Бунт женщин

— А при чём тут моя мама?

— Мама при всём. Во-первых, я хочу попросить её помочь мне с этим экспериментом. Во-вторых, как только я получу деньги за эксперимент, я сделаю ей предложение.

— Какое предложение?

— Руки и сердца.

— Ей уже сделали. И она наверняка выйдет в обозримом будущем замуж.

— Откуда ты знаешь?

— Так ты скажешь мне обо мне?

Яков сник.

— Может, всё-таки скажешь?

— Ты уверена, что мама выйдет замуж именно за него?

Я пожимаю плечами. Зачем говорить ему, что уверена?

— Скажи, пожалуйста. Я не откажу тебе от дома. Мне с тобой хорошо.

— Ты уязвлена. Не так складывается, как ты ждала. Что делать, не знаешь, и твоя беспомощность тебя разрушает. Кроме того, ты не можешь решить и ещё один вопрос, какой, не знаю.

— Ты не психолог, ты — цыганка. Откуда ты всё это знаешь?

Яков пожимает плечами:

— Если бы я был цыганкой, как ты говоришь, или ясновидящим, я увидел бы, что у мамы кто-то есть. С тобой всё просто. Уязвлённость, обида, раздражение — в лице, углы губ опущены. Цветы и письмо свидетельствуют о чём-то важном для тебя, но ты растеряна.

— Попробуй блинчики с творогом. Вкусные.

— Мама делала?

— Мама. Не грусти, Яков. Ты совсем ещё молодой, и вполне вероятно, на твоём пути ещё появится замечательная женщина.

— Конечно. Обязательно. Передай маме привет и моё восхищение блинчиками. Женщины у меня есть всегда. Но, как ты понимаешь, мы говорим о твоей маме, она человек особенный. Спасибо за откровенность. Я всё равно хочу попросить её помочь мне с экспериментом.

— Мама будет очень занята. Она поступает в аспирантуру, у неё школа с учениками и — лаборатория.

— Что за лаборатория?

— В аспирантуре и лаборатории она будет заниматься тем, чем хотела заниматься в юности.

— Ты очень сердишься на меня?

— За «уязвлена», за «беспомощность», за «шипы»? Нет, я не откажу тебе от дома. Я договорила за тебя. Я — эгоистична, недобра, я — самодур. Всё это правда. И, несмотря на свои пороки, я люблю правду Ты — мой друг с этого дня. Годится?

— Годится. Я очень рад. У меня пока не было подружки, с которой я откровенен.

Мы давно стоим около двери, взявшись за руки.

С нами рядом, между нами — Люша. Целая жизнь, наверное, понадобится мне, чтобы искупить вину моего отца перед ней.

— И, может быть, ты так же откровенно, как я тебе, когда-нибудь расскажешь о своих проблемах и о своих планах, — говорит Яков.

Я сжимаю его руки и едва слышно произношу:

— С нами Люша, так?

Яков бледнеет.

— Ты её брат, значит, и мой брат, так?

Яков обнимает меня, и мы стоим и стоим.

— Желаю тебе поступить, — говорит мне на прощанье Яков.

Экзамен я сдала блестяще, мои пробелы никак не проявились. Приятель Якова, улыбающийся очкарик, слушал мою трескотню не прерывая, а я, по совету Якова, вываливала ему всё, что знала: просто пересказывала мамины лекции. Стрекотала я ровно двадцать минут, после чего очкарик вписал в мой экзаменационный лист высший балл и сказал:

— Блестяще!

На ступеньках лестницы перед нашей с мамой квартирой сидел Виктор.

Он встал, увидев меня, молча, следом за мной, вошёл в квартиру и сказал:

— Дай мне, пожалуйста, чаю и сядь, я пришёл исповедаться перед тобой.

Я молча поставила перед ним чай.

Он молча выпил. И, когда я села, встал:

— Так мне легче. Я спал с Вероникой. Несколько раз. Я люблю только тебя и буду любить всю жизнь, но, что будет со мной дальше, не знаю. Вероника любит меня. Не успеваю войти в дом, она вцепляется в меня. Вот смотри. — Он отвёл ворот рубашки, и я увидела десять синих полос от Вероникиных пальцев.

— Сядь, пожалуйста. Как относятся к тебе её родители?

— Прямо в точку. Конечно, ещё и в них дело. «Сынок» да «сынок». Однажды прихожу, а ее мать — плюх передо мной на колени прямо в передней. «Комната у тебя есть, — говорит, — живи, ради Бога, дома. Служить буду, кормить буду, детей растить буду. Только не уходи». С ума они все сошли от горя!

