Пятый всадник

Стоп! Я остановился как вкопанный – на первом этаже одиноко светилось окно. Окно в квартире убитого тезки. А тот ли это дом? Может, в темноте просто заблудился? Чтобы удостовериться в том, что я не ошибся, пришлось выйти на дорогу. Ну, да – вон там магазин, с другой стороны какие-то гаражи. Пока гулял, ожидая, пока тезка улаживал вопросы с «человеком от заказчика», удалось неплохо ознакомиться с окрестностями. Значит, никаких сомнений – в комнате убитого кто-то есть. Интересно – кто? Может, уже наряд милиции? Тогда мне надо валить отсюда, и чем скорее, тем лучше. А то пустят сейчас собачку по следу, и мне крышка. На сколько же я опоздал? Эх, надо было тезку сразу тащить. Но теперь уже, как говорится, поезд ушел. Наверняка найдется куча свидетелей, видевших, как мы заходили вдвоем. Какая-нибудь глазастая старушка даст мои подробные приметы, и все – гулять мне на свободе до первого патруля.

В глубине души продолжала теплиться надежда на то, что с окном я все-таки обознался. Решил проверить и снова зашел во двор. У подъезда тезки за время моего отсутствия появилась машина. Какой-то «жигуль», похоже, «шестерка». Милиция? Надписей, вроде, не видно. Хотя это ведь может быть какая-то оперативная машина. Любопытство перевесило страх. Я выбрал удачную позицию в полусотне метров и стал наблюдать. Долго ждать не пришлось – минут через пять дверь подъезда открылась, и в проеме показался, озираясь, лысый, крепко сбитый мужик в кожаной куртке лет тридцати с небольшим. Больше смахивает на бандита, чем на стража порядка. Хотя, кто их сейчас разберет. Выйдя на улицу, он распахнул дверь шире и, придерживая ее ботинком, развернулся спиной ко мне и стал помогать вытаскивать что-то через проем тому, кто пока еще находился внутри. Наконец, на улице появилась вся процессия. Кроме лысого мужика, вышедшего первым, я увидел еще двух парней помоложе, с трудом тащивших длинный и явно тяжелый сверток, в котором легко узнавалось лично мною упакованное тело тезки. Лысый мужик открыл багажник, и они все вместе быстро затолкали тезку туда. Затем вся троица села в машину. Резкий старт с перегазовкой, и, мигнув пару раз на прощанье фонарями стоп-сигналов, «жигуль» скрылся из виду.

Похоже, ребята решили выполнить мою работу. Ну и, как говорится, флаг им в руки. Немного поразмыслив, понял, что произошло. Друзья моего тезки, похоже, не отказались от затеи проникнуть к нему. Что вполне естественно с их стороны, если учесть, что кому-то из них он должен денег, да и к тому же обещал «накрыть поляну». А увидев своего друга мертвым, оказались перед таким же выбором, что и я несколько часов назад. И точно так же поразмыслив, решили, что вызов милиции не сулит им ничего хорошего. Остается только надеяться, что друга своего они нормально похоронят, а не выкинут где-нибудь на пустыре. Все же, в их интересах, чтобы он нигде не всплыл.

Ну, тезка, да будет земля тебе пухом!

Осознав, что отпала необходимость в выполнении такой тягостной работы, что угнетала меня все последние часы, я испытал настоящую эйфорию. Спустя секунду вспомнил, что оставил в квартире свою куртку и следующую минуту стоял, борясь между инстинктом самосохранения и, даже не жадностью, потому что стоила она совсем немного, а просто жалостью к привычной вещи. Осторожность взяла верх, и я побрел, куда глаза глядят. Куртку все равно было жаль. Мы ее покупали на рынке вместе с Машуней, и она была одним из немногих оставшихся материальных символов связи с прошлым.

Ноги сами вынесли меня на трассу. Дальше продолжил двигаться в сторону Серпухова, шарахаясь в кусты от света фар приближающихся машин. Который же сейчас час? На мгновение пожалел, что не взял тезкин телефон, но тут же решил, что таскать с собой мобильник убитого – все равно, что самому себе вырыть могилу. Еще в самом начале пути почувствовал озноб, который со временем только усиливался. Когда дошел до моста через довольно широкую речку, уже всего трясло не по-детски. Похоже, все-таки простудился. Хождение под промозглым дождем в тонкой курточке принесло свои плоды.

