Кабинет фей

— Вот, — сказала фея Ворчунье, — тут-то вы и сможете испытать ловкость и терпение вашей пленницы: прикажите ей высыпать их, и пусть разложит отдельно павлиньи, отдельно соловьиные, и так далее, чтоб для каждой птицы была своя кучка. Такое и фее не под силу.

Ворчунья так и обмерла от радости, едва представив, как тяжко придется несчастной принцессе. Она послала за нею и, по обыкновению осыпав угрозами, приказала закончить работу до заката и заперла ее на три замка в комнате, оставив одну с бочкой перьев.

Прелестница взяла несколько перышек, но она знать не знала, какие чьи, и бросила снова в бочку. Всё брала и брала оттуда пригоршнями, пока не поняла, что ей не справиться.

— Что ж, умрем, — сказала она в отчаянии. — Здесь желают моей смерти, но она, по крайней мере, прекратит мои горести: не следует больше звать на помощь Персинета; люби он меня, так уж наверное был бы здесь.

— Я здесь, принцесса, — воскликнул Персинет, выходя из-за бочки, за которой прятался. — Я здесь, чтобы выручить вас из беды: как теперь, после стольких знаков внимания и доказательств страсти, усомнитесь вы в том, что я люблю вас больше жизни. — Тут он трижды ударил палочкой, и перья, тысячами вылетая из бочки, сами разложились маленькими аккуратными кучками по всей комнате.

— Как же я обязана вам, Персинет! — сказала Прелестница. — Без вас я бы пропала. Будьте уверены, что я вам несказанно благодарна.

Принц вновь не преминул всё в ход пустить, чтобы уговорить ее осчастливить его; она же просила не торопиться, и, как ни тяжко ему было, он согласился.

Явилась Ворчунья. Немало удивленная увиденным, она не могла вообразить, чем бы еще досадить Прелестнице, и наконец все-таки побила ее, сказав, что перья разложены неаккуратно. Затем снова послала за феей, на которую была страшно зла. Фея, придя в замешательство, не нашлась, что ответить; наконец обещала со всем своим умением изготовить короб, который немало навредит пленнице, если та сумеет его открыть, и несколько дней спустя принесла весьма большой ларь.

— Возьмите, — сказала она Ворчунье, — прикажите вашей рабыне отнести его куда-нибудь да запретите ей настрого открывать его — тогда она не сможет удержаться, и вы будете довольны.

Ворчунья так и сделала. Она сказала принцессе:

— Отнесите этот короб в мой роскошный дворец и поставьте на стол в моем кабинете. Но я запрещаю вам, под страхом смерти, заглядывать внутрь.

Прелестница отправилась в дорогу в деревянных башмаках, холщовых лохмотьях и шерстяном колпаке; кто ни попадался ей навстречу, все говорили: «Это переодетая богиня!» — ведь принцесса и в отрепьях была необычайно прекрасна. Она очень устала. Наконец, увидев на опушке пред небольшим леском весьма приятный луг, присела отдохнуть немножко; а ларь по-дожила к себе на колени; дай-ка, думает, возьму да и открою: «И что бы от этого могло случиться? Ведь я ничего оттуда не возьму, но хоть увижу, что там». И, недолго думая, открыла его; тотчас выскочило оттуда множество маленьких человечков, мужчин и женщин, с крошечными скрипочками, столиками, кухоньками и тарелочками; наконец вышел и самый большой, ростом с палец, а казался меж них великаном. Человечки прыгали на лугу, потом встали в несколько рядов и начали бал, прелестнее которого никто и не видывал: одни танцевали, другие готовили, третьи ели, а маленькие скрипачи наигрывали чудесную музыку. Прелестница сначала с удовольствием смотрела на такое диво-дивное. Потом это ей немного наскучило, но стоило ей только попытаться заставить всех человечков попрыгать обратно в короб, как не тут-то было: маленькие господа и дамы разбегались, скрипачи тоже, а повара, взвалив на плечи вертела, а на головы — кастрюли, стремглав добегали до леса, пока принцесса гонялась за ними по лугу, и возвращались на луг, только она добежит до леса.

— О слишком нескромное мое любопытство! — молвила, заплакав, Прелестница. — Сыграло ты на руку моему недругу! Единственная беда, от которой я сама могла бы уберечься, — и вот она со мною случилась! Увы, нет таких упреков, которых бы я не заслужила! Персинет! — воскликнула она. — Персинет! Коли можете вы еще любить принцессу столь неосторожную, придите и помогите мне в этом досаднейшем приключении!

Персинет не заставил долго себя звать: тут как тут, вырос прямо перед нею всё в том же роскошном зеленом наряде.

— Кабы не злая Ворчунья, — сказал он, — вы бы вовсе и не подумали обо мне, принцесса!

— Ах, судите справедливее о моих чувствах, — отвечала она. — Я ни безразлична к заслугам, ни неблагодарна к благодеяниям; да, я испытываю ваше постоянство, но лишь дабы увенчать его, когда совершенно в нем уверюсь.

Персинет, довольный, как никогда, трижды стукнул палочкой: тут же маленькие господа, дамы, скрипачи, повара да и само жаркое — всё вернулось в ларец, будто и не выходило из него. Коляска его стояла неподалеку; он предложил принцессе в нее сесть, чтобы добраться до роскошного замка Ворчуньи; этот экипаж пришелся как нельзя кстати, сделав ее невидимкой; управлять же с радостью сел сам Персинет, и моя хроника утверждает, что принцесса не осталась безразличной к такой приятной компании, но затаила это в своем сердце и старательно скрывала свои чувства.

Прелестница, добравшись до роскошного замка, именем Ворчуньи попросила пустить ее в кабинет, а мажордом ей, смеясь:

— Как! Пасла баранов, а хочешь в такие хоромы? Вон, вон, иди откуда пришла! Никогда еще деревянные башмаки не ступали по этому прекрасному паркету.

Прелестница просила его письменно подтвердить, что он отказал ей; тот согласился. Милый Персинет ждал в экипаже, он отвез ее обратно во дворец и дорогою уж так был нежен и почтителен, что словами не опишешь; всё уговаривал прекратить его муки; она же отвечала ему, что согласится, вот пусть только Ворчунья попробует еще как-нибудь насолить ей.

Только мачеха увидела, что принцесса вернулась, как набросилась на фею да всю ее и расцарапала; и совсем бы придушила, если б такое возможно было с феями. Прелестница же передала ей записку мажордома и ларец: та, даже и не взглянув, кинула и то, и другое в огонь; бросила бы туда и ее саму, если б ей вздумалось. Впрочем, за новым истязанием для принцессы дело не стало.

Ворчунья приказала выкопать посреди сада большую яму, глубокую как колодец, и завалить ее огромным камнем. Она отправилась гулять по саду и сказала Прелестнице и всем, кто с нею был:

— Вот камень, а под ним сокровище, я это точно знаю; отвалим же камень поскорее.

Каждый взялся за дело, и Прелестница тоже. Злодейке того и надо было: едва принцесса оказалась у края, как Ворчунья грубо столкнула ее туда, и яму снова завалили камнем.

Тут уж принцессе не на что было надеяться. Где теперь искать ее Перси-нету? В недрах Земли? Она поняла, сколь премного трудов для того понадобится, и пожалела, что так долго тянула с замужеством.

— Как ужасна моя судьба! — воскликнула она. — Я погребена живой! Такая смерть страшней всего! Вы отомщены за мою медлительность, Персинет; но ведь я боялась, что вы ветреник, как большинство мужчин, которые изменяют, лишь только уверятся, что любимы. Я же хотела убедиться, что у вас верное сердце; и столь несправедливое недоверие стало причиной моей погибели. Но, знай я теперь, что вы будете сожалеть обо мне, кажется, не так горька казалась бы мне моя доля!

Так говорила она, чтобы облегчить скорбь, и вдруг услышала, как отворяется маленькая, невидимая во тьме дверка: тут же стало совсем светло, и открылся ее взору сад, полный цветов, плодов, фонтанов, гротов, статуй, рощиц и зеленых беседок; она без колебаний туда и шагнула и пошла по большой аллее, размышляя, чем может закончиться это приключение, как вдруг увидела Дворец Фей. Как же было ей его не узнать — мало того что подобного дворца из горного хрусталя больше и на свете-то нет, а тут к тому же и на стенах уже выгравированы и новые ее приключения. Появился Персинет с королевой-матерью и сестрами.

— Не отказывайтесь больше, прекрасная принцесса, — сказала королева Прелестнице, — пора вам и сына моего осчастливить, и самой вырваться из-под власти Ворчуньи.