Страница 30 из 122
Киваю головой и отворачиваюсь, быстро иду к крыльцу, ища в карманах ключи. Свет в окнах горит только в кабинете отца. Думаю, остальные спят, так что не хочу тревожить своим приходом. В последнее время не так часто пересекаюсь с родными, кажется, они и впрямь заняты на работе. Скоро отправятся в Нью-Йорк. Видимо, готовятся к деловой поездке.
Открываю дверь, заходя внутрь, и не оборачиваюсь, чтобы не делать ситуацию более неловкой. К тому же, уверена, что Дилан уже спокойно продолжает идти дальше.
***
Но нет, парень стоит на месте. Он лишь слегка поворачивается боком, но взгляд всё равно продолжает блуждать по темным окнам какого-то неприятного на вид дома. Дилан переступает с ноги на ногу, бросив скейт на асфальт, и встает на него, отталкиваясь, после чего катится вперед, повторно смотрит в сторону дома, свет в окнах которого так и не зажигается.
***
— Что именно вы имеете в виду под «наблюдением»? — женщина глотает воду, чтобы скрыть свою тревогу и сохранить внешнее спокойствие, после чего ставит кружку на стол, смотря врачу в глаза с надеждой на внятное пояснение сказанного. Мужчина на секунду опускает взгляд в стол, но вновь поднимает, улыбнувшись с теплотой и каким-то неприятным пониманием:
— Я хочу наблюдать за её состоянием, ведь…
— Она вам не подопытная мышка, — рычит оскорбленная женщина, гордо вскинув подбородок. — Я хочу, чтобы вы вылечили её, а не…
— Это не лечится, миссис Хоуп, — ровно перебивает мужчина, и его взгляд острый, серьезный, нет намека на былую улыбку. — Мы можем только проводить терапии. Это вам не простуда, которую можно вылечить таблетками. Не физических недуг. Это психология, мэм, — он снимает очки, вздохнув. — И это моя работа.
Женщина замолкает. Она лишь глубоко дышит, не в силах привести мысли в порядок. Медленно, будто опасаясь чего-то, переводит взгляд на дочь, которая спокойно себе рисует, сидя в удобном кресле. Врач так же смотрит на ребенка, уверяя:
— Мы сможем помочь, только дайте нам…
— Нет, — женщина качает головой. — У неё должна быть нормальная жизнь, как у всех, — поднимается со стула, и мужчина вскакивает:
— Вы не понимаете! Если сейчас запустить болезнь, дав ей… — повышает голос, но женщина в собственном гневе не слушает:
— Она не будет «мышкой» для вас, — хватает дочь за руку, отчего та роняет свои карандаши и рисунки на пол, слезая с кресла. Миссис Хоуп встряхивает волосами, бросив взгляд на врача, но не находит слов, решая скорее пойти прочь, чтобы никто не смог увидеть её слезы, что уже рвут глазницы, поэтому разворачивается, быстро уводя ребенка.
— Вы не понимаете, к каким последствиям это может привести, — он уже тише повторяет, опустив взгляд на черные каракули на листах бумаги. — Миссис Хоуп.
От лица Дилана.
Звонок.
Я отрываю лицо от парты, вовсе позабыв, что нахожусь не дома. Стоит мне сомкнуть веки, как тут же засыпаю, видимо, пора заканчивать с ночными прогулками за колой. Выпрямляюсь, но не вынимаю наушники из ушей, даже когда вижу учителя, идущего между партами к своему столу. Он окидывает кабинет взглядом и всех присутствующих, оценивает обстановку, но уделяет пару секунд на то, чтобы убедиться в отсутствии той, на которую можно сбрасывать всю свою злость.
Да, Эмили нет.
Я зеваю, не прикрывая рта ладонью, ибо мне крайне лень делать лишние телодвижения, и смотрю на пустое место рядом с собой, после чего поднимаю взгляд на дверь кабинета, которую закрывает за собой последний вошедший. Откашливаюсь, решив вовсе не реагировать на учителя, который смотрит на меня, что-то говоря, но сегодня я предельно ленив, и мне, честно, всё равно, так что не собираюсь вынимать наушники из ушей. Так что уже предвкушаю крик и ор со стороны мужчины, который бросает журнал на стол, быстро направляясь в мою сторону. Что-то говорит, отчего мускулы его лица напряжены, но продолжаю смотреть на него с прежним равнодушием, только выполняя его просьбу, касающуюся того, чтобы я покинул кабинет. Он рывком указывает мне на выход, так что ему даже не нужно уговаривать и надрываться. Я тут же поднимаюсь, подсознательно понимая, что ждал нечто подобное, чтобы продлить свой сон, но уже в кабинете медсестры или стоит вовсе уйти?
