Страница 95 из 100
– Знаю, – спокойно ответила Онки, – но иначе, вы не можете этого не видеть, в некоторых случаях – никак. Мы действуем всеми доступными методами. Но, ещё раз подчеркну, мы не причиняем никому вреда, мы мирная организация, наш удел не нападать, а защищать…
– Что вам известно о погроме в Сурразай-Дорбу? – перевела тему девушка, которая записывала в блокнот.
Онки не ждала подобного вопроса и растерялась, она была уверена, что интерес к ней со стороны органов является прямым следствием деятельности студенческой организации «ЦветокДружбы»…
– Ничего конкретного, – произнесла она, собравшись с духом; Онки решила, что и из этого пламени вернее всего её вынесет конёк правды, – я писала своим знакомым, которые там служат, в надежде получить какую-нибудь информацию из первых рук, потому что, насколько я знаю, значительная часть мыслящих людей убеждена, что дело закрыто незаконно, группа журналистов прибыла туда с камерами и блокнотами, это, вы понимаете, не оружие, они пытались напасть на след, даже нашли кое-что… И тогда как из под земли выросли перед ними здоровенные девицы в повязках с прорезями для глаз, с автоматами наперевес, и вежливо велели нам убираться подобру-поздорову. Разумеется, и камеры, и блокноты у них конфисковали. Но, вернувшись ни с чем, эти отважные очевидцы утверждают, что следы на земле указывают на то, что в Сурразай-Дорбу находилась военная техника…
– Как же ответили вам ваши знакомые? – неожиданно улыбнувшись, спросила гэбешница, поигрывая сигаретой, – добровольная помощь следствию окончательно убедит нас в том, что вы действуете в интересах страны.
Онки не понравилась эта улыбка, какая-то панибратская, льстивая.
– Ничего, – ответила Онки, и, к счастью, это тоже было правдой.
Рита Шустова, прочтя её письмо, сразу же его удалила, будто бы не получала никогда. Ну не писать же в ответ, что она лично по приказу Тати Казаровой участвовала в операции «обезвреживание журналистов»? Дружба-дружбой… Рита не столько тревожилась за себя, ей было почти всё равно, она переживала за подругу – шило у неё в одном месте, вечно впишется во что-нибудь рискованное – Сурразай-Дорбу слишком опасная тайна, чтобы доверять её таким вот до треска заряженным жаждой справедливости, как Онки Сакайо…
– Я вообще не получила письма в ответ.
– Вот как? – спросила гэбэшница, – и что же вы думаете? Есть ли у вас предположения?
Онки почувствовала, как сердце в ней трепыхнулось. Сейчас ей стало действительно страшно, и она этого страха почти не стыдилась. Задачи, стоящие перед этими двумя девушками из СГБ, могут быть какими угодно.
– Предположения должны подпитываться фактами, а их у нас нет, – ответила Онки, осознавая, что очевиднейшим образом уклоняется от ответа, и этим может навлечь на себя подозрения.
– Мы будем наблюдать за вами, – сказала гэбешница, и – наконец-то! – прикурила свою сигарету; Онки чувствовала уже некоторое раздражение, наблюдая за бестолковым перетиранием её между пальцами, – хотите?
Гэбэшница подтолкнула пачку, лежащую на столе, предлагая Онки.
– Я не курю, – ответила та почти неприязненно.
– Это хорошо, – сотрудница госбезопасности непринуждённо откинулась в кресле, некоторое время дымила молча, а потом изрекла, как показалось Онки, с оттенком иронии, – играйте, играйте в борцов за правду, играйте, да не заигрывайтесь, – глаза её коротко блеснули сквозь завесу дыма, – я вас как друг предупреждаю, работайте, дело хорошее, но не везде безнаказанно можно совать любопытные носы… Опасно дергать за ниточки, не зная истинного размера паутины, которую раскачиваешь, и величины паука, который на ней сидит… То, что случилось недавно с вашей подругой – это предупреждение, своей неудачной шуткой в борделе вы задели интересы очень большой величины криминального мира. Она ещё легко отделалась…
«Лиз!..» Сердце Онки сжалось от жалости и тут же вспыхнуло гневом.
