Несущий свет

Шекспир же глядел не на них, он обратил внимание на то, как смотрят Дети на Анхеля — они его боятся. Боятся больше, чем кого бы то ни было. Они его уже знают и, видимо, представляют, на что он способен. Он видел, как они тревожно перешёптывались, глядя на него, и качали головами, обращая головы на своего воина. А этот с копьём явно их самый выдающийся воитель.

Шекспир толкнул стоявшего рядом Вихря и, кивнув на Детей, шепнул:

— Они явно нашего ангела уже знают и, судя по всему, боятся до смерти.

Вихрь несколько мгновений присматривался и лишь утвердительно кивнул, только он хотел что-то ответить, как тишину разорвал звон схлестнувшейся стали.

Клинок столкнулся с копьём. Никто из встретившихся на этой дороге не стал разводить дискуссий — холодная сталь рассудит их лучше. Оружие прозвенело лишь раз и вновь тишина — противники прощупывают друг друга, начиная с несерьёзных выпадов. Всё для того, чтобы понять, как подступиться к противнику, как найти его слабое место, его слепую зону.

Снова выпад и снова тишина. Они ходят кругами вокруг невидимой оси, глядя друг другу в глаза. Истинные воины видят в глазах противника удары, которые ещё тот не сделал.

Анхель и Одралас сохраняли спокойствие на лицах, и судя по всему, душевное тоже. Они не дёргались лишний раз напугать врага, если они били, то не отрази этот удар второй противник — он был бы повержен. Причём если не от этого выпада, то уж точно от последующего за ним.

Ученики глядели на разгорающуюся схватку. Да — они смотрели, как их учитель вступил в бой за судьбу их мира. Но они смотрели этот бой правильно — они видели всё пространство вокруг себя: эпицентр — место схватки; фланги — ряды Детей Войны, ожидающих, как и они, итога поединка; пути отступления — тропа за местом схватки, дорога позади них, корпус недостройки, невысокий забор, справа ведущий на территорию ТЭЦ.

Так их учил видеть Анхель. Не сказав ни слова, они уже были готовы, в зависимости от ситуации, перейти либо к обороне, либо к бегству. Причём они знали, кто поведёт всю команду, если будет открыт только один из намеченных коридоров, кто будет старшим, если обстоятельства разделят их. Они были готовы ко всему. Всё было обговорено и не раз опробовано. Не зря они тратили всё своё свободное время на тренировки, после которых на следующее утро порой вставать не хотелось. Но они вставали и опять шли на тренировки. Анхель учил их быть не столько сильными и быстрыми, хотя и это тоже, но в первую очередь они должны быть разумными в бою. Не поддаваться панике, видеть и слышать знаки товарища и действовать. Действовать даже в том случае, когда обдумывать следующий ход нет времени, действовать на волне рефлексов.

Они готовы. А пока перед ними разворачивается одна из самых важных битв, в которых участвовало человечество.

Темп боя постепенно нарастал, воздух накалялся в прямом смысле, становясь заметно теплее и наэлектризованнее. Противники перешли к более активным действиям. Меч и копьё то и дело высекали искры. Меч свистел в воздухе, прерываясь лишь на то, чтобы звоном своим огласить это заброшенное место, в котором решалась судьба мира.

Темп рос стремительнее.

И видящие всё несколько иначе Дети Войны ещё могли различить движения сражавшихся, люди же видели лишь мельтешение, смешанное со звуками невероятных по скорости взмахов и финтов Анхелева меча и Одраласова копья. А также вылетавшие из вихря боя искры.

Для Анхеля же и Одраласа всё казалось наоборот — что они слишком неспешны. Словно в замедленной съёмке двигались они вокруг друг друга, пытаясь поразить соперника и не дать поразить себя.

Бой давно вышел на грань одной плоскости — асфальта давно не хватало для того, чтобы сражаться, всё чаще и чаще они взлетали в невероятных прыжках, сальто и немыслимых изворотах друг над другом всё с той же целью — победить.

Замах, уход под копьё, удар, блок, прыжок и рубящий справа, оборот вокруг собственной оси и снова удар, уже секущий. И всё это в настолько краткий миг, что человеческий глаз и различить-то не успевает, улавливая лишь невероятно быстрые перемещения светлого и тёмного силуэтов на фоне желтеющей листвы, которую поднимали в воздух молниеносно перемещавшиеся бойцы. А также блестящего в редких солнечных лучах вихря ангельского меча и тёмные разводы копья, описывающего широкие мельницы.

