Хрупкий лед

Честно говоря, немного по-детски глупо, но она до сих пор ее не забывала надевать лишь из-за Валеры. Потому что он напоминал, увещевал, взывал к здравому смыслу. И не потому, что о прическе беспокоилась или что-то в том же духе. Просто Насте все казалось, что недалеко ей перебежать, не простынет, не успеет. «Давили» ей на голову все шапки и береты, некомфортно и все. Но чтобы любый не волновался, старалась не забывать.

Саша улыбнулся в ответ.

— А своих сколько? — уточнил с усмешкой.

Настя не сразу поняла, о чем он спрашивает. А когда разобралась, настроение неуловимо изменилось, впитав в себя какую-то тревожность. Грусть.

— У нас нет детей, — отвела глаза, потеряв веселье. Начала мять в руках свою шапку. — Не сложилось как-то.

— Прости, — кажется, Верещагин тоже испытал неловкость.

Сам отвернулся, делая вид, что осматривает зал.

— Ничего. Мне хватает забот, — постаралась жизнерадостно ответить Настя.

Саша глянул на нее как-то странно, словно рассматривая что-то.

— А одна ты сколько? — вдруг спросил он, вызвав у Насти растерянность. — Бабушка Аня умерла давно, в смысле? — наверное, заметив ее реакцию, поправился.

Настя улыбнулась, уставившись в глубину холла. Уже пережила то горе. Тяжело было тогда, и скучала, она очень привязалась и любила свою «названную» бабушку. Но сейчас при воспоминании о ней в душе появлялись только светлые эмоции.

— Давно, Саш, больше двенадцати лет назад, уже. Тринадцать, наверное, — вздохнула, начав распутывать шарф на шее. — Только одна я никогда не была. Валера всегда рядом был, всегда меня поддерживал.

У Верещагина какое-то такое выражение на лице появилось. Настя не очень его поняла: то ли задумчивое, то ли хмурое, то ли недовольное. И даже насторожилась. А он уже словно собрался что-то сказать. Только не успел.

— Добралась, егоза? — вопрос Валеры заставил ее обернуться и расплыться в улыбке. — Александр.

Валера подошел к ним, кивком поздоровавшись с Верещагиным. Саша ответил ему таким же жестом. А Настя радостно шагнула навстречу объятиям Валеры.

— Добралась, даже повезло с пустой маршруткой, — сообщила она любимому, позволив ему забрать свою шапку с шарфом. — И мы с Сашей у Дворца встретились.

— Это хорошо, — мягко улыбнулся Валера, помогая ей расстегнуть пальто. — Давай, возьму. Как всегда, жарко? — подмигнул он ей, прекрасно зная, как Настя «любит» утепляться.

Она скривила вредную гримасу в ответ и рассмеялась, с удовольствием избавившись от верхней одежды. Настроение стало таким же замечательным, как и утром.

— Пойдемте? — обратилась с улыбкой сразу ко всем. — И поговорим, и посмотрим. Мы тебе похвастаемся воспитанниками, которых, возможно, ты уже и на льду встречал, — Настя раскинула руки, будто пытаясь обнять весь Дворец спорта.

Искренне гордилась тем, что они делали, и детьми тоже. Ее бы воля, всем о них рассказала бы, о судьбе каждого радела. И сейчас эмоции переполняли: хотелось поделиться. Воодушевление какое-то испытывала.

— Пойдемте, — поддержал Валера, тоже улыбаясь и с любовью глядя на нее.

Настя будто грелась от этого чувства, столь явно видимого в глазах любимого.

Даже Верещагин улыбнулся ей в ответ и кивком выразил свое согласие идти с ними.

Он смотрел на нее и не мог избавиться от какого-то ощущения «свежего ветра». И дело было не в морозе на улице. Это она вокруг себя такую атмосферу создавала, что все улыбаться начинали. Не только Сашка и этот тренер (который все еще бесил его тем, что все время обнимал или касался Насти, всячески демонстрируя свои с ней отношения), но и директор Дворца Спорта, случайно встреченный ими в коридоре, и техничка, и какой-то сторож — все они начинали улыбаться, стоило ей с ними поздороваться.

Она заряжала всех вокруг каким-то позитивом, такой светлой и теплой энергией, что Саша сам не понял, когда увлекся тем, о чем Настя рассказывала: осмотрел все оснащение, весь инвентарь, пусть и не новый, но в хорошем состоянии, который они приобрели для этой секции; просмотрел фотоальбом воспитанников, действительно с удивлением узнав пару молодых игроков. И Саша не заметил, как час пролетел.

