Привет эпохе

Приезд Горбачевых в Израиль совпал с крупным православным праздником – днем Святой Троицы и потому вся делегация отправилась вечером в иерусалимский Храм Святой Троицы, где состоялась торжественная служба. После этого делегация отправилась в апартаменты гостиницы «Царь Давид», где всегда по традиции останавливались гостящие в Иерусалиме главы государств. Во время ужина Михаил Сергеевич вспоминал свое детство, проведенное в деревне, рассказывал, что на праздник Святой Троицы бабушка его непременно жарила на каждого яичницу-глазунью из трех яиц на свиных шкварках, которая подавалась на огромной чугунной сковороде, мужики обязательно выпивали по три рюмки водки и обязательно пели народные песни. Тут же нашлись желающие сделать Михаилу Сергеевичу сюрприз и старинный ритуал немедленно повторить. Свиное сало в восточном Иерусалиме с трудом, но все же найти удалось. Хуже обстояло с другим. Повар, обслуживающий высокого гостя наотрез отказался подавать яичницу в сковороде. Он заявил, что кормил практически всех глав государств, когда-либо приезжавших в Израиль, и ни разу не нарушил этикета. Он был столь категоричен в своем возмущении, что заявил: «я лучше руки на себя наложу, чем подам блюдо не в положенной для него посуде!» Но человек слаб, а миром, как известно, правит информация. Шеф-повар отеля «Царь Давид» в Израиле человек известный, о нем много раз писали газеты, он давал интервью на телевидении и рассказывал, что главным его увлечением являются фотографии. И не какие-нибудь там художественные фотки, а именно те фотографии, где он, повар, запечатлен, с теми именитыми гостями, которых ему довелось кормить. Короче говоря, поборник этикета «сломался» на том, что ему была обещана фотография с «самим Горби». Через несколько минут он внес в столовую Горбачева гигантских размеров сковороду со шкворчащей яичницей. Изумлению и радости всех присутствующих не было предела. Естественно, уничтожили «деликатес» мгновенно, выпив при этом, как и положено, по три рюмки водки, и песни позже тоже пели. Одним словом, настроение у всех было замечательное.

А на следующий день высокие гости отправились в город Хайфа. Это третий по величине израильский город, где есть огромный морской порт, множество крупных промышленных предприятий. Не зря распространена в Израиле такая поговорка про города: «Иерусалим молится, ТельАвив гуляет, Хайфа работает». В Хайфе существует крупнейший на Ближнем Востоке технический вуз – технион, почетным академиком которого Михаила Сергеевича Горбачева и избрали. На ритуал чествования нового академика народу собралось множество. Все было красиво и торжественно. Горбачева обрядили в мантию, ректор техниона произнес проникновенный спич в честь вновь избранного академика, а потом сказал:

– В нашем вузе есть добрая традиция, о которой все знают. В наших подвалах хранится бочка старого вина. В одном-единственном случае мы наливаем вино из этой бочки – когда чествуем нового академика, и наполняются при этом всегда два бокала, для нашего нового избранника и для вашего покорного слуги – ректора техниона.

После этих слов на сцену вынесли на серебряном подносе два серебряных же кубка, Горбачев и ректор выпили вино, и торжественная процедура избрания и чествования была на этом завершена.

Тут надо сказать, что на людях супруги Горбачевы обращались друг другу на «ты», но по имени и отчеству. Так вот, выпив вино, Михаил Сергеевич, сделал шаг в сторону Раисы Максимовны и шепнул ей: «Ты знаешь, Раиса Максимовна, я никогда в жизни не пробовал такого дивного вина».

– Они нахалы! – вспыхнула Раиса Максимовна. – Могли бы и даме предложить.

– Но ты пойми, – это же ритуал, – стал увещевать ее, но тщетно, Михаил Сергеевич.

Горбачева стояла на своем: «Для дамы могли бы сделать исключение». Одним словом, настроение высокой гостьи из-за этого пустяка было явно испорчено.

После торжественной части ректор пригласил Горбачевых и нескольких сопровождающих его лиц на фуршет. Не выдавая репортерских секретов, скажу лишь, что мне удалось на тот фуршет «просочиться».