Последнее замечание показалось ей до того возмутительным в устах человека, который служит родине, что она чуть было не крикнула: «Работайте лучше! И мы тогда вообще не будем нужны. Это ваше дело – чистить страну!»
Но она напряглась и выговорила только:
– Мы просто выполняли свой гражданский долг.
Гэбэшница кисло улыбнулась, вероятно, ответ ей показался слишком пафосным.
Её напарница, закончив писать, проводила Онки до выхода из здания.
– Вы не хотите вступить в партию? – спросила она по пути, – это возможность реально что-то делать для своей страны, раз уж у вас так сильно чешутся руки.
Оказавшись на воздухе, Онки несколько раз сильно и глубоко вздохнула, с неудовольствием отметив, что её одежда впитала запах табачного дыма; завернув за угол, она дернула дверцу первого попавшегося небольшого кафе и присела за столик у окна – просто немного подумать…
Впереди её ждало очередное дежурство в депутатской столовой.
Надо прийти, переодеться в тесной каморке для персонала, повязать тщательно отглаженный белый передник, убрать волосы под сетку… Любую работу Онки старалась выполнять хорошо, вне зависимости от своего отношения к её ценности. Многие депутаты запоминали старательную девушку и приветствовали доброжелательными кивками, когда она бегала между рядами столиков.
– В наших офисах всегда требуются помощники, – как-то сказала ей женщина со значком социал-демократической партии на отвороте пиджака, – я бы охотно вас рекомендовала.
Онки думала недолго. Срок воспитательной отработки в столовой подходил к концу, и предложение места оказалось ей очень кстати.
Преисполненная восторженной готовности трудиться на благо народа, она поехала на собеседование.
Главный офис социал-демократической партии, самой сильной и многочисленной, располагался на центральной площади Атлантсбурга, недалеко от мэрии. На входе стояли турникеты с прозрачными дверцами, и в застекленной будочке сидел молоденький администратор.
– Вам куда, леди? – спросил он вежливо, но требовательно.
– Я на работу устраиваюсь, – радостно сообщила ему Онки, – вот у меня протекция, – она помахала перед лицом юноши сложенным вчетверо листом бумаги.
– Да, пожалуйста, – собеседование с кандидатами – прямо по коридору потом налево, комната сто.
В продолжение разговора со специалистом по кадрам Онки осознала, что работа рядовых сотрудников партии рутинная и на первый взгляд нисколько не отдает той молодецкой романтикой самопожертвования «для народа», которой так привлекала её атмосфера студенческого кружка. Ей назначили испытательный срок.
– А вот и наш офис, – специалист по кадрам, девушка примерно онкиного возраста, гостеприимно улыбалась.
Помещение было очень просторное, оно состояло из небольших кабинок, разгороженных пластиковыми перегородками – в каждой из них сидел, скрючившись над столом, сотрудник партии. Все они выглядели очень сильно занятыми. Несчастные рабочие лошадки, даже на обед выйти некогда…На одном из столов стояла коробка с недоеденной пиццей, тут же валялись использованные одноразовые тарелки. Кто-то, уставившись в монитор, прихлебывал кофе из бумажного стаканчика с крышкой. Разумеется, нашлись и бездельники. Один молодой человек увлеченно болтал по телефону. Другой приводил в порядок ногти.
Обычный день в любом офисе. Нечему удивляться.
Онки получила своё первое задание.
– Для начала поможете нам составить списки опасных пешеходных переходов в нескольких районах города. Понаблюдайте за движением, попытайтесь найти проблемные перекрестки, где старые светофоры, скажем, или плохой обзор… Нужно будет потом заняться их переустройством.