Кровь Янтаря

Позже, когда мы остановились на перекус, он спросил меня:

— Так на что же она похожа?

— Что? — сказал я.

— Власть, — ответил он. — Сила Логруса… возможность ходить в Тени, работать магию на порядок выше обычной…

Вдаваться в детали мне не очень-то хотелось. Я знал, что Джарт трижды хотел пройти Логрус — и трижды в последний момент отступал, заглянув в него. Наверное, его расстраивали скелеты неудачников, которые там повсюду разложил Сугуи. Вряд ли Джарт знал, что я осведомлен о двух последних случаях, когда он отказывался от попытки; я решил не подавать вида, что знаю о них.

— Да нет, каких-то кардинальных перемен не ощущается, — сказал я, — пока действительно не воспользуешься этой силой… Но это сложно описать.

— Я думаю, что скоро и сам его пройду, — сказал он. — Здорово будет побродить в Тени. Может, даже найти себе какое-нибудь королевство… Присоветуешь что-нибудь?

Я кивнул.

— Не оглядывайся, — сказал я. — Не останавливайся, чтобы подумать. Просто иди вперед. И только вперед.

Джарт рассмеялся.

— Звучит как военный приказ, — сказал он.

— Какое-то сходство есть…

Он опять рассмеялся.

— Ладно, пошли убивать зхинда.

В тот день мы потеряли след в густом буреломе. Мы слышали, как зхинд ломился сквозь заросли, но не сразу поняли, в какую сторону он ушел. Я стоял к Джарту спиной и лицом к опушке, выискивая хоть какой-то след, когда Фракир туго стянула мне запястье, затем ослабла и упала на землю.

Я нагнулся подобрать ее, удивляясь, что это с ней могло случиться, и над головой услышал глухой «чпок». Глянув вверх, я увидел торчащую в стволе стрелу. Если б я не нагнулся, она воткнулась бы мне в спину.

Даже не успев выпрямиться, я быстро повернулся к Джарту. Он накладывал на тетиву вторую стрелу.

— Не оглядывайся, — сказал он. — Не останавливайся, чтобы подумать. Просто иди вперед. И только вперед.

Когда Джарт поднял оружие, я бросился в его сторону. Стрелок получше, вероятно, убил бы меня на месте. Когда я начал движение, он запаниковал и выстрелил раньше времени — стрела пробила бок моего кожаного жилета, но никакой боли я не почувствовал.

Я подсек Джарту колени. Он упал навзничь, отбросил лук, выхватил охотничий нож, перекатился на бок и взмахнул оружием, целя мне в глотку. Я перехватил его запястье левой рукой, но удар был силен, и я повалился на спину. Продолжая удерживать лезвие подальше от себя, я ударил Джарта по лицу правой рукой. Он перехватил кулак и врезал коленом в пах.

Острие ножа оказалось в нескольких дюймах от моего горла, и лишь отчаянным усилием я сдержал последний толчок. Болело дико, но я сумел повернуть бедро, чтобы предотвратить еще один пенальти, и одновременно поставил правую руку Джарту под запястье, порезав себе при этом ладонь. Затем я двинул ему правой, левой рванул на себя и перекатился через левое плечо. Его рука вырвалась из моего ослабевшего захвата, и он откатился в сторону, а я попытался очухаться… и услышал его вопль.

Привстав на колени, я увидел, что Джарт лежит на левом боку там, где остановился, а нож висит в нескольких футах от него, запутавшись в сплетении ветвей. Руки Джарт прижимал к лицу, и крики его больше походили на блеяние.

Я подошел посмотреть, что случилось. Фракир готова была обвиться вокруг его горла — на случай, если он задумал какую-нибудь хитрость.

Но это была не хитрость. Подойдя ближе, я увидел, что острый сук упавшей ветки воткнулся ему в правый глаз. По щеке и по носу Джарта текла кровь.

— Да не дергайся ты! — сказал я. — Только хуже сделаешь. Давай я его выну…

— Убери руки, падаль! — крикнул он.

