Страница 124 из 217
–Вот Витька сейчас сходит в аптеку, поправиться и будет стучать.– Говорила теть Валя, накладывая в рот очередную ложку борща со сметаной и мякишем.– От всегда такой, только пива выпьет.
Где-то что-то упало в доме, и гулкий стук разнесся по подъезду.
–Идет. Витька сейчас станет у нас суп забирать. Ешь скорее, мой хороший. Мы не дадим ему. Скажем, уходи, Витька Лисин, нет у нас больше супа, мы все съели. Вот так и скажем. Супостат. Вечёр, с дружками напились, так чуть душу не вытряхнули из меня. Так колотили в дверь,– тихонько проговорила теть Валя.
–А зачем,– Отец от удивления открыл рот.
–А вот за тем и стучал, закусить ему хотелось, а я тебе, видишь, супика схоронила, ешь, давай, вот так. Вот так. А вон смотри, тетка с дядькой в окно заглядывают, тоже сейчас к нам постучаться, скажут, мы супика хотим. А мы им тоже не дадим. Уж ежели от Витьки Лисина ночью отбились, так вам и подавно ничего не перепадет. Вот так.– Говорила теть Валя и накладывала в рот борща.
Отец ел и удивлялся, как много в мире голодных людей. Что Витька Лисин, который, как стемнеет, стучится в дверь, что тетка с дядькой, заглядывающие в окно, справиться, нет ли в доме супа. А есть хотелось и без того. Очень бурный день сегодня выдался. Мама ушла на работу, оставила малыша на попечение соседке тете Вале, уж она-то не оставит сорванца голодным. Брат остался у бабушки на ночевку, а маленький Сашка Яшин решил провести этот день дома. В животе урчало. Он хотел есть, а тут еще и солдаты с автоматами, ходили и смотрели, кабы кто не забыл съесть свой суп. А тут еще и машина приехала во двор, чтобы забрать мусор из больших красных контейнеров, как тут от удивления не открыть рот.
–Вон, смотри, сейчас уедет, и мы посмотрим, когда Витька Лисин вернется.– Ткнула в окно на большой грузовик толстым пальцем теть Валя.
С тетей Валей мир становился интереснее. Она знала все. Она знала, что этот мужик со своей женой, что мельком бросили взгляд на его окно, хотят есть. Ей было ведомо, что небольшой тентованый грузовик, которой всегда в это время стоит под окном, привез солдат проверять детские аппетиты. Она знала, что Витька Лисин очень голоден и ему не дает покоя мысль, что Санька есть ароматный соседский борщ. Она рассказала, что проходящая мимо старуха уже стащила у какого-нибудь раззявы суп и несет его своим деткам.
Маленький Санька ел и ел свой борщ, которой ловко подкладывала теть Валя в рот, стоило ему было моргнуть, и ему было почему-то холодно. У него ныла спина и руки. Почему? Может потому, что он неподвижно сидит на стуле? Нет. Он вообще лежит. А почему так холодно? Ведь он надел на ноги теплые шерстяные носки, которые сначала кололись, а потом, вдруг, стали бархатистыми. Нет. Ноги-то голые. Он лежит без носков. А почему так хочется есть? Он кушает суп, а голод становится все пуще. А потому, что он не ел уже много дней подряд. Тогда почему у него так ломит затылок и почему на лице хворост?
Отец открыл глаза. Голова раскалывалась от боли. Хворост, который присыпал его, кололся, он драл щеку и веки. Заледенелые руки и ноги едва слушались его. Это была очень счастливая случайность, что его присыпало ветками, когда он ударился головой о камень. В противном случае он отморозил бы себе все конечности.
Отец разгреб хворост и пожухлые листья и вылез на воздух. Сколько он тут пролежал? Кто его знает. В лесу холодно. Он потер замерзшие руки и стал дуть в зябкие ладошки, которые сложил лодочкой. Затем он сел наземь и стал растирать окоченевшие стопы. Что же получается? Брат снова исчез, спасти его не удалось, шлюп исчез, это совсем непонятно. Там осталась еда, которую ему принес робкий цватпах еще на уютной и теплой Цватпе. Отец так и не притронулся к рыбе, заботливо приготовленной специально для него. Странник встал и обошел лесок в поисках своей циновки. Найдя ее, он стал кутаться в нее, ища в грубой ткани хоть малую толику тепла.
