Одиночество вдвоем

— Три… Шесть… — медленно мои глаза прикрываются, но вырываю себя, взглянув на парня, который молча следит за мной, качнув головой:

— Сейчас уснешь.

— Вовсе нет, — еле удерживаю руку на весу, касаясь его лба. — Десять, — продолжаю считать, уходя в себя, в свои мысли.

Я вернулась через восемь месяцев. Вернулась в тот кошмар, из которого была спасена, от которого бежала прочь, поскольку знала, что не смогу спокойно существовать, не убедившись, что с ним всё в порядке. И сомнения одолевали меня. Они оказались оправданными. Я не нашла Дилана в его доме. Только засохший труп его отца в ванной комнате, где с чувством отвращения и оставила. Кажется, у него была пробита голова. До сих пор не знаю, что именно с ним произошло, и Дилан явно не собирается мне рассказывать.

Мы с дядей, мужем тети Ролланд, искали ОʼБрайена около недели. Заезжали к Нику, но оказалось, что тот спокойно себе уехал учиться в колледж. Его явно не волновала судьба его друга. И моя надежда угасала. Руки вовсе опустились, когда мы нашли тот самый трейлер в лесу, но не обнаружили там парня.

Оставался всего день. Помню, у меня начиналась истерика, поэтому я без конца пила таблетки, прописанные врачом. И ответ в тот момент казался таким абсурдным. Было только одно место, куда я не хотела даже думать возвращаться. Мой дом, который, как и прежде, стоял на той самой улице с разбитыми окнами. Мы нашли Дилана в моей комнате совершенно никакого, в ужасном состоянии. Я всегда отличалась худобой, но тогда вместо крепкого парня на кровати лежал скелет. Бледный, с впалыми щеками, синими мешками под глазами, окруженный большим количеством пакетиков из-под наркотиков и шприцов, которые валялись везде, даже под ним. Белым порошком были вымазаны его темные локоны волос. Пришлось задержаться в том городе. Дилану требовалась госпитализация. Причем срочная. Он довел себя до крайности, до ручки. Я до сих пор помню, как он посмотрел на меня, когда пришел в себя. Медсестра пыталась заставить его сидеть спокойно, чтобы она могла взять кровь на анализ, а я вышла за ненавистным мне кофе, чтобы не уснуть, а по возвращению обнаружила эту самую картину. Думаю, ОʼБрайену просто казалось, что у него опять глюки от принятых препаратов. Он уставился на меня, не моргая, так что от скованности мне не удавалось даже подойти к нему первые несколько часов. Ужасный дискомфорт. Этот человек изменился полностью за то время, пока меня не было. Я до сих пор чувствую стыд за то, что уехала в тот день. Мне был дан шанс, и пока я его использовала, стараясь вернуть себя к нормальной жизни, Дилан тонул. Шел ко дну, и уверена, если бы мы не приехали за ним, он бы не лежал сейчас со мной. Мы бы не жили в одной квартире уже столько времени. Он бы так и не смог закончить школу и поступить в университет, найти себе работу и каждый раз ворчать на меня за устроенный беспорядок.

А я и представить себе не могу свою жизнь без всего этого.

Конечно, было тяжело. Дилан был зашуганным. Он часто вел себя неадекватно, и это проявляется до сих пор. Помню, мы с дядей привезли его сразу в дом моей бабушки, а соседский парень просто поздоровался со мной, подойдя слишком близко, к чему я уже привыкла. А Дилан на тот момент нет. Он чуть не избил бедного паренька, который теперь обходит бабушкин дом стороной, даже зная, что мы переехали.

Мой врач согласился работать и с ОʼБрайеном — и через полгода парня уже можно было выпускать на улицу одного. Прозвучит ужасно, но Дилан никак до этого не мог обойтись без драки. Он повсюду чувствовал угрозу. Мы вместе пошли в школу, в один класс. Там держались вместе. У меня появились друзья, с которыми я теперь учусь в универе, а вот ОʼБрайен… Он так и не нашел там ни с кем общий язык. Скорее даже не пытался. Совершенно. Это меня волнует, ведь сейчас круг его общения сходится на докторе, парнями из автомастерской, где он работает, и моем начальнике в кафе.

Я сказала, что это было сложно. Но сложно нам до сих пор.

Мы часто ссоримся, но ни у меня, ни у него не возникает даже короткой мысли о расставании. Это похоже на зависимость.

— Шестнадцать, — хмурю брови, отчего на моем лбу появляются морщинки. — Я сбилась.

— Ещё на семи, — Дилан внимательно смотрит на меня, вздохнув. — Сегодня много дел… — ставит перед фактом, но меня это не расстраивает. Делать что-то одной и с ним — две разные вещи.

— Нужно сходить в магазин, — он начинает. — Кофе, сигареты, фрукты, овощи, тосты…

— Яблоки, яблоки, — тараторю, заставив парня скованно улыбнуться:

— Я сказал про фрукты.

