секретарша.

— Простите, — в свою очередь промяукал я, — я звоню от имени своей бабушки Денизы относительно ее собачки Арнольда.

— Арнольд, — повторил медоточивый голос. — Подождите…

Стук клавиатуры. Она печатала быстрее, чем говорила.

— Арнольд, ши-тцу, одиннадцать лет. Это она?

Я чуть не заорал от радости!

— Да! Как… как вам сказать? Моя бабушка стала забывчива. Она забывает часы приема, время вакцинации. И я решил сам позаботиться и об Арнольде, и о самой старушке.

— Понимаю, подождите, сейчас проверю.

Я услышал стук пальцев по клавишам, затем сладкий, как карамелька, голос произнес:

— Шесть месяцев назад вашей бабушке посылали памятку. Арнольд должен посетить нас до начала июня, чтобы получить прививку от пироплазмоза.

— Я так и знал! Бабушка забыла. Вы можете еще раз прислать мне эту памятку?

— На ваш адрес или на адрес бабушки?

— На адрес бабушки. Я навещаю ее каждую неделю.

Секретарша явно обожала заботливых мужчин, ибо голос ее окончательно превратился в патоку:

— Сегодня же пришлю ее вам, месье…

Я изобразил колебания, однако строго дозированные. И ровно перед тем, как она собралась класть трубку, поймал ее:

— Подождите! Какой адрес дала вам бабушка? Возможно, предыдущая памятка потерялась, потому что несколько месяцев назад нам пришлось переехать в дом в низине.

Короткое молчание, никакой клавиатуры. Я догадался, что она вращает колесико мыши.

— Дениза Жубан. Здание бывшего вокзала, в Турвиль-лез-Иф. Этот адрес сейчас верен?

— Абсолютно, мадемуазель.

Мадемуазель.

Она растеклась в благодарностях, я этим воспользовался и повесил трубку.

В следующую минуту на столе в гостиной уже лежала карта масштабом 1:25 000. Селение Иф располагалось в шести километрах от Ипора, в деревенской глуши. Я довольно долго изучал поросшие лесом участки, холмы и одинокие тропинки, пока наконец не разработал маршрут, позволявший добраться до Денизы Жубан с минимальным риском, не встретив свидетеля, готового выдать меня жандармам. Чтобы пропилить шесть километров через леса и поля колченогому, требуется время, а значит, есть риск, что его схватят.

Я понимал, насколько рискованно идти на встречу со старушкой. Но, возможно, это менее рискованно, чем целый день плесневеть в доме.

У меня сохранился последний козырь.

Дениза и Арнольд.

И я рассчитывал с успехом пустить его в ход.

24

Она стала забывчива?

Уже несколько километров я шел по заброшенной железнодорожной колее. Бывшая ветка, соединявшая Фекан с Руаном, не удержалась после сокращения потока туристов, приезжавших на нормандское побережье. От нее остался только длинный шрам, терявшийся в заболоченных полях, где глубина топи местами доходила до десяти метров. Место на болотах себе частично отвоевали вязы, дубы и лещина.

Ритм моих шагов определялся расстоянием между шпалами, скользкими от холодного моросящего дождя. До самого Турвиля я не встретил никого, за исключением нескольких чаек, шпионивших за мной с неба, и сарыча, неподвижно сидевшего на сухом стволе платана; казалось, он сидит здесь последние лет сто, ожидая, когда пройдет очередной поезд.

Перевалив через насыпь, я оказался в деревушке Иф, прямо напротив дома, где, судя по полученному мною адресу, проживала Дениза Жубан.

Бывший вокзал! Голубенький домик начальника вокзала, стены, покрытые штукатуркой до самой черепичной крыши с двумя торчащими печными трубами с оранжевыми оголовками и монументальные часы, остановившиеся в 7 часов 34 минуты. Никто не счел нужным отвинтить с фасада фаянсовую табличку: «Железная дорога». Нетрудно вообразить, что за дубовой дверью шелестит элегантная толпа: дамы в кринолинах, усатые банкиры в канотье и юные парижане в матросских костюмчиках.

Их ждали поезда.

Вокруг заброшенной колеи выстроились десяток вагонов и три локомотива. Вагон Восточного экспресса, спальный вагон, паровоз Шапелона из серии «Пасифик». Новенькие, словно еще вчера ездили.

Зрелище сюрреалистическое, хотя, подготавливая свой поход, я выяснил, что общество бывших железнодорожников устроило свой штаб прямо напротив бывшего вокзала; там же члены общества занимались восстановлением старых ржавых вагонов, чтобы железнодорожные компании со всех концов света могли продлить им вторую молодость.

Дождь стал накрапывать сильнее. Это объясняло, почему сегодня никто не занимался починкой вагонов. Я подошел к двери домика; внутренний голос упорно нашептывал мне, что и в этот раз все пойдет не так, как я предполагал.

Что старушки Денизы не окажется дома.

Что ее тоже заставили замолчать.

Что…

За окном раздалось тявканье Арнольда, и в обрамлении кружевной занавесочки показался черный нос. Те две минуты, что Дениза отпирала мне дверь, песик истерично лаял, пуская слюни на выложенный плиткой пол.

Широко раскрыв глаза от изумления, она смотрела на меня так, словно я в своей фиолетовой толстовке «Wind Wall» был каким-то инопланетным существом, явившимся из далекого будущего.

— Месье?

Она меня не узнала. Хотя я специально надел ту же самую одежду, в которой был два дня назад, когда мы с ней встретились.

— Джамал. Джамал Салауи. Вы должны меня помнить. Пляж в Ипоре. Магали Варрон, молодая девушка, самоубийца.

Обшаривая самые дальние уголки памяти, Дениза, не задавая вопросов, пригласила меня пройти. Арнольд долго и недоверчиво смотрел на меня, затем отправился спать на подушку в зеленом чехле, цвет которого гармонировал с его лимонным свитером.

Большая комната, служащая одновременно и вестибюлем, и столовой, и гостиной, была красиво оформлена потолочными балками, нормандскими шкафами и комодами, кружевами и сухими букетами; но основное внимание привлекали развешанные по стенам фотографии. Десятки черно-белых фотографий поездов, застывших на фоне восхитительных пейзажей. Бескрайние заснеженные степи, головокружительные склоны Анд, бесконечные дамбы, уходящие в море.