Одралас не уступает и невероятно легко управляется, казалось бы, с весьма неудобным в близком бою оружием, но это только кажется. Перекидывая его из руки в руку, выкручивая вокруг себя и неожиданными жалящими ударами разя из самых невообразимых поз, он атаковал почти без остановок. Заминками для него были лишь неудержимые атаки ангела, когда тот наступал подобно урагану, когда один меч за миг бил с двух, а то и трёх сторон. Но Одралас отражал или уходил от них, не забывая отвечать, не уступая Анхелю в скорости.

Темп замедлился. То ли сказалась усталость, то ли они решили пересмотреть свои подходы к бою, но на минуту они просто перестали биться. Ходили вновь кругами, сверля глазами друг друга.

— Заметили? — Тихо произнесла Марла.

— Угу. — Кивнула стоящая рядом с ней Немчура.

Изменения в Анхеле были заметны лишь тем, кто его знает хорошо, кто видит его каждый день. И первый звонок для подозрений появился, когда после ожесточённой схватки в момент передышки Анхель внезапно стал по-иному ходить. Походка-то была, несомненно, боевая, но не такая, как обычно. Он ходил, как-то странно шатаясь, несмотря на то, что ступал вполне твёрдо. Также он немного, почти незаметно, волочил ногу — возможно ранение.

Сейчас он к ним спиной и этого не видно, но ещё несколько шагов и будет яснее.

Прошло с полминуты, и Анхель показался ученикам лицом. Глаза Шекспира напряжённо вглядывались и словно не верили тому, что видели. Зрачки Анхеля покраснели и немного даже светились. Может, конечно, это какой-то странный отсвет. Он перевёл взгляд на друзей и увидел, что они тоже непонимающе всматриваются в учителя.

Да — глаза Анхеля приобрели так давно не проявлявшийся красный светящийся оттенок. Про него он помалкивал, ибо знал, что это признак того, что он теряет самообладание и проваливается в бессознательное состояние жестокого убийцы без каких-либо моральных понятий. Машина для убийства.

Одралас проигрывал — Анхель перестаёт собой владеть, наружу рвётся что-то древнее и явно непосильное ему. И о подобном его не предупредили Древние. Его убедили в том, что этот ангел больше не тот, кем был когда-то. Что он практически человек. Одралас, конечно, не верил им на слово и несколько раз видел, что он далеко не человек. Но такого он не ожидал — бой разжёг внутри его противника древний огонь, спящий в нём.

Одраласу нужно подойти к бою иначе, или он погибнет сегодня под этим Солнцем. Чего ему бы не хотелось.

В голове закопошилась гадкая мысль о том, что Древние его предали.

Анхель остановился и вновь атаковал. С большей силой и скоростью. Но на этот раз использовал помимо просто ударов ещё в большом количестве обманные ходы, уклонения и удары. Не применяя их до этого момента, он полностью дезориентировал противника, и это принесло плоды, причём быстро. Выбросив в область груди обманный колющий удар, затем неимоверно быстро развернувшись вокруг оси, Анхель отрубил предводителю Детей ногу чуть ниже колена.

Удар был такой силы и скорости, что двухметрового, крепко сложенного Одраласа подняло в воздух. Руки пытались перенаправить копьё, но не успевали. Анхель, распрямив спину после секущего удара, занёс меч для нового укола, на этот раз не обманного. Одралас ещё парил в воздухе, когда ангельский меч вонзился ему в грудь туда, где у людей сердце. У Детей тоже.

Не успев до конца взлететь, тело Одраласа было пригвождено обратно к асфальту. Из его рта вырвался стон боли, который длился совсем недолго. Свободная от копья рука вцепилась в лезвие. Причём так сильно, что идеально наточенная сталь практически отрубила ему пальцы, настолько сильно он сжал клинок. По мечу вниз стекала тёмно-красная кровь — такая же, как у людей. Агония продолжалась недолго — не прошло и минуты, как Одралас, генерал Детей Войны, навсегда застыл с мёртвыми глазами, в которых помимо боли читалось понимание, что его предали.