— Хорошо, — зеваю, почесав щеку пальцами.

— Лампочки, — Дилан продолжает перечислять, таким образом заставляя свой организм окончательно проснуться.

— И мусорные пакеты закончились, — вспоминаю.

— Дерьмово, — морщится, уложив голову обратно на подушку, и прикрывает веки, пока я скольжу пальцами по его щеке, задевая край губ, что заставляет парня вновь улыбнуться, взглянув на меня:

— Я не выспался, но так уж и быть, — приподнимается на локоть, наклонившись к моему лицу, и я глотаю воздух через нос, когда чувствую его губы на своих. Помню, как это произошло «впервые» для меня самой. Кажется, мы смотрели вместе «Железного человека», и я никак не хотела соглашаться с тем, что этот фильм лучше «Пиратов Карибского моря», тогда мы начали практически ругаться. ОʼБрайена легко вывести из себя, но тогда он нашел хорошую замену крика. Это, конечно, был быстрый поцелуй в губы, но он заставил заткнуться нас обоих. Уверена, парень был сбит с толку не меньше меня. Он до сих пор осторожен со мной, когда дело касается телесного контакта, но спустя два года мне удалось привыкнуть, даже получать удовольствие от процесса, который раньше вызывал только приступы тошноты.

Пальцами сжимаю его затылок, а свободной рукой касаюсь темных жестких волос, пока парень углубляет поцелуй, осторожно проводя ладонью по внутренней стороне моего бедра. И я не пытаюсь вырваться с криками. Я просто начинаю смеяться, ведь не могу терпеть щекотку. Дилан поднимает голову, локтями упирается по обе стороны от моей головы, улыбается, смотря на меня, пока я поглаживаю его по волосам, ерзая под ним, чтобы удобнее лечь:

— Я вовсе не намекала на это, — мы целуемся не так часто. Тут большую роль играет мое прошлое, о котором он знает, но в последнее время я всё чаще выступаю инициатором, желая забыть о своих проблемах и заставить его поверить, что мне уже не так сложно контактировать с ним.

— Было настолько плохо? — он, конечно, шутит, но я настраиваюсь на волну, задумчиво отводя взгляд:

— Ну, попробуй ещё раз, тогда я точно пойму, — прерываюсь на смех, когда парень что-то ворчит, улыбаясь, и начинает щекотать меня. Согнутыми коленками трусь о его талию, ворочаясь и смеясь в голос, боясь, что сквозь стены соседи услышат и вызовут санитаров. Какой нормальный человек будет так хохотать в шесть утра в выходной?

Не успеваю глотнуть воздуха, как Дилан вновь накрывает мои губы. Руками обнимаю его за шею, заставив прижаться к себе всем телом, и хихикаю в губы, чувствуя, как ладонь парня касается шнурков на моих штанах. Пальцами тянет их, развязывая узел. Его движения слишком неуклюжие. Он явно хочет спать, но продолжает целовать меня, оставляя привкус никотина и мяты на моих губах. Его руки больше не пытаются невинно щекотать мои ребра, они поднимают ткань футболки. Я больше не обнимаю его за шею по-детски, а пальцами впиваюсь в его широкие плечи, чувствуя под ладонями напряженные мышцы. Дилан отрывается от моих губ, потянув с меня футболку, и я позволяю ему сделать это без возражений. Он вновь целует меня, уже тяжелое горячее дыхание обжигает губы, когда парень сжимает мое бедро пальцами, прижавшись своим тазом к моему. Сдерживаю вздохи, сама не понимая до конца, каким образом мы переходим от невинной щекотки к этому. И, если честно, я не хочу разбираться. Только не сейчас.

Теперь моя очередь тянуть его футболку. Серая ткань спадает на пол, но сейчас парня вряд ли будет заботить порядок. Он сдерживает мои локти, ладонями прижимая их к кровати, не давая мне шевелиться, пока сам наклоняется, целуя кожу шеи, подбородка. Ниже. Опускается к груди, поцеловав под ней, задев губами выпирающие ребра, отчего вновь хихикаю, задергав ногами, что смешит Дилана, и он отпускает одну мою руку, позволив мне обхватить ею его плечо, притянув к себе. Оставляю поцелуи на его ключицах, прикрыв веки, слыша, как он хрипло выдыхает мне в висок, позволив на какое-то время всё взять в свои руки. Пальцами ОʼБрайен пытается справиться со шнурками на своих штанах. Но у него не хватает сил. Парню приходится опираться руками на кровать, чтобы не рухнуть на меня, когда кусаю кожу его ключиц. Это его слабое место. Мне это стало ясно ещё в первую ночь, которую мы провели вместе. Это был зимний вечер. Было безумно холодно в новой ещё необжитой квартире, и я не знаю, что на нас нашло. Всю ночь мы только и делали, что «грелись». Это звучит, наверное, слишком пошло для меня, но в такие моменты я правда чувствую, что у меня нет никаких проблем. И мне это нравится.