При свете фонарей оглядел себя. Господи, какой кошмар! Весь в глине с ног до головы. Решив, что показываться в городе в таком виде не только неприлично, но и просто опасно, спустился к воде, пытаясь то руками, то пучками вырванной травы смыть грязь. После довольно долгих усилий это, в некоторой степени, удалось. По крайней мере, уже не выглядел так, будто мною играли в футбол на болоте.

Пока чистился, пару раз от слабости и головокружения чуть не свалился в мутные бурлящие воды реки. Слава Богу, обошлось, но, видимо, дело серьезное: надо лечиться, а то ведь так недолго и ноги протянуть. Накинул куртку, безуспешно пытаясь застегнуть ее онемевшими от ледяной воды пальцами, поднялся на мост и побрел дальше, по направлению к вокзалу, указанному стрелкой дорожного знака. Небо начало сереть, предвещая утро.

Каждый шаг приходилось делать усилием воли. Ничего не замечая вокруг, волочил ноги, повинуясь одной цели: во что бы то ни стало дойти до вокзала. Хотя, если поразмыслить, вряд ли я нашел бы там доброго волшебника, вмиг решившего все мои проблемы. Но мозг был уже практически неработоспособен. Максимум, что он мог сделать – это дать телу хоть какую-нибудь близкую реально выполнимую задачу.

В детстве читал книгу про летчика Маресьева, который полз по зимнему лесу восемнадцать дней с отмороженными ногами. Тогда мне показалось, что это почти невозможно. Сейчас, когда мне предстояло на здоровых ногах, хоть и в простуженном состоянии, пройти какие-то восемь-десять километров, и для этого я вынужден был прикладывать нечеловеческие усилия, решил, что автор книги преувеличил или вообще все придумал. Человек не способен на такое, чтобы спасти себе жизнь. Разве, что им двигала бы какая-то очень важная цель. Гораздо более важная, чем спасение собственной шкуры. Стремление спасти жизнь близких, например. Или ненависть к врагу и жажда мести. Последнее умозаключение тут же вызвало ассоциативный ряд, связанный с гибелью моей Машуни.

Перед глазами возникло ее мертвое, искаженное гримасой боли лицо, тут же сменившееся мерзкой физиономией Упыря, несомненно, причастного к ее смерти.

Затем всплыли довольные тупые хари тех двух ментов, что приехали по вызову. И что – я им все это так и прощу? Накативший приступ ненависти и с новой силой проснувшаяся жажда мести свершили чудо – слабость и головокружение почти пропали, даже озноб куда-то делся. Будто допинг принял. Вот уж поистине, сознание управляет бытием.

Вот, наконец, и вокзальная площадь. Аккуратное, приятного бежевого цвета, здание вокзала. Бросил взгляд на квадратный циферблат часов на самом верху – восемь с копейками. На последних метрах действие допинга пропало, и я еле доковылял до дверей. Внутри ждал неприятный сюрприз: в зал ожидания без билетов не пускали. Пришлось идти к кассе и брать билет до ближайшей станции. Благо, что очередь было небольшая.

Зал ожидания был почти пустой. Я сразу направился к самому дальнему от входа месту и только успел подумать: «как же мало человеку нужно для счастья», едва почувствовав твердый пластик кресла под задницей, как провалился в черную пустоту.

– Эй, уважаемый! – что-то трясло меня, и я никак не мог понять – снится мне это, или происходит наяву. Тряска не прекращалась, и я слегка приоткрыл глаза. Передо мной торчали ноги в серых форменных милицейских штанах. Ноги почему-то располагались под прямым углом к вертикальному положению. Тряска усилилась. Наконец, сознание полностью вернулось в реальность, и я понял, что ноги-то как раз находятся в правильном положении, а горизонтально располагаюсь я сам. И ноги эти принадлежат сотруднику милиции, довольно энергично трясущему меня за плечо. Сел, пытаясь сфокусировать зрение. До конца это так и не удалось. Голова закружилась, и только рука блюстителя порядка, цепко держащая меня, не дала снова лечь. Три пятнадцать – машинально отметил время на часах, висящих на стене зала ожидания. Да, неплохо так подремал.

– Уважаемый, можно ваши документы?