Страница 6 из 130
— Ну, а к чему это все ведет, по-твоему? Ты будешь жить для них, или они для тебя?
— Я покажу им пример, буду жить для них и уверен, что в замен того пробудится этим все хорошее, что есть в них. Сильный должен жить для слабого, образованный для невежды.
— Хорошо, Клэйтон; Бог поможет тебе! Теперь я говорю серьёзно, уверяю. Хоть тебе этого и не удастся сделать, но я желал бы, чтобы удалось. Жаль, Клэйтон, что ты родился на нашей земле. Не тебя надобно будет винить в неудаче, а нашу планету и её жителей. Твоё сердце — богатая сокровищница, наполненная золотом и алмазами офирскими; но все эти драгоценности в пятом этаже, и нет лестницы, чтобы снести их в общество. Я на столько ценю твои качества, что не смеюсь над тобою; а девятеро из десяти смеялись бы. Сказать тебе правду; если б я уж был устроен в жизни, имел такое же окончательное положение, как ты, — друзей, семью, средства, — быть может, и я стал бы заниматься этим. Но вот что надобно сказать: такая совесть, как у тебя, Клэйтон, ужасно много требует расходов. Она всё равно, что карета: у кого недостанет средств, тому нечего и заводить её, — это уж роскошь.
— Для меня это необходимость, — сухо сказал Клейтон.
— Так, такова у тебя натура. Я на то не имею средств. Я должен сделать себе карьеру. Мне необходимо выйти в люди, а с твоими крайними понятиями я не могу выйти в люди. Таковы мои дела. Это не мешает мне в душе быть не хуже людей, считающих себя чуть не святыми.
— Так, так.
— Да, и я достигну всего, что мне нужно. А ты, Клэйтон, вечно будешь несчастным, недовольным искателем чего-нибудь слишком возвышенного для смертных. Вот в чём и разница между нами.
На этих словах разговор был прерван возвращением семейства Клейтона.
Глава III.
Семейство Клейтона и сестра Анна
Семейство Клейтона, вошедшее в комнату, состояло из отца, матери и сестры. Старик Клейтон, которого звали обыкновенно судьёй, был мужчина высокого роста и солидных манер; с первого взгляда обнаруживался в нем джентльмен старой школы. Было что-то торжественное в его манере держать голову и в его походке; вместе с строгою сдержанностью всей его фигуры и обращения, это давало ему несколько угрюмый вид. В зорком и серьёзном взгляде его, напоминавшем взгляд сокола, выражался зоркий и решительный ум, логическая неуклонность мысли; эти зоркие глаза производили страшный контраст с серебряно-седыми волосами, и в этом была та холодная красивость, как в контрасте снеговых гор, врезывающихся в яркую металлическую синеву альпийского колорита. Казалось, что можно сильно бояться ума этого человека, и мало надеяться на порывы его впечатлительной натуры. Но быть может, мнение о судье, составленное по первому взгляду, было несправедливо к его сердцу; потому что таилась в нем чрезвычайно пылкая стремительность, только сурово сдерживаемая внешнею холодностью. Его любовь к семейству была сильна и нежна; редко выказывалась она словами, но постоянно выражалась точнейшею внимательностью и заботливостью о всех близких к нему. Он был беспристрастно и точно справедлив во всех мелочах общественной и домашней жизни, никогда не колеблясь сказать правду или признать свою ошибку. Мистрисс Клейтон была пожилая дама, с привычками лучшего общества; хорошо сохранившаяся стройность, блестящие чёрные глаза и тонкие черты лица доказывали, что в молодости она была красавицею. С живым и пылким воображением от природы, с постоянною наклонностью к увлечению в благородные крайности, она всеми силами своей горячей души прильнула к мужу. Между Клейтоном и его отцом существовала глубокая и невозмутимая привязанность; но по мере того, как мужал сын, оказывалось все яснее, что он не может гармонически идти с отцом в одной практической орбите. Натура сына так много получила от характера матери, что отец, когда принимался за усилия совершенно уподобить сына себе, каждый раз был смущаем неудачею. Клейтон был до излишества идеален; идеализм давал цвет всем его качествам, направлял все его мысли, как невидимый магнит направляет стальную иглу. Идеализм проникал его сознание, постоянно побуждая его подниматься выше того, что в нравственной сфере называется общепринятым и практическим. Потому-то, поклоняясь идеалу законов, он чувствовал негодование против действительных законов; и отец его был принуждён постоянно указывать на ошибки в его суждениях, основанных более на тонком чувстве того, как следовало бы вещам быть на свете, нежели на практическом понимании того, каковы они в действительности. Но было в Клейтоне и сильной, настойчивой отцовской натуры на столько, чтобы быть идолом матери, которая любила