Страница 10 из 28
Обстоятельства происшествия в доме сэра Реджинальда наделали много шуму; в особенности тяжёлый удар понесла либеральная партия, один из влиятельнейших членов которой, как выяснилось, оказался замешан в столь неприглядной истории. Говорят, что именно эти события, ставшие причиной ареста сэра Реджинальда и казни его секретаря, стали и одной из причин сокрушительного поражения либералов на выборах в ноябре 1922 года, после чего в течение двух лет либеральная партия фактически прекратила своё существование.
Но вернёмся в 25 мая 1922 года, когда инспектор Солгрейв и Винни Ковальский сидели в пабе "Зелёный лев", находившемся в одном из тех уютных переулков, отходящих вглубь города от набережной Миллбэнк, о существовании которых не узнать без провожатого. На Ковальском был новый с иголочки костюм из ослепительно белого габардина, из кармана высовывался аккуратно сложенный синий шелковый платочек.
- Что вы теперь намерены делать? - полюбопытствовал инспектор. Ковальский отправил в рот большой кусок бифштекса.
- Выехать, наконец, из мерзкой меблирашки и снять квартиру поприличнее. Храни господь леди Фицрой и её кошелёк! Правда, рояль я всё ещё не могу себе позволить, но всё же для дебюта вознаграждение неплохое.
- Для дебюта? Что вы хотите сказать?
- Ну, инспектор, мне ведь ещё ни разу не приходилось вести расследование. Тем более убийства.
От изумления Солгрейв опустил на стол кружку с пивом.
- Вы же говорили, что вы частный детектив?
- Последние две недели. Я зарегистрировался в этом дурацком агентстве потому, что не нашлось другой работы. А согласитесь, инспектор, дебютное выступление вышло очень даже неплохо?
- Ну и ну, - рассмеялся инспектор. - Но как вы, при отсутствии опыта, догадались, кто убийца?
- Догадался я не сразу, - признался Ковальский. - Вначале я просто обратил внимание, что Моррис ведёт себя слишком по-хозяйски в этом доме. А уж когда я увидел обстановочку в его кабинете - подумайте, целый шкаф литературы по психологии секса! - тут мне стало ясно, что в доме не всё ладно и что все они что-то скрывают. Но что именно? Уж явно не роман баронета и танцовщицы, из-за этого незачем набивать шкафы такими книжками. Понимаете, инспектор, я-то сразу подумал, что двойником Виолы мог быть её брат. Вы знали, что у неё нет сестёр, и решили, что садовник попросту лжёт. Расхождение насчёт цвета платья для вас стало подтверждением того, что он солгал, для меня же это послужило доказательством того, что кто-то, выдававший себя за Виолу, очутился в Фервуде в момент убийства. Брат мог усиливать сходство с помощью грима. Всё превосходно складывалось.
- Да уж, превосходно, - хмыкнул инспектор. - Но мне-то вы можете сказать, между нами? Вы догадались про сэра Реджинальда потому, что вы сами из этой породы?
Ковальский строго посмотрел на Солгрейва. Ни с того ни с сего инспектор вдруг почувствовал себя школьником, которого собираются высечь.
- Из какой я породы, милейший, это ни до кого не касается. Я опирался на то, что знаю о людях. И, как видите, знания меня не подвели.
- Как же вы поняли, что убийца - Моррис?
- Видите ли, инспектор, - Ковальский улыбнулся, - вы джентльмен. А я - нет.
- Опять говорите загадками?
- Никаких загадок. Я попросил вас вызвать на допрос сэра Реджинальда не потому, что рассчитывал на очную ставку с Харди, а главным образом для того, чтобы удалить его из дома и поговорить с остальными без хозяина и полиции. С вами Моррис мог проявлять железную выдержку, и ему это было несложно. Вы сами этому способствовали - своим внешним видом, манерой держаться и прочее. Я же его раздражал. И в моём присутствии он позволял себе много такого, чего бы не допустил в вашем. Я увидел, что он не заинтересован в независимом расследовании, даже несмотря на то, что это могло бы спасти его хозяйку. Наш предпоследний разговор его напугал, но боялся он не за леди Фицрой. Мне стало ясно: Моррис хочет, чтобы обвинили её. Уже тогда я был на девять десятых уверен, что это он убил Виолу. Потом я получил от леди Фицрой подтверждение своих догадок насчёт семейной тайны...