Затем, стиснув зубы и состроив жуткую гримасу, Джарт взялся за сучок правой рукой и откинул голову назад. Я невольно отвернулся. Через пару мгновений он жалобно простонал и свалился без сознания. Я отодрал левый рукав рубашки, оторвал от него полосу, сложил тампон и положил на поврежденный глаз. Второй полосой я этот тампон примотал. Фракир привычно вернулась мне на запястье.

Затем я выудил Козырь, который доставил бы нас домой, и поднял Джарта на руки. Маме все это не понравится…

Власть.

Была суббота. Все утро мы с Льюком летали на планере. За ленчем встретили Джулию и Гэйл, после этого взяли «Звездную вспышку» и оставшийся день ходили под парусом. Потом мы ввалились в гриль-бар на прибрежной эспланаде, где, пока мы ждали бифштексы, я купил пива, поскольку Льюк припечатал мою руку к столешнице, пока мы разминались армрестлингом[26], выясняя, кому платить за выпивку.

Кто-то за соседним столом сказал: «Если бы у меня был миллион долларов, свободный от налогов, я бы…» Услышав эту фразу, Джулия рассмеялась.

— Что смешного? — спросил я.

— Список его желаний, — сказала она. — Я бы хотела шкаф, набитый платьями от лучших модельеров, и несколько элегантных украшений к ним. Шкаф хорошо бы поставить в действительно красивый дом, а дом построить в таком месте, где я считалась бы важной шишкой…

Льюк улыбнулся.

— Так, поехали от денег к власти, — сказал он.

— Может, и так, — отозвалась она. — Но на самом деле — какая разница?

— За деньги можно что-то купить, — сказал Льюк. — Власть позволяет что-то создать. Если тебе когда-либо предложат выбор между деньгами и властью, бери власть.

Обычная беспечная улыбка Гэйл сменилась выражением необычайной серьезности.

— Я не верю, что власть — это конечная цель, — сказала она. — Власть нужна для того, чтобы чего-то с ее помощью добиться.

Джулия рассмеялась.

— Что это вы прицепились к власти? — спросила она. — По-моему, это просто смешно!

— Да, но лишь до тех пор, пока ты не получишь огромную власть, — сказал Льюк.

— Тогда придется думать в других масштабах, — ответила Джулия.

— Ерунда, — сказала Гэйл. — У каждого есть обязанности, и они — прежде всего.

Льюк взглянул на нее и кивнул.

— Может, не стоит примешивать мораль? — сказала Джулия.

— Нет, стоит, — отозвался Льюк.

— Я не согласна, — сказала она.

Льюк пожал плечами.

— Она права, — вдруг сказала Гэйл. — Для меня долг и мораль — разные вещи.

— Ну, если у тебя есть долг, — сказал Льюк, — что-то, что ты непременно должен сделать, — скажем, дело чести, — этот долг становится твоей моралью.

Джулия посмотрела на Льюка, посмотрела на Гэйл.

— Это значит, что мы говорим об одном и том же? — спросила она.

— Нет, — сказал Льюк. — Я так не думаю.

Гэйл сделала глоток.

— Ты говоришь о личном кодексе чести, который ничего общего не имеет с общепринятой моралью.

— Верно, — сказал Льюк.

— Значит, на самом деле это не мораль. Ты говоришь о долге, и только о нем, — ответила она.

— В этом отношении ты права, — ответил Льюк. — Но мораль от этого никуда не делась, правильно?

— Мораль — достояние цивилизации, — сказала она.

— Нет никакой цивилизации, — ответил Льюк. — Это слово означает искусство жить в городах.

— Ну хорошо. Достояние культуры, — сказала Гэйл.

— Культурные ценности — вещь относительная, — заявил Льюк, улыбаясь. — Мои культурные ценности утверждают, что я прав.

— А откуда они взялись, твои культурные ценности? — спросила Гэйл, внимательно вглядываясь в него.

— Давай оставим этот вопрос риторическим, — предложил он.

— Тогда давай отложим эту тему в сторону, — сказала Гэйл, — и вспомним о долге.

— