Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 7



Таким образом, структура Аравии во II в. н. э. была следующей: часть арабов правила территорией современной Иордании и соседствовала с Древним Римом; другая группа основала город-государство в том месте, где располагается сегодняшний Ирак, а также Хира, и эта страна граничила с Ираном. Еще одна группа обосновалась в Йасрибе и жила бок о бок с иудеями, и, наконец, последняя группа арабов-кахтани поселилась в Мекке и ее предместьях. Такова была ситуация, сложившаяся за четыре века до появления ислама.

Культурное развитие

Все историки единодушны в том, что высшей точкой развития доисламской арабской культуры была поэзия, какой не бывало прежде. Известный историк по имени Йа‘куби писал, что поэзия для арабов заменяла науку, философию, историю и что угодно еще[12]. Если у араба появлялась ценная мысль, он облекал ее в форму нескольких поэтических строчек и выражал ее таким способом. Если бы кто-либо задал вопрос, что представляла собой тогда арабская культура, то ответить можно было бы так: «Несколько стихотворных строф».

Арабы были людьми с поэтическим даром, хотя они видели вокруг себя не цветущие сады, в которых пели соловьи, а колючки и пески. Тем не менее этот народ рождал многих поэтов. Поэзия расценивалась ими как высшее проявление культуры, арабские поэты только и искали подходящий повод, чтобы процитировать что-нибудь из стихов собственного сочинения. Лучшие из их стихотворений писались на табличках и ежегодно вывешивались на стене Ка’абы. Такая экспозиция на стене Ка’абы означала для поэта успех, ибо после нее он становился знаменитым.

Имру-л-Кайс и другие раннеисламские поэты были в числе этих прославленных стихотворцев. Они были авторами «семи подвешенных холстов», которые имели честь попасть на стены Ка‘абы и в анналы истории.

Помимо [арабской] поэзии, на территории Аравии существовало также и такое явление, как еврейская культура, которая подробнейшим образом будет рассмотрена чуть позже.

Экономическое положение

Если говорить о производстве, основным элементом арабской экономики были животноводство и сельское хозяйство, которым арабы занимались всюду, где только это было возможно. Будучи заинтересованы в торговле и обмене, они в основном торговали с другими странами. Как в Йемене, так и в Хиджазе арабы были вовлечены в эту деятельность. Но поскольку международная торговля тесно связана с внутренним производством, ибо для нее необходимо наличие своих товаров, которые можно было бы обменивать на зарубежные, арабы тех времен, как и их потомки в наши дни, обращались к той же самой практике по мере поднятия уровня их цивилизации. Сегодня в развитом мире одной из наиболее необходимых и эффективных мер является организация коммерческих и производственных ярмарок. Арабы тоже устраивали в разное время в определенных районах ярмарки в виде сезонных базаров, подобные тем, что сегодня проходят в городах и селах. В числе наиболее крупных и знаменитых ярмарок Хиджаза и Неджда были:

1) ярмарка в Даумат ал-Джандал, проходившая близ Шама в месяц раби‘ ал-аввал под надзором двух местных племен – гассан и калб;

2) ярмарка “Мусаккир”, проводившаяся в одном и том же месте в месяце джумади ал-аввал по инициативе и под эгидой племени бану тамим;

3) ярмарка «Сухар», которую организовывали в первые дни месяца раджаб [13];

4) ярмарка «Рийа Фаджр», открывавшаяся вслед за «Сухар» в тот же самый месяц раджаб и проходившая под патронажем племени джулунди и его вождя[14];

5) ярмарка «‘Адан» [15], проводившаяся в начале месяца рамадан. По данным историков, на этой ярмарке продавались исключительно благовония, и это было большим событием для парфюмеров;

6) ярмарка «Сан‘а’», которую устраивали в середине месяца рамадан;

7) ярмарка «Рабийа», проходившая в современном Хадамауте;

8) ярмарка «Указ», проводившаяся в месяц зу-л-ка‘да близ Та’ифа;

9) ярмарка «Зу-л-Маджаз». Она начиналась тогда, когда заканчивались все прочие ярмарки и все участвовавшие в них торговцы, разъезжавшие по разным местам в течение всех этих месяцев, возвращались наконец в Мекку и совершали паломничество к Ка‘абе в месяц зу-л-хиджжа, а затем разъезжались, выполнив все обряды хаджжа.



Эти ярмарки и сезонные базары были самым важным и почитаемым событием в тогдашней Аравии. Класс торговцев, обогащавшихся за счет этих ярмарок, прилагал все усилия к тому, чтобы они не становились только лишь выставками. Торговцы проводили красочные церемонии, устраивали музыкальные шоу и прочие празднества, равно как и выставки произведений литературы, поэзии и изящных искусств, то есть ярмарки превращались в места для представлений. Сюда шли и те, кто приехал за новыми нарядами и товарами, и те, чья цель была послушать новые стихи и музыку, что привлекало также поэтов, которые стекались на эти ярмарки для декламации своих произведений перед жюри, оценивавшим их поэтическое творчество. Таким образом ярмарки служили как целям торговцев, так и интересам литераторов.

Форма правления во времена язычества

Социологи утверждают, что в те дни, когда человек жил один (если таковые действительно когда-либо были!), он не нуждался в хозяине – он был сам себе и хозяином, и слугой, и правителем, и государством, и нацией. Но как только он переставал быть одиноким и создавал семью и как только количество ее членов возрастало до четырех человек, вставал вопрос о том, кто же является главой этой семьи. По данным социологов, в большей части мира главенство принадлежало мужчинам, а в некоторых его уголках – женщинам. То есть можно сказать, что в большинстве случаев отец играл в семье первоочередную роль, а мать – второстепенную. По мере роста семей они начинали образовывать группы, именуемые племенами, и семейства обрели форму кланов. В силу этого на повестку дня встали вопросы о лидерстве и старшинстве, о статусе молодежи и пожилых людей, поскольку это касалось дел всей группы.

Когда племена начали объединяться, этот вопрос сделался еще более острым, и тогда появились национальные правительства. Со временем стали складываться отношения между разными племенами, однако интернационального правительства не возникло.

Могущество отдельных племен росло, но при этом разные племена, жившие по соседству, не знали о том, что у них общие предки, и не воспринимали представителей иных племен как своих сородичей. Поскольку племена сосуществовали в общем ареале обитания и их интересы совпадали, то им не было нужно правительство для сохранения существующей у них социальной системы. По мнению историков и социологов, формирование правительства началось тогда, когда племена стали осознавать необходимость единого руководителя, который защищал бы их интересы и сложившуюся социальную систему. Такой вождь и становился их «правительством».

С точки зрения политики, это была наиболее критическая фаза, ибо она знаменовала собой разложение родоплеменного строя и появление централизованного государства. Йемен прошел эту стадию своего социального развития за много веков до появления ислама, ибо в нем, так же как в Гассане и Хире, было сформировано централизованное правительство.

Йа‘куби пишет в своем труде по истории:

Разногласия между племенами и индивидуумами обычно регулировала группа людей, которые были известны своей мудростью, прозорливостью и отсутствием ангажированности. Они решали споры за счет вмешательства и арбитража старейшин. Таких арбитров называли магистратами (хукам).

12

Йа‘куби пишет: «Арабы превозносили поэзию надо всеми областями знания. Если в племени находился человек, который понимал поэзию, его приглашали на сезонные ярмарки каждый год во время паломничества, чтобы он читал свои стихи перед представителями многих племен, и расценивали это как знак уважения и почтения к ним самим. У них не было ничего, кроме поэзии» (Ахмад б. Аби Йа‘куб. История Йа‘куби. Т. 1. С. 342).

13

[Она проходила] в Йемене в деревне, где изготавливалась одежда для бедуинов (Ахмад б. Аби Йа‘куб. История Йа‘куби. Т. 1).

14

Им был правитель Омана (Ахмад б. Аби Йа‘куб. История Йа‘куби. Т. 1. С. 349).

15

Описывая эту ярмарку, историк Йа‘куби упоминает также название базара Шахр (или Шахар), устроителем которого выступало племя куда‘а, носившее имя махара (Ахмад б. Аби Йа‘куб. История Йа‘куби. Т. 1. С. 35).