Страница 11 из 20
В доме отдыха
Только сдали вы паспорт и отдали вещи вы, Начинается новая, лучшая жизнь. В доме отдыха люди особенно вежливы. И не хочешь, а — нужно, старайся, держись! Вот я лягу на койку, Вот ноги я вытяну, Вот соседа спрошу, не мешает ли радио. Чистотой, Теплотой, Светлотой удивительной Быт меня обстает, потрясая и радуя. Небеса голубые над крышами вывешены. Корпуса разноцветными красками выкрашены. Так легко, что сдается: вопросы все вырешены И ростки коммунизма — теперь уже выращены. Время полдничать. Кофе, наверное, с булочкой. Флаг над вышкой, в пруду отражаясь, рябит: Это, словно заливы ближайшего будущего, Корпуса дома отдыха врезались в быт.«Я не любил стола и лампы…»
Я не любил стола и лампы В квартире утлой, словно лодка, И тишины, бесшумной лапой Хватающей стихи за глотку. Москва меня не отвлекала — Мне даже нравилось, что гулки Ее кривые, как лекало, Изогнутые переулки. Мне нравилось, что слоем шума Ее покрыло, словно шубой, Многоголосым гамом ГУМа, Трамваев трескотнею грубой. Я привыкал довольно скоро К ушам, немного оглушенным, К повышенному тону спора И глоткам, словно бы луженым. Мне громкость нравилась и резкость — Не ломкость слышалась, а крепость За голосами молодыми, Охрипшими в табачном дыме. Гудков фабричных перегуды, Звонков вокзальных перезвоны, Громов июньских перегромы В начале летнего сезона — Все это надо слушать, слушать, Рассматривать не уставая. И вот развешиваю уши, Глаза пошире раскрываю И, любопытный, словно в детстве, Спешу с горячей головою Наслушаться и наглядеться, Нарадоваться Москвою.Старый дом
Старый дом, приземистый, деревянный! Ты шатаешься, словно пьяный, И летишь в мировое пространство, За фундамент держась с трудом. Все равно ты хороший. Здравствуй, Старый дом! Я въезжаю в тебя, как в державу, Крепко спящую сотый год. Я замок твой древний и ржавый От годов и от влажных погод Ковыряю ключом тяжелым. И звенит мелодично желоб От вращения того ключа. И распахиваются двери И пускают меня, ворча Про какое-то недоверье И о преданности лепеча. Старый дом, все твои половицы Распевают, как райские птицы. Все твои старожилы — сверчки Позабыли свои шестки И гуляют по горницам душным, Ходят, бродят просто пешком. Я встречался с таким непослушным, Не признавшим меня сверчком. Закопченный и запыленный, Словно адским огнем опаленный, Словно мертвой водой окропленный, От меня своих бед не таи! Потемнели твои картины, Пожелтели твои гардины, Превратились давно в седины Золотистые кудри твои. О ломоть предыдущего века! Благодарствую, старый калека, За вполне откровенный прием — С дребезжащими, сиплыми воплями. Я учусь убираться вовремя На скрипучем примере твоем.Самострой вселяется
Бензином и соляркою Дыша-сопя, Вся улица вселяется В саму себя. Машины с производства, Такси-грузовики Провозят, привозят Горшки, сундуки, Мебель домодельную, И туфельки модельные, И плахты, и тахты Излишней пестроты. Все двери нынче настежь: Под возгласы «Ура!» Семейные династии Предъявят ордера. А холостежь с гитарой И коечкой складной Нехитрый скарб скидает В углу своей одной- Единственной, но собственной Личной, своей. И с теплотою родственной Идет позвать гостей, Идет позвать товарищей. Куда? К себе домой. И улица гордится Самой собой. Сама бараки выселила. Снесла сама. И строила и выстроила Высокие дома.«Когда-нибудь Москва достроится…»
Когда-нибудь Москва достроится. Однажды башенные краны Взлетят над крышами, и скроются, И улетят в другие страны. Пойдут на отепленье Арктики, Пустыни орошать умчатся И на преображенье Африки, На все, что будет намечаться. А пыль особая, строительная, С ее круженьем сумасшедшим! Все наше время удивительное Вдруг станет временем прошедшим. Я так хочу дожить до полного Осуществления наших планов, До полного свержения подлого — Балластом с аэропланов. И с этою надеждой вяжется, Что настоящее мне кажется Не временем глагольным пошлым, А схваткой будущего с прошлым.