- Но как? - перебил инспектор. - Как вам удалось заставить её заговорить?
Ковальский отодвинул в сторону пустую тарелку.
- Душа моя, у меня могут быть маленькие профессиональные секреты.
КЛУБ "ФЕДРА"
1.
- Одного не понимаю, Ковальский, - сказал инспектор Солгрейв, допивая пиво, - как вам удаётся раскрывать преступления? Глядя на вас, этого сложно ожидать...
- Именно потому мне это и удаётся, - усмехнулся его собеседник. - Моя внешность не вызывает подозрений.
- Ваша внешность вызывает тьму подозрений!
- Да, кроме одного-единственного - в том, что я частный детектив.
Тёмная личность этот польский эмигрант, в который раз за последнее время раздражённо подумал Солгрейв. Ещё и подписывается "Винни Ковальский" - насколько известно Солгрейву, имя "Винни" женское... А уж вид - словно сбежал из низкопробного ревю, забыв переодеться. В кресле напротив инспектора восседал довольно нескладный молодой человек, узкоплечий, с короткими ногами и широкими бёдрами, затянутый в белоснежный чесучовый костюм, слишком тесный для него; из-под костюма виднелись ярко-синий жилет и золотистый галстук, заколотый сверкающей булавкой. Лицо у него было вялое, скучающее, с огромными синими глазами, густо подведёнными по контуру, и крошечным носиком, по воспалённым крыльям которого можно было уверенно судить о том, что его обладатель, в отличие от Шерлока Холмса, не употреблял морфий путём инъекций, а попросту нюхал кокаин. Русые волосы были так плотно прилизаны на голове, что казались нарисованными; в углу толстогубого капризного рта торчал окурок сигары. Короче говоря, то ли начинающий жиголо, то ли законченный декадент. И лишь инспектор Солгрейв знал, как туго пришлось бы Скотланд-Ярду в прошлом году, если бы не этот странный человечек.
- Вы прямо как клуб "Федра", - заметил инспектор. - Что-то мне подсказывает, что им тоже удаётся избежать главного подозрения.
- Вы мне так и не объяснили, инспектор, что это за клуб "Федра", - Винни Ковальский закинул ногу на ногу и поболтал в воздухе носком лакированной туфли. - И почему вы считаете, что с ним дело нечисто?
- Я думал, вы в курсе, - удивился Согрейв. - Ну да, вы же в Англии недавно... "Федра" - это.. гм... нечто вроде клуба самоубийц.
- Как у Стивенсона? А кто состоит в этом клубе? - в васильковых глазах Ковальского зажглась искра интереса.
- В том-то и дело, что это очень престижный клуб. Туда не попасть человеку, имеющему менее ста тысяч годового дохода. Вы не хуже меня знаете, Ковальский, что эти богачи - ужасные снобы, им подавай самое исключительное.
- Ценз в сто тысяч ради права исключительно самоубиться? - поляк вынул изо рта сигару. - А вы знаете, инспектор, это, пожалуй, извращение.
- Ну-ну, - хмыкнул Солгрейв, бросив косой взгляд на Ковальского. Сыщик улыбнулся.
- Лично я не могу этого понять - разводить такую суету вокруг того, что беднякам достаётся совершенно задаром.
- Заделались социалистом, Ковальский? - поддразнил его инспектор. Поляк отмахнулся.
- Ах, боже упаси. Я всего лишь прагматик. Если я захочу повеситься, я сделаю это самостоятельно - с моей точки зрения, глупо вступать ради этого в элитарный клуб.
- Нувориши так не думают.
- Неужели находится так много желающих?
- Ещё как! Туда стремятся многие богатые англичане и даже приезжие, хотя я не слышал, чтобы в клуб приняли хоть одного иностранца. Отбор там суровый, но критерии его не слишком ясны.
- И что, все они совершают самоубийства? - живо спросил Ковальский.
- Нет, конечно. Но они дают письменное обязательство сделать это, и за четыре года существования клуба погибло уже пять его членов.