В Каталонию

4.

– Мюзикл был волшебным! – мурлыкающим голосом воскликнула Ката, как только они с Виктором вернулись домой. Она сбросила туфли по разным углам и подкинула клатч по направлению к дивану, так что тот сделал разворот в воздухе в триста шестьдесят градусов и приземлился на подушке.

– Здорово, что пошли. Мы с тобой давно никуда не выбирались. А на мюзиклах я не была триста лет.

– Я рад, что тебе понравилось. Правда, – улыбнулся Виктор и со вздохом развязал шнурки. Представление ему понравилось тоже, но усталость, накопившаяся за неделю, дала о себе знать наваливающимся тяжёлым сном ещё в кресле театра. Он старался гнать наваждение, как мог, и периодически заваливал голову на мягкий подголовник в первом ряду.

– Как ты думаешь, Звягинцев не заметил стекающую по подбородку слюну? Я боролся со сном, как мог.

– На актеров направляют софиты, они не видят тёмный зал, – раздался глухой ответ в сопровождении звука струящейся воды в ванной комнате. – Но мог бы и потерпеть.

– Если бы они так синхронно и динамично не танцевали, Монте-Кристо бы оказался лучшим нянькой, что читает сказки на ночь. Каждый раз, когда Звягинцев начинал свой монолог, я тут же погружался в кресло и…

– Я думаю, если бы он что-то заметил, он бы тебе об этом сказал, милый. Актёры – они такие эмоциональные.

Виктор плюхнулся на диван, не намереваясь снимать с себя костюм, и тут же щёлкнул пультом телевизора.

– Лучше-е в до-о-м несём, – пропела с экрана без единого изъяна модель.

Виктор ещё раз попытался вспомнить, не обидел ли он чем своего товарища Михаила Звягинцева, который играл в мюзикле главную роль. Закрыв глаза, он лениво попытался вспомнить, что говорил ему после выступления и как тот реагировал. Впрочем, диалог был коротким, так как не только Виктор пришёл поблагодарить Михаила с успешной премьерой, но и ещё человек двадцать молоденьких и достаточно симпатичных девушек, которые визжали от восторга, чувствуя дистанцию в два метра, отделяющую их от кумира. Пришли и другие поклонники. Судя по тому, что их не останавливала охрана, это были знакомые Звягинцева. Они дарили ему букеты, различные статуэтки и пожимали руки, обмениваясь друг с другом приветствиями, похлопываниями по плечу, и отходили в сторону, чтобы пропустить других желающих поблагодарить артиста за прекрасно проведённое время.

Шемякин познакомился с Михаилом годом ранее, до его дебюта в крупном проекте. Тогда весной труппа не известных бизнесмену актёров взяла напрокат у него «Лилию» – первенца, как называл её Виктор, в своём ряду. Обычно Шемякин мало интересовался своими клиентами, но эти заказчики попросили именно «Лилию», достаточно своеобразный выбор смутил Виктора и как любой предприниматель, чувствуя подвох, он решил познакомиться с ребятами – правильнее будет сказать с мужчинами, – намеревавшимися покататься на судне пять часов. Дело в том, что «Лилия», несмотря на мягкое и созвучное своё название, была самым грубым проектом Виктора. Сделанная из дерева, не самой лучшей маневренности она заслужила тогда не самую высокую оценку сюрвейера. Что тут скажешь – первый блин комом! Но Виктор, тем не менее, не стал от неё избавляться, испытывая некую родительскую любовь к своему первому творению, и оставил её в окружении других, более поздних своих работ и работ своих коллег. Как объяснили ему актёры, им нужна была яхта, которая не привлекала бы к себе внимания, так как они намеревались провести спокойный и весёлый корпоратив. Впоследствии, после успешного мероприятия, именно Звягинцев приехал к Виктору, чтобы арендовать у того уже более престижный образец. Разговор затянулся. Мужчины беседовали на разнообразные темы, отвлекаясь на смешные моменты и удивляясь способности одних перевоплощаться в другие образы и, наоборот, способности образов влиять на характеры людей.

