Страница 17 из 78
Д'Артаньян залюбовался этой картиной: перед ним на фоне розовых кустов стояли две красивейшие женщины — одна, рыжеватая блондинка с огромными голубыми глазами, другая, жгучая брюнетка с глазами светло-серыми, словно небо сразу после дождя, затененными длинными ресницами.
Анна Австрийская взяла герцогиню под руку и, непринужденно беседуя, повела по дорожке к павильону. Придворные, негромко переговариваясь, двинулись вслед за двумя красавицами.
Острый глаз д'Артаньяна отметил, как сжались губы прекрасной герцогини де Шеврез, когда Анна обняла герцогиню ди Лима, и как переглянулась она с любимой фрейлиной королевы де Фаржи, спутницей во многих прогулках. С любопытством наблюдая за дамами, лейтенант ни на минуту не забывал о фразе из злополучного письма "интересующее нас лицо". Кто был этим лицом? Вопрос, заданный Портосом — "король или не король?", — оставался пока без ответа.
В этот момент кавалер, стоявший спиной к д'Артаньяну, склонился к мадемуазель де Фаржи и шепнул ей на ушко что-то, видимо, смешное, потому что фрейлина улыбнулась и зашептала ему в ответ. Кавалер повернулся в профиль, и лейтенант узнал его.
"Рошфор? — удивился лейтенант. — Здесь, во дворце короля на утреннем приему у королевы?
Он вспомнил мельком брошенные слова де Тревиля, что Рошфор как-то самым любезным образом беседовал с Атосом. Видимо, за время отсутствия в Париже что-то произошло, и граф стал регулярно появляться в Лувре…
Внимание д'Артаньяна вновь привлек Арамис.
Более того, он его чертовски удивил: красавец-мушкетер стоял, как громом пораженный, и не сводил глаз с герцогини ди Лима.
На лице Арамиса вместо привычного иронично-снисходительного выражения светилось такое неприкрытое восхищение, что фрейлина, с которой он любезничал, проследила его взгляд и с возмущением отвернулась от него и отошла в сторону. Д'Артаньяну даже показалось, что она фыркнула, как рассерженная кошка. А Арамис все смотрел на герцогиню, и теперь в его глазах лейтенант прочитал что-то беспомощное, абсолютно не вязавшееся с привычным победительным обликом друга.
Тем временем королева и герцогиня ди Лима продолжали мило беседовать, неторопливо шествуя вдоль павильона. Придворные следовали за ними, не смея приблизиться без приглашения Анны. Двинулся за ними, словно в сомнамбуле, и Арамис.
Д'Артаньян продолжал наблюдать за ним с нарастающим недоумением, но тут его чуткое ухо уловило отдаленное бряцание алебард швейцарской стражи.
Вскоре появился Людовик XIII.
По его лицу лейтенант сразу же понял, что король не в духе. А тот остановился, скользнул безразличным взглядом по гуляющим, не ответил на приветствие лейтенанта и, потоптавшись на месте, нерешительно направился к королеве, не обращая внимания на реверансы дам и поклоны придворных. Подошел к жене, взял, словно вещь, ее руку, поднес к губам, отпустил, небрежно кивнул герцогине, присевшей в глубоком реверансе так, что приоткрылась соблазнительная ложбинка в вырезе ее декольте, и сказал вместо приветствия:
— Вы тут веселитесь, а мне скучно.
В ответ на эти, звучащие довольно часто в устах короля слова, Анна беспомощно пожала плечами, а герцогиня грациозно выпрямилась и улыбнулась Людовику. Д'Артаньяну показалось , что перед ним не гордая испанка, жена и дочь знатнейших испанских грандов, а хищная куртизанка, улыбающаяся богатому кавалеру, которого она преднамерилась очаровать, столь откровенно зазывной была ее улыбка.
— Мы вспоминали молодость, сир, а это вряд ли интересно вашему величеству, — сказала герцогиня, присела в легком полупоклоне и сделала неуловимое движение обнаженной рукой, выпростав ее из-под мантильи и согнув в локте так, что королю ничего не оставалось, как взять ее под руку.
"Кажется, я нашел ответ на вопрос, что так настойчиво задавал вчера подвыпивший Портос", — подумал лейтенант.