— Ты пришёл ко мне за советом — переезжать к ним или нет?

— Не за советом, за разрешением. Я, Поля, не сплю ночей, не готовлюсь к экзаменам. У меня через два дня первый. Я разорван: ты и она. Она — беспомощный ребёнок, которому я нужен. Не от мира сего. Тебя люблю больше жизни. Люблю в тебе всё: самостоятельность, обиду на меня, твою боль, твою индивидуальность, нашего не родившегося сына. Я знаю, перед тобой большое будущее. Я знаю, ты очень талантливый человек. Я так люблю тебя!.. У меня всё время сердце болит, как нарыв. Я предал тебя.

— Не предал. — Теперь встаю я и смотрю, не видя, в окно. — Ты меня не предал. И ты близкий мой человек. И, может быть, я обращусь к тебе с просьбой.

Конечно, предал, и я хочу убить его сейчас.

— С какой просьбой? Я готов выполнить любую. Я сделаю для тебя всё!

— Не сейчас, потом. А теперь иди, мне нужно привыкнуть к тому, что ты женишься.

— Но я не женюсь.

— Ты женишься, Витя, потому что Вероника — из тех женщин, на которых только женятся, с ними так просто спать нельзя. И ты сделаешь правильно, если женишься на Веронике.

— Я хочу жениться только на тебе.

— Как ты думаешь, с точки зрения Высшего Замысла, ты встретился с Вероникой случайно или не случайно? Молчишь. И молчи. Ты встретился с Вероникой не случайно. Ты искупаешь тем самым свою вину передо мной — спасаешь другого человека.

— Я хочу спасать тебя.

— Меня ты спасти не можешь, потому что ты — причина моей второй жизни, этой… Ты ведь понимаешь… я была одним человеком до насыпи, сейчас — другой.

— Ты была кроткая, робкая, добрая…

— А теперь я — стерва и злая и никому не позволю властвовать над собой. Вопрос можно поставить так: что лучше — кроткая, но с рабской психологией, или стерва?

— Прости меня, — тихо сказал Виктор. — Прости, если можешь. Мне так больно, что я сломал тебя, что надругался, что твою душу…

— Успокойся. Я себе больше нравлюсь сейчас. Приходи ко мне почаще. А сейчас я очень хочу спать. Я не спала две ночи.

Глава одиннадцатая

Ангелина Сысоевна позвонила, когда я вернулась с последнего экзамена.

— Ты не знаешь, что происходит с Виктором? Его никогда нет дома. Сестра понятия не имеет, где он ночует, где проводит дни. Он является раз в неделю. На её вопросы отвечает — «всё в порядке», говорит, что готовится к экзаменам.

— Я знаю, где он и что с ним, он скоро женится. Женщина — необычная, умная, образованная. Ему с ней будет интересно и хорошо.

— Этого не может быть, он любит только тебя.

— Он любит меня. Но он любит ещё и её. Её нельзя не любить.

Разговоры мамы с Вероникой, выступление Вероники на женском собрании, сцена у нас дома… я говорю медленно, со стороны снова вижу то, о чём говорю.

А потом мы молчим.

— Вы здесь? — наконец не выдерживаю я.

— Тебе… тяжело?

— Я осталась вашей «доченькой», если, конечно, вы этого хотите. Витя ко мне приходит. Он сдал два экзамена. Остался ещё один. Вы не переживайте так сильно. Для всех нас получилось правильно. Потерпите немного, пожалуйста.

Не успеваю положить трубку, звонок — в дверь.

На пороге — Денис.

Мы смотрим друг на друга — разделённые чертой порога. А потом я оседаю на пол.

И Денис садится передо мной на корточки.

— Прости меня, ради Бога, я понимаю: тебе трудно так же, как и мне. Я пришёл к тебе за помощью. Я поступил в институт, но в другом городе. Могу перевестись сюда… одно твоё слово. Я понимаю, ты хочешь жить с мамой, ты ещё не насладилась общением с ней. Только от тебя зависит моя судьба.

— Одно условие: я хочу от тебя ребёнка.

— Ребёнка?!

— Мне нужен ребёнок от тебя, на тебя похожий. И я уйду из дома. Никогда никто не узнает, что ребёнок — твой. У него будет полноценная жизнь. Но ты… даришь мне ребёнка и женишься на моей матери.