Страница 183 из 198
Он вздрогнул, в отчаянии ударил себя рукой по бедру:
- Святая Мать! Я должен был знать это!..
- Тогда мне не пришлось бы рвать сандалии на этой козьей тропе. Но я полагаю, ты сам себе хозяин... Ладно, если хочешь помочь брату, то тебе стоит поторопиться чтоб не опоздать. Двигай!..
Он пошел по тропе, потом остановился... Я подумал, он возмущен, что его выследили здесь, и принимает это слишком близко к сердцу, что бы там ни привело его сюда... Он молчал. Нахмурился, в глазах тревога... А мое нетерпение было, наверно, заметно... Наконец он выжал из себя:
- Я не знаю... смогу ли помочь ему теперь. Ты... уверен, что он звал меня?
- Он не может звать. И дышать тоже уже почти не может!.. Идешь ты или нет?
Он постоял еще, всё с тем же замкнутым тяжелым видом, не глядя мне в глаза... Потом:
- Хорошо, - говорит, - я попытаюсь, раз так. Но если он меня не захочет - мне придется оставить его как есть.
И пошел прямо вверх, - легкий, как кошка, несмотря на свой вес, срезая по скале повороты тропы. Его длинные руки позволяли ему ухватиться где угодно. Я поднялся следом за ним по тропе и ушел к себе.
Его так долго не было - я уж подумал, он снова где-нибудь заблудился. Наконец у двери раздался его голос, но когда дверь открылась - первым вошел Акам. Он был одет, умыт и причесан; и хоть глаза провалились в черные ямы и весь он был измотан до предела, - но дыхание было спокойным. Ипполит шел за ним, обнимая его за плечи. На мой взгляд, он выглядел немного лучше своего пациента; казалось, оба они не спали по многу ночей.
- Отец, я должен отплыть завтра. Может Акам поехать со мной? Я хочу взять его в Эпидавр, там мы его поставим на ноги. Если он останется здесь, ничего хорошего не выйдет.
Я посмотрел на них... Все еще не верилось, что Акам вообще стоит на ногах...
- Завтра? Что за ерунда! Ты погляди на малого... - Акам кашлянул и сказал мне, что чувствует себя хорошо, - но до чего хрипло сказал... - И послушай его! - говорю.
- Но тут всего один день плавания.
Я знал этот его вид: с тем же успехом можно беседовать с ослом, который не хочет двинуться с места... Но я сказал:
- Принцы не могут собираться в путь за ночь, словно конокрады. Пойдут разговоры... Приходите с этим на будущей неделе.
- Ему надо уезжать сразу, отец. Ты просил меня помочь ему - это единственный способ...
Мальчик подвинулся к нему и обнял, - но не повис на нем, чтобы я не подумал, что это от слабости...
- Но к чему такая спешка? - Все казались околдованными, я ничего не мог понять. - Еще вчера у тебя не было никаких неотложных дел, а писем мы не получали за это время. Я полагаю, ты мог бы подождать, чтобы отбыть достойно и дать брату возможность хоть отдышаться перед дорогой.
- Отец, я должен ехать. - У него снова был тот же загнанный вид, что на Скале. - Я должен. Мне было знамение.
Я подумал, как он сидел всю ночь без сна на Скале, словно ночная птица, и почуял касание сверхъестественных сил. Стало жутко, не по себе... Спросил:
- От Богини?
Он помолчал, - рот сжат, складка меж бровей, - потом кивнул.
Я устал как собака: день работы, вся эта кутерьма, да еще лазай по скалам, ищи его...
- Ладно, - говорю, - езжайте. Это, наверно, не хуже, чем душить его здесь дымом. А кто из вас скажет его матери? - Оба молчали как глухонемые. Конечно, никто. Это удовольствие достанется мне...
Я пошел сразу, чтоб поскорей с этим покончить. Федра так и не вставала; лекарь дал ей макового отвара, но она не спала и угрюмо смотрела на дверь. Я начал с новости, которая должна была ее порадовать, и рассказал, что Ипполит уезжает, а потом уже заговорил о ее сыне. Она напряглась и стиснула руки, но когда я закончил - молчала; и я сразу ушел.
На другое утро мои сыновья уезжали. Шел дождь, и я послал Акама под тент... Ипполит прощался со мной на корме. Завернулся в черный плащ, волосы прилипли к щекам от ветра и дождя... Вот такие бывали и у его матери иной раз на охоте... Но ее секреты от меня были не темнее, чем тень листа на воде, ее я всегда понимал.
Под самый конец он глянул на меня, будто хотел что-то сказать... Эта его спешка была очень странной: я ничем вроде его не задел, почему он так скрытен со мной?.. Мне показалось, что в глазах его что-то мелькнуло, - но он никогда не был из разговорчивых. Капитан крикнул: "Отдать швартовы!", мокрые спины гребцов склонились над веслами... Я не стал ждать, пока они выйдут в открытое море.
4
Наступила осень. То лето я провел дома, потому у меня было меньше дел, чем в прошлые годы в это время. Дом казался пустым: ведь не обо всем станешь разговаривать со слугами, а больше поговорить было не с кем. Аминтор давно погиб в какой-то семейной стычке, не стоившей его меча... Я научился одиночеству до этих последних недель, что провел с сыновьями.
Корабль из Трезены привез мне письмо... Ипполит писал, что Акаму много лучше, он ездит в святилище лишь каждую третью ночь, чтобы принимать лекарства и спать там в роще... "Теперь ты простишь мне наш отъезд, отец? Я уезжал не по своей воле. Никто другой меня не научит тому, чему я учился у тебя. И мне было хорошо с тобой..."
Письмо было на двух восковых табличках, и воск был сильно истерт, словно он долго думал над ним. Я убрал его в сундук, где были вещи его матери.
В доме было так тихо, что можно было бы надеяться и на покой; но лишь только сын ее уехал, Федра начала страдать. Сначала, что у него там будет припадок и он умрет вдали от нее; потом, - когда появились добрые вести, что он ее забудет... Она беспрерывно болела, но врачи ничего не могли определить, кроме этой тоски по сыну. Я пытался ее убедить: разве, мол, это любовь - хотеть, чтобы он вернулся недолеченным? Эти приступы могут покалечить не только его жизнь, но и его царствование; по правде говоря, он вообще не сможет править... Я боялся, она разъярится, но она сказала мягко и робко:
- Ты прав, Тезей. Но мне нет покоя ни днем ни ночью, мне все время чудится, что он там в какой-то опасности и бог предупреждает меня... Сделай для меня лишь одно: позволь мне самой поехать в Трезену и побыть там немного у твоей матери. Я повидаю и врачей в Эпидавре... Позволь мне поехать, ведь я не так уж много прошу.
- Не так уж мало, - говорю. - На Крит - другое дело; но Трезена заставит людей думать, что я тебя сослал. Нам лучше обойтись без таких сплетен.