– Помнишь главного героя из нашумевшей саги о вампирах? – спросил Виктор жену и растянулся в мечтательной, немного блаженной улыбке. Он вытянул свои длинные ноги, облачённые в трикотажные отутюженные брюки, и запрокинул голову на боковой подлокотник кровати, положив предварительно большой палец руки между зубами. Теперь он походил на самого себя, так часто пребывающего в собственных переживаниях и размышлениях. – Так вот, однажды после съемок он зашёл в бар и, нахомячившись английской пурги, укусил прямо в шею не понравившегося ему посетителя. Тот от неожиданности так испугался своего превращения в демона тьмы, что выбежал пулей из бара под смех и аплодисменты остальных выпивак.

–Ты это к тому, что когда у тебя есть слава и деньги, можно творить всё, что взбредёт в голову?

– Я это к тому, что статус в жизни каждого из нас влияет на аспекты личной жизни.

– Что ты этим хочешь сказать? Что-то я не замечала, что мой любимый Виктор Геннадьевич дома ведёт себя так же властно, как и на работе. По твоим рассуждениям, ты сейчас должен попросить меня принести тебе орехового эспрессо. – Ката прокатилась помпезно по ламинату, изобразив при этом что-то, напоминающее зрителю Ан деор (3).

– Да. Я хочу этим сказать, что когда у тебя есть слава, правильное положение и деньги, ты можешь зайти в понравившийся тебе бар и укусить там кого-нибудь за шею.

– По твоей логике, если ты богат, ты можешь отклоняться от норм поведения, признанных в обществе повсеместно.

Виктор продолжал покусывать большой палец, что говорило о его мыслительном процессе в этот час, в эту минуту.

Из-за стены возникла белокурая, похожая на фигурку комедианта из-за сжатых в улыбке губ и выпученных глаз подруга семьи Шемякиных.

– Привет, родители! Как концерт?

Лена высунулась из-за стены, обхватив пальцами выступ уходящей к потолку закруглённой арки. Вначале проход имел квадратные углы, но замысел дизайнера состоял в смягчении пространства.

– По-моему, мы смотрели мюзикл, – пробурчал с закрытыми глазами Виктор. Это так теперь называется. Все поют и танцуют, – зевнул он.

– Судя по всему, всё прошло чрезвычайно скучно, – улыбнулась Лена.

– Всё прошло чрезвычайно весело!

Ката вытянула руку вперед, динамично наклонила голову и проскользнула еще раз, изобразив на этот раз что-то напоминающее Ан лер (от фр. en l'air – на воздухе,термин, указывающий на то, что движение исполняется по воздуху).

– Как Никитка?

– Никитка пока ещё не понимает, что такое образ,и слава тебе, Господи, за это. Сегодня всё по расписанию! – Лена приставила честь правой рукой, а левую положила вместо пилотки, – уснул после «Трёх Поросят», как миленький.

5.

«Что-то платьице у тебя неказистое?» – спросила у меня свекровь в день свадьбы. «В следующий раз лучше будет!» – ответила я.

На следующий день Лена зашла в офисное здание и принялась за каждодневное женское занятие, выполняемое регулярно миллионами женщин на планете, – поиск нужной вещицы в, казалось, бездонной женской сумочке. На этот раз она искала пропуск, чтобы предъявить его охраннику. Наличие документа, удостоверяющего личность, было обязательным условием для прохода в коммерческую организацию. Какая-то женщина получила ключ и расписалась за него. На турникете замигала зелёная стрелка, и женщина прошла, провожая глазами неаккуратный почерк, рисующий очерёдно уже её фамилию.

Лена подумала о своих знаменитых предках.

Она носила фамилию известного в купеческие времена фермера и кулака Барыса Яриса. Сто голов козьих душ и с пятый десяток коров, да свиней он накапливал и продавал на пяти своих участках, каждый из которых запросто мог посоревноваться со знаменитыми техасскими фермами. При виде Барыса прохожие снимали шляпы и кланялись, многие дивились его организаторским способностям справляться с работниками чинно и справедливо на пяти десятинах земли. И всё один работал, как говорили тогда, без жёнушки. Померла в сорок пять лет, оставив ему в приданое дочку Лизавету, бабушку Елены.