Израильтяне шутят, что хорошенько поесть – это в стране вид спорта номер один. И поскольку я не Дюма-отец, то от описания фуршетного стола воздержусь. Через несколько минут ко мне подошел пресс-секретарь Горбачева Владимир Ильич Тумаркин, отозвал в сторону и, кивком показывая на Горбачеву сказал:

– Смотри, Раиса Максимовна ничего не ест. Михаил Сергеевич с ректором все время беседует, подойти к ней не может, но все видит и очень по этому поводу нервничает. Ты все-таки по-русски говоришь и местную кухню знаешь, предложи ей чего-нибудь, ну хотя бы фруктов…

Горбачева одиноко скучала на другом конце зала, чтобы пробраться к ней, я прошел через импровизированную кухню. И тут я заметил на одном из столов поднос и те два, уже вымытых, серебряных кубка, в которых несколько минут назад подавали на сцене вино новому академику и ректору. Шальная мысль возникла мгновенно. Я подозвал официанта и попросил самое лучшее красное вино, из привезенных для банкета, подчеркнув при этом, что вино это для «мадам Горби». Официант перебрал несколько бутылок и удовлетворенно заметил: «За это вино Израилю стыдно не будет». Остальное было делом техники. Наполнив вином серебряный кубок и накрыв туго накрахмаленной салфеткой, я вручил его официанту и мы отправились к Горбачевой. Не давая ей опомниться, затараторил с ходу:

– Раиса Максимовна, оказывается, из той самой знаменитой бочки в подвале было наполнено, не два, а три кубка. Но поскольку во время торжественной части традицию нарушать нельзя, то вино для вас оставили здесь и вот теперь просят вас его отведать.

– А почему именно вы мне это все передаете? – подозрительно спросила Раиса Максимовна.

– Так переводчик сейчас занят с Михаилом Сергеевичем, а на фуршете больше никого нет, кто русский язык знает, вот меня и попросили.

Я кивнул официанту, он протянул бокал, Горбачева отведала вина и произнесла: «Михаил Сергеевич был прав, вино действительно изумительное и совершенно необычное. Ничего подобного не пробовала»…

На следующий день я, осмелев, подошел к Горбачеву и попросил его дать газете «Наша страна», в которой тогда работал, эксклюзивное интервью. Но в этом месте необходима небольшая предыстория. В первый же день приезда, еще у трапа самолета, Михаил Сергеевич сказал окружившим его журналистам: «Давайте, господа, условимся сразу. Пресс-конференции я буду проводить ежедневно, во времени вас постараюсь не ограничивать, в разумных, разумеется, пределах, в количестве вопросов и их направленности можете себя не лимитировать. Но что касается эксклюзивных интервью – увольте. Пусть все будут на равных условиях». Среди журналистской братии пронесся ропот. Можно сказать, что Горбачев взмахнул перед нами «красной тряпкой» – каждый теперь почитал делом чести взять у экс-президента СССР именно эксклюзивное интервью, Но Горбачев оставался верным своему слову. А тут еще масла в огонь подлил один мой коллега, уже много лет работающий в израильской прессе и слывший одним из самых пронырливых репортеров. Мы оказались с ним рядом на одной из пресс-конференций. Никаких вопросов он Михаилу Сергеевичу не задавал, а на фуршете заявил, что и задавать не собирался, так как этот репортерский «общак» ему неинтересен.

–Представляешь, – делился он со мной. – Вчера в редакции зашел разговор о визите Горбачева. Наш шеф говорит: «Вот уж я вам, репортеришкам, всем нос утру. В программу визита входит посещение Горбачевыми моей виллы, так что я во время чаепития у него такое интервью возьму, что вам и не снилось». Я сначала заскучал, кончено, понимая, что уж кого-кого, а своего брата-журналиста шеф в дом не пустит. А сегодня узнал, что никакого чаепития не будет, визит из-за жары сокращается на целых два дня и программу ужали до невозможности. Так что Горбачев теперь мой.

– А ты что, уже договорился с ним на эксклюзив? – ревниво спросил коллегу.

– Тоже мне проблема, – усмехнулся мэтр. – Учись, мальчик, сейчас покажу тебе мастер-класс.