это отражение, быть может, даже более, нежели тип, от которого произошло оно. Анна Клейтон была старшею из трёх сестёр и постоянною подругою брата, делившегося с нею всеми своими мыслями. Она стоит в той же комнате, снимая с головы шляпу, и потому надобно представить её читателю. Она несколько выше среднего роста, на её полных, широких плечах грациозная голова держится прямо и высоко, с выражением положительности и решительности, несколько переходящим в гордость. Смугловатый цвет её лица согревается на щеках нежным румянцем, дающим ей вид полного, свежего здоровья; правильный нос с маленьким горбиком, прекрасный рот, с белоснежными зубами, чёрные глаза, наследованный от отца соколиный взгляд — вот главные черты её физиономии. Общее выражение её лица и её обращение ободряюще прямодушны, так что каждый чувствует себя при ней непринуждённо. Но разве безумный решился бы позволить себе хотя малейшую вольность при Анне Клейтон. При всей непринуждённости, есть в ней что-то говорящее: " Я не дозволю дерзости, хотя не люблю стеснения". Множество поклонников падали к её ногам, прося её любви, но Анна Клейтон, хотя ей уже двадцать-семь лет, ещё не замужем. Все удивлялись, почему она не выбрала себе жениха из этой толпы просивших её руки,— и мы можем только удивляться вместе с другими. А сама она отвечает на это просто и положительно, что она не хотела выходить замуж, что и без того она была счастлива. Дружба между братом и сестрою была необыкновенно сильна, несмотря на заметное различие характеров, потому что в Анне не было ни тени идеальности. Она была одарена проницательным здравым смыслом и весёлым характером, но по преимуществу отличалась практическим тактом. Она восхищалась противоположными её наклонностям наклонностями брата, его поэтически-героической настроенностью, по той же самой причине, по которой молодые девушки восхищаются героями Вальтера Скотта,— потому что находят в них то, чего не имеют сами. Во всем, что относится к области идей, она имела почти идолопоклонническое уважение к брагу; но в области практической деятельности она чувствовала себя в праве иметь над ним превосходство, которое и сохраняла с добродушною положительностью. Не было в мире человека, суждений которого Клейтон боялся бы больше, чем суждений Анны, когда речь шла о практических вещах. И в настоящем случае, Клейтон чувствовал себя очень неловко, начиная передавать ей планы, о которых следовало бы переговорить с нею гораздо раньше. Сестре с положительным характером Анны, прожившей в постоянной дружбе с братом двадцать семь лет, всегда несколько затрудняется брат сказать о намерении своём жениться. Но почему же Клейтон, во всем столь откровенный с Анною, не говорил ей каждый раз о том, как он знакомился с Ниною, как постепенно сближался с нею? Разгадка молчания заключалась в том, что он чувствовал невозможность выставить Нину практическому, проницательному уму Анны в том волшебном виде, какой придавался ей радужным воображением его мечтательной натуры. Угловатые факты конечно будут свидетельствовать против неё в его собственном рассказе; а впечатлительные люди не любят утомлять себя оправданием своих инстинктов. Притом же, всего менее может быть оправдано фактическими объяснениями то чувство едва уловимых оттенков характера, на котором основывается привязанность. Мы все испытывали привязанности, которые не соответствовали самым точным каталогам прекрасных качеств, и все мы поклонялись людям, поклонение которым имело очень мало рассудительных оснований. Но пока брат молчал, вечно всем занятая молва уже умела пробудить в Анне некоторые догадки о том, что делается с её братом. И хотя деликатность её удерживалась от всяких намёков, она живо чувствовала недостаток доверия в брате, и разумеется, тем менее благорасположения могла чувствовать к своей молоденькой сопернице. Однако же, намерение Клейтона уже так созрело в уме его, что необходимо было сказать о нем родным и друзьям. Разговор с матерью облегчался расположением её всегда ждать всего лучшего и симпатией, дававшею ей способность переноситься в чувства тех, кого она любила. Ей было вверено первой поговорить о женитьбе Клейтона с Анною,— и она сделала это во время утренней прогулки. Первый же взгляд, брошенный Клейтоном на сестру при входе Анны в комнату, показал ему, что она расстроена и уныла. Она не осталась в комнате, не приняла участия в разговоре, и рассеянно остановившись только на несколько секунд, ушла в сад и невидимому, занялась цветами. Клейтон пошёл за нею. Несколько минут молча стоял он подле неё, смотря как она очищает герань от сухих листков.