А вообще, у них все было очень даже хорошо организованно, учитывая, что вся секция держалась на энтузиазме двух людей. Кроме того, как понял Верещагин, на совершенно голом энтузиазме. Зарплат они за это не получали, а из премий имели только благодарственные грамоты от мэрии, выдаваемые по случаю каких-то праздников. Все полученные деньги от спонсоров они использовали на нужды секции. Настя буквально заставила его просмотреть еще и книгу отчетности, чтобы Верещагин не подумал, что они себе эти деньги забирают. Да и все оформлялось через банк, посредством специально созданного фонда. Каждая трата проводилась по отчетности. И никакой зарплаты ни Насте, ни тренеру там не предусматривалось.

Саша искренне не понял, в чем их-то интерес, и даже спросил, ради чего они сами столько времени тратят на эту секцию, если даже какой-то минимальной отдачи не имеют?

— Ой, Саша, зарплаты мы на работе получаем, — рассмеялась Настя.

Оглянулась на тренера. Да и он ответил ей улыбкой.

Они уже вернулись в кабинет Валерия, и сейчас просматривали бумаги. Верещагина же ее ответ не особо убедил. Он, конечно, очень давно не изучал экономику родной страны, но сильно сомневался, что учительница младших классов и тренер в детской секции могут прилично зарабатывать. И не то, чтобы ему дело было, по большому счету. Их же проблемы. Но по какой-то странной причине, захотелось вдруг выяснить, понять. Особенно Настю.

— А тут, — не заметив его удивления, похоже, Настя с любовью посмотрела на фотоальбом, который они так и оставили на столе, сдвинув в сторону, когда начали изучать документы. — Тут это для детей, понимаешь? — она вновь перевела взгляд на него.

Верещагин не понимал, но и говорить об этом не посчитал нужным. Однако, похоже, что Настя и так поняла его недоумение, улыбнулась шире. Снова глянула на тренера, который протянул руку и погладил ее ладонь. Словно поддерживал или ободрял. Странно, Верещагин же вроде, не то, чтобы не верил, просто не понимал их мотивы.

— Ну это, как если бы они были нашими детьми, Саш. Нам же никто тогда не платил бы зарплату, правда? — попыталась объяснить Настя, опять глянув на Сашу с очередной улыбкой. Хотя, уже немного растерянной. — Родителям же не платят денег за то, что они своими детьми занимаются, хоть это и круглосуточные хлопоты.

— Но тут же не один и не два ребенка, десятки, — хмыкнул в ответ Саша. — Да и не ваши.

Он с детьми не сталкивался вплотную с тех пор, как сам вырос. Как-то не было никого в близком круге знакомых с детьми. И весь его взрослый опыт состоял из общения с мальчишками, увлекающимися хоккеем и «болеющими» за его команды. А чтобы столько своего времени тратить на чужих детей, как эти двое, еще и совершенно безвозмездно — Верещагин был удивлен.

— Но мы же и не заботимся о них круглосуточно, — пожала плечами Настя. — Даем столько, сколько можем. И у этих детей — своих родителей нет. — Она отвела взгляд, уставившись в документы. — И «чужих детей — не бывает», так же говорят? — Настя улыбнулась, но это уже было совсем другое выражение лица. И настроение в кабинете иное «повисло». Верещагину неловко стало за свою настырность. — Ведь и мне так много людей когда-то помогли совершенно без оплаты их сострадания и доброты, — с каким-то другим выражением заметила Настя.

И почему-то обхватил себя руками, растерла плечи, словно ей стало зябко. Как-то надавила пальцами на левую руку, особенно. И Сашка ни с того, ни с сего вспомнил, что у нее там большой шрам был, из-за которого Настя смущалась вечно, и не хотела ничего говорить. А он так и не выяснил когда-то толком, как этот шрам появился. Все о другом думал, отвлекаясь, торопясь куда-то.

Верещагину стало неудобно, что пристал с вопросами. И отчего-то грустно, что Настя улыбаться перестала. Да и тренер тут же обнял ее, видимо, тоже заметив изменение настроения. И растер ее плечи, словно считал, что она сама не согреется. Тоже особенно надавив на левое плечо. Или это Сашке так показалось?