В Каталонию

Искать надо было везде, по возможности всё, что могло вызвать у неё хоть каплю любопытства.

Пока она искала в шкафах доказательства странного поведения Алексея, в голову лезли кусающие и отталкивающие бытовые мысли.

«Что если он одурманен рассказами своего руководителя – Хорина, – как когда-то она сама помешалась на лекциях мужа?

Он мог начать играть в азартные игры…

Это, конечно, маловероятно, но человек он увлекающийся, а лёгкие деньги могли бы стать причиной безумия.

Как она не подумала об этом раньше?

Общение с Хориным, который, как она знала, путался в криминальной среде, вполне могло привести Алексея к дороге, усеянной однорукими Джеками, рулетками и покерными столами.»

Она представила крупье в белой рубашке с его аккуратно собранными сзади волосами. Он деликатно диктовал правила богатой жизни.

Один из шкафов остался позади, и Лена приготовилась рыться в тумбочке. Бумаги, бумаги и снова бумаги – стопками валялись в различного цвета папках и скоросшивателях, с печатями и без. Договора на оказание юридических услуг по правам человека; расписки о признаниях в совершенных грабежах и разбоях как гарантия доверительности к обвиняемому; чеки фискальные и чеки товарные; записная книжка с рядом незнакомых Лене адресов и телефонов; даже дорогие ручки в бархатных футлярах.

Но всё это не интересовало её.

Она искала вещи, взаимосвязанные с предполагаемым досугом.

Бельевой шкаф тоже пошёл в оборот. Лена аккуратно сдвигала в сторону поглаженные полотенца и покрывала, потом начала вытаскивать их стопками и класть на кровать. Не заметив ничего необычного, она вновь все убрала в шкаф.

***

Когда Лене Ярис было шесть, неизвестные ограбили их квартиру в Бресте и вот так же неразборчиво рылись в вещах. Её тогда оставили одну дома , прям как того мальчика из фильма «Один дома». Одна лишь разница – родители её не забыли в кровати и не улетели в другой город. Они работали в этот день, как и в четыре последующие, с утра до позднего вечера. Приставленная на попечение бабушка – как помнила Лена, сказавшая, что собирается на 2 часа в поликлинику, – дала наставления девочке ничего не трогать, сидеть смирно и смотреть телевизор.

Тогда у советских киноящиков не было даже пульта, каналов было всего шесть, а регулировка громкости так гремела и трещала, что маленькая Лена даже боялась переключить канал, кабы не перепутать что и не нажать на устрашающее её колесико громкости.

Но когда она услышала шорох за дверью, она постаралась как можно быстрее выключить телевизор, чтобы лучше расслышать незнакомые и пугающие её звуки, исходящие от входной двери.

Она пробежала на цыпочках на кухню и взяла лакированную сосновую табуретку, поставила под глазком и щурилась в него, пока не заметила поднимающуюся за дверью чёрную спину. Человек выпрямился и посмотрел на глазок, будто почуяв посторонний взгляд.

Лена сдержала крик, слезла с табуретки и помчалась в комнату, когда дверь кто-то открыл и две пары ног прошли на цыпочках в глубь квартиры.

Она спряталась за потёртым, обитым пенополиуританом креслом, приняла позу эмбриона и старалась не дышать.

Страх окутал её от головы до пальчиков ног. По мере того, как дыхание вырывалось наружу, она глушила его потными от страха детскими ладошками.

Ей были видны только ноги – мужские, одетые в тёмно-синие спортивные штаны, с такой же непримечательной тёмной обувкой. Она видела, как к этим ногам сыпется содержимое полок её родителей – книги и видеокассеты. Последние стояли в шкафу в три ряда, создавая существенную кинобиблиотеку последних мировых блокбастеров, комедий и мультиков. К креслу буквально подскочил четвертый выпуск «Ну, погоди», но так и остался там.

Лена поняла тогда, что это грабители. Они пробыли в квартире каких-то десять минут, но шума и беспорядка навели много. Когда все утихло, испуганная девочка ещё долго не вылезала из-за кресла. Только после услышанного бабушкиного возгласа она решилась показаться и тем самым осчастливила родственницу.