Ладно, подумал он, брата уже здесь нет. Измерения все вместе со шлюпом исчезли. Пропал компьютер с базой. Просчитать вероятности невозможно. Сделать для брата сейчас он ничего не может. Остается единственное решение. Нужно самому выбираться из леса. Там внизу трасса, можно будет попытаться остановить какую-нибудь машину и добраться до общаги, где можно будет поесть, согреться и переодеться. Отец отправился к дороге. Не успел он подойти к краю бора, как остановился. Около машины брата, уже огороженной лентами гаишников, стояла машина Лелика. Приглядевшись из-за ствола сосны Отец увидел себя. Себя! Очень странное ощущение смотреть на себя со стороны. Отец осматривал машину брата, за ним, точно хвостик, следовал Лелик и печально тряс головой. Отец, тот который прятался в рубище за сосной, затаил дыхание, не смея ни на миг отвести взгляд от Отца, который был на год младше и которому предстоит вскоре пуститься во все тяжкие. Тот Отец, который только что приехал с Леликом, словно подстреленный, кинулся в лес. Старший Отец бросился от него наутек, стараясь меньше шуметь и не привлекать к себе внимания. Это ему удалось. В висках застучало от стремительного бега. Он бежал так, как будто на него смотрят все известные цивилизованные миры Конфедерации, он уже и забыл про шишку на затылке, которая ныла не переставая, забыл об обледенелых руках и ногах. Второй, младший Отец бродил где-то неподалеку. Старший Отец остановился и, переводя дух, стал думать. Получается, что сегодня воскресенье, что он почти сутки пролежал на холоде, заваленный валежником, видимо сильно он трахнулся головой о камень. Чтобы разрешить свои сомнения он потрогал огромную шишку на затылке. На пальцах остались следы крови. Сильно! Следующий шаг. Лелик остался один. Значит, только второго Отца заберут в будущее, нужно будет спуститься к месту аварии и с Леликом уехать в город. Так будет лучше всего. Что-нибудь ему наврать, чтобы он меньше задавал вопросов и уехать, наконец, к теплу и ужину. Решено. Нужно аккуратно выбраться из леса, чтобы не столкнуться с самим собой. Это было бы лишним. Отец, озираясь и пошатываясь, начал свое отступление. Но не успел он сделать и несколько шагов, как услышал:
–Дэн, сучий хвост, стой, гад.– Это кричал тот Отец, у которого впереди были еще Рыжая, Марс, Плутон и Цватпа.
Старший Отец бросился наутек, он старался как можно дальше уйти от себя самого. Это не частый случай, когда просто быстрыми движениями ног можно уйти от себя самого и от проблем, что всегда носишь с собой.
Вроде оторвался, подумал Отец и присел. Он пробежал какое-то болотце, в котором вывозился по уши. В ногах спуталась осенняя осока, которая невыносимо изрезала голени. Нужно еще немного подождать. Скоро все закончится. Останавливать самого себя это было бы глупо. Что стали делать два Отца в одном времени? Это был бы непостижимый темпоральный парадокс. Пусть едет все как идет. Маленького Отца сейчас заберут. Теперь ясно, что страшного с ним ничего не случится, он будет год скитаться по галактике, а потом вернется домой. Пусть так и будет. А теперь, наверное, пришло время возвращаться к Лелику. Окоченевшие ноги мешали идти, они не слушались и путались в холодной мокрой осенней траве. Отец шел и матерился на чем стоит свет. Солнце уже взошло в зенит, а облегчение не пришло. Стало лишь немногим теплее, чем было до этого. Сегодня не мой день, подумал Отец. Брат все-таки пропал. Шлюп исчез, меня трахнуло головой о камень, я продрог, как собака бешеная. Встретил себя самого, кто знает, во что это еще выльется. Все оборудование и еда пропали вместе со шлюпом. Я без денег, голодный и холодный в лесу вдали от дома.
Так он шел и матерился, потирал озябшие руки и бока. И тут Отец вышел на поляну, на которой стоял младший Отец, он смотрел на второго измученного Отца очень подозрительно. Сначала он осмотрел грязные волосы, спутавшиеся в черные сосульки, затем окинул взглядом рубашку, грязную и местами уже порванную, на короткие шорты, в которых только в жару от солнца прятаться, а не осенью греться, опустил глаза на ноги, в которых путалась осенняя листва и осока. Старший Отец растерялся и тоже осматривал себя. В такой близости он себя еще ни разу не видел. Младший уже собрался что-то сказать, как исчез. Он исчез так же, как вчера исчез его шлюп, беззвучно, без грохота и пыли, просто хлоп– и его не стало. Отца снова швырнуло на землю беззвучной воздушной волной, стремящейся заполнить образовавшуюся пустоту.