Герцогиня продолжала что-то негромко и очень оживленно говорить королю, и ее улыбка, манящий взгляд светлых глаз из-под длинных, черных, приспущенных, словно флаги сдающегося фрегата ресниц, даже движение покатых, покрытых мантильей плеч становились все более откровенными, зазывными настолько, что лейтенанту вдруг стало неловко за нее и одновременно жаль королеву, оказавшуюся безмолвной свидетельницей столь откровенной женской игры.
На лице Людовика было написано лишь вежливое внимание.
— Благодарю вас, герцогиня, вы великолепный рассказчик, — произнес он наконец равнодушным голосом. — Теперь я понимаю, почему не только мои придворные, но и офицер моей охраны мсье д'Артаньян покинул свой пост у моих покоев.
Д'Артаньян вспыхнул и уже хотел было почтительно напомнить, что мушкетеры, дежурившие у покоев короля, неотступно следовали за ним, как определено регламентом, а он может выбирать себе место в зависимости от обстановки, но его опередила герцогиня:
— Ваше величество, мсье д'Артаньян поддерживает галантную славу французского двора и украшает своим мужественным лицом наше легкомысленное общество, — сказала она со смехом.
— Значит, он украшает своим лицом? — король не замедлил отметить легкую неправильность французской речи герцогини. — Уж если говорить о галантной славе нашего двора и украшении его своим лицом, то это следовало бы отнести к мсье Арамису, — король с улыбкой взглянул на стоящего в десяти шагах от него мушкетера.
Услыхав свое имя, Арамис учтиво склонил голову и прикоснулся затянутой в серую лайковую перчатку рукой к низко опущенным полям своей шляпы. Широкие поля приподнялись, и герцогиня замерла, пораженная искрящейся голубизной его глаз, осветившихся внезапно лучами утреннего солнца.
Д'Артаньян заметил, как после реплики короля переглянулись и заулыбались герцогини де Шеврез и де Буа де Трасси, как игриво засмеялась одна из фрейлин королевы и улыбнулась сама королева.
Испанская гостья оглядела знатных дам с легким недоумением, что-то поняла и вновь обратила свой взор на мушкетера. Неожиданно она смутилась, слегка зарделась и опустила глаза. Король не обратил внимания на этот легкий ветерок улыбок, недомолвок и смущения, порожденных его словами о галантном мушкетере.
— Мне хотелось бы съездить в Венсен, — сообщил он Анне и подозвал д'Артаньяна.
— Лейтенант, не откажите в любезности распорядиться, чтобы мне оседлали коня из мушкетерской конюшни. Вы, мсье Арамис и мсье де Бриссак, поедете со мной.
Вскоре небольшая кавалькада во главе с королем, сменившим свой утренний костюм на форму мушкетера, что он часто делал, полагая, что становится от того неузнаваемым, покинула Лувр.
Они проскакали по набережной Сены, мимо Ратуши на Гревскую площадь, оттуда, свернув в сторону, мимо церкви Сен-Луи и особняка Сюлли выехали к мрачному зданию Бастилии и через старые крепостные Сен-Антуанские ворота покинули город.
Л'Артаньян, отстав от короля на корпус, внимательно наблюдал за лежащей впереди, обсаженной деревьями дорогой, не переставая размышлять о только что увиденном в Лувре: как откровенно, беззастенчиво заигрывала герцогиня ди Лима с королем и как внезапно смутилась, обменявшись случайными взглядами с Арамисом. Он оглянулся на своего друга. Тот ехал, непривычно задумчивый, сосредоточенный, даже мрачный, и губы его что-то шептали. Д'Артаньян готов был поклясться, что Арамис читает молитву.
Неожиданно за поворотом дороги путь им преградили две огромные запряженные мулами телеги, крытые тентами наподобие шатров. Это был цыганский табор, двигающийся куда-то в глубь западной Франции, прочь от Парижа. Лейтенант пришпорил коня, обогнал короля и подъехал к цыганам, чтобы внимательно осмотреть телеги. Его заметили, и в одно мгновение на дорогу высыпало около дюжины грязных, оборванных, черномазых, глазастых цыганят. Они принялись приплясывая, канючить деньги. Когда мушкетер прикрикнул на них: "Пошли прочь!", из-под полога шатра высунулась странная физиономия. Если судить по монистам, крупным серьгам в ушах и седым, не утратившим волнистости волосам, это была женщина, а если по тому, что под ее носом росли весьма заметные усы, — мужчина.