Вокруг была куча разбросанных вещей, а главное, полка с её любимыми видеокассетами была пуста. Лишь оставшаяся «Ну, погоди» валялась у кресла-спасителя.

Вообще Лене часто приходилось оставаться в том возрасте одной. Родители все время работали, папа месяцами мог пробыть в военной командировке – тогда ещё он служил по контракту. Бабушка тоже отлучалась по своим делам и даже жившая ещё в квартире тетя – сестра мамы, будучи неработающей, тоже исчезала из дома, прикладываясь где-то в соседних подъездах к бутылке.

У Лены ещё был двоюродный брат, который был старше её на пять лет и все время норовил обидеть младшую сестру. Он уже ходил в школу, и его тоже не бывало дома.

И вот когда маленькая Лена Ярис оставалась одна, она развлекала сама себя, мечтая о большем внимании со стороны мамы…

Развлечений было мало, иногда они были опасными, но она этого не понимала. Она могла взять пятак с иголкой и перебирать их языком несколько минут. Иногда этот пятак застревал у нее в горле, – тогда она запивала его большим количеством воды с пшеничными сухарями, но все обходилось, и маленькая Лена снова возвращалась к привычному занятию.

Она с грустью вспомнила об этом и продолжила искать то, о существовании чего и не догадывалась. Может, просто придумала это из-за грусти и тоски по прошедшим дням. Внизу шкафа она наткнулась на квадратную велюровую коробочку синего цвета. – Вот и нашла! Что же там?

Внутри лежала золотая подвеска с камнями, похожими на рубины.

В руках Лена держала явно дорогое, чертовски красивое и элегантное украшение, выполненное, определённо, из золота. Сбоку виднелась 999 проба. По телу пробежали мурашки… Это была самая дорогая проба в мире…

19.

Бывает, только подумаешь, «какой хреновый денёк»,

а он становится хуже некуда.

Фильм «Кадры»

В день презентации…

– Всё пропало, – бросил с порога Виктор. Вид у него был подавленный, глаза опущенные и залитые. Он сбросил с себя чёрные кожаные туфли, буквально выталкивая перед этим свои ноги из них. Они разлетелись по сторонам, как разлетались часто носки.

Галстук сжимал раздражённую от щетины шею, и Виктор был рад сбросить его, как хомут. Тот полетел в сторону высокого фикуса, стоявшего в уголке прихожей. Он протёр лицо пахнувшими кожаным рулем руками и погрузил в них свое бугристое и бледное лицо.

– Что случилось? – спросила с волнением Ката. В руке она держала кухонную лопатку. Масло начало стекать с неё, и пол покрылся маленькими жирными пятнами.

– Презентация прошла не очень?

– Хуже. Она даже не началась, – истерически улыбнулся Виктор.

– Что это значит?

– Это значит, что мне можно вставать в очередь за пособиями по безработице.

– Я серьёзно! Что случилось?

– Касьяс умер, – сказал Виктор и прижал лицо ладонями, – прямо в начале презентации. Ты представляешь? Остановка сердца или того хуже.

Катя зажала вырывавшийся из неё крик и опустилась на стул, приготовленный как будто специально для плохих новостей.

– Нет, Виктор, этого не может быть. Но как? И причём здесь ты?

Виктор рассказал ей о возможном отравлении, подозрении и задержании. О том, как провёл день в ФСБ.

– Представляешь, что он за человек? Его смерть отождествили с государственной важностью. Это клеймо на моей карьере.

– Не говори так! – воскликнула Ката и заплакала. Она не сдержала слёз из-за навалившихся на нее в последнее время волнений. Чёрная полоса наступала на пятки, и слабость вылезла наружу в виде солёных и мокрых волнений.

– Ты ни в чем не виноват. У него, наверняка, было больное сердце, и это выяснится совсем скоро, вот увидишь. Надо просто подождать. Тебя отпустили не просто так, они знают, что ты невиновен.