Собрав свои вещи, я покидаю кабинет под надзором Джизи, которая уже какой день пытается заговорить со мной, вывести на диалог. Отчаянная, что ещё можно сказать? Иду по коридору. Шумно, ибо закрытые двери кабинетов не способны сдержать тот вой, что стоит внутри. Не скажу, что мне жаль преподавателей, скорее я не люблю гул, так что могу понять их ненависть к нам. Я вовсе не озадачен частотой посещения Эмили школы, но как она объясняет пропуски? Думаю, учителям лишь нужен повод, чтобы привязаться к ней, так что прогулы — это неплохая причина для мозгового штурма.
Роюсь в карманах, находя пачку сигарет и зажигалку, сворачиваю к лестнице, решая провести урок на заднем дворе школы, чтобы хорошенько вздремнуть. Шаги. Тяжелые, такие же уставшие, как и мои. Поднимаю глаза на русого парня, который поднимается по лестнице, уставившись в пол. Торможу, сунув сигарету в рот, и откашливаюсь, привлекая внимание этого типа, и тот всё-таки поднимает голову, хмуро взглянув на меня, немного сбавляет недо-скорость. Видимо, вовсе не спешит на урок. Так даже лучше.
— Курить будешь? — предлагаю ему спокойно, продолжая спускаться. Парень выпрямляется, уж больно раскованно принимая протянутую мною сигарету, после чего оборачивается, так же уверенно плетясь за мной вниз.
На заднем дворе всё так же тихо. Из-за плохой погоды, хотя пасмурное небо и накрапывающий дождь мне кажется приятнее, чем гребаное пекло на солнце, уроки физкультуры проходят в зале. Я курю, наблюдая за поверхностью воды в бассейне, которая никак не успокоится, ведь её «расталкивает» ветер, плюс сухие листья падают на гладь. Русый парень рядом так же тихо курит, молча наслаждаясь никотином, видимо, у него реальная зависимость от этого, что даже глаза прикрывает. Сидим на крыльце, выкуривая уже по второй, а он может быть и третью, я не могу отказать. Если это нужно, то пускай берет.
— Выгнали? — я крайне поражен, что парень говорит первым, но и не вижу в этом ничего плохого, поэтому хмурю брови, пустив облако дыма из ноздрей:
— Ага.
— Похожая ситуация, — его голос такой же хриплый, как у меня, но сомневаюсь, что это последствия от курения. Русый втягивает никотин:
— Меня выгнали с физры.
Я изгибаю брови от удивления, взглянув на парня:
— А что нужно сделать, чтобы тебя от туда выгнали? Я что только не перепробовал, всё без толку.
Русый усмехается краем губ, потушив кончик сигареты о бетонный пол:
— Ничего такого, просто, есть люди, которых ему сложно вывести из себя, поэтому, — смотрит на меня, — он сам заводится и, чтобы не терять лицо, выгоняет меня.
— Прёт тебе, — ворчу, недовольно закатывая глаза. — Максимум, чего я могу добиться, это пол часа сидения на корточках и держания рук на весу.
Парень уже улыбается, теперь он вовсе не кажется мне забитым, каким демонстрировал себя всё это время. Русый бросает окурок в сторону бассейна, роется в карманах, вынимая жевательную резинку, и протягивает мне, так что не отказываюсь, принимая.
— Томас, — представляется, протягивая мне ладонь.
Не скажу, что я против рукопожатий, но лишний раз мне не охота кого-то касаться, так что мне приходится реально раздумывать над своими действиями, но, если быть честным, мне не хочется создавать неловкости, кажется, этому типу тяжело дается вообще говорить с кем-то. Странно, но мне он напоминает мужскую версию Эмили, так что, игнорируя внутреннее противоречие, пожимаю его ладонь, вот только голос звучит не так, как хотелось бы:
— Дилан, — и мне не нравится, когда кто-то называет меня по имени, но… Но, черт, я не хочу думать об этом сейчас…
…Прошло больше недели, а, может, я просто прекращаю ощущать течение времени, но в одном уверен точно. Эмили не появляется. Кажется, кто-то устал от вечных издевок и, наконец, решил забить на учебу, вот только как это скажется на ней, когда она вернется обратно? Чувствую, нас ждет масштабное представление с капелькой драматизма. Мне стоит посмеяться над этим, но вместо этого приходится проводить каждый день в полном молчаливом одиночестве, иногда пересекаясь с Томасом, который, к слову, посещает занятия не чаще Эмили. Я могу провести параллель между этими двумя «отрешенными» от социума подростками, вот только Томас всё равно кажется мне более вменяемым, так сказать, нормальным из ненормальных. Но одно скажу точно. Терпению этих двоих можно позавидовать, хотя я всё равно считаю эту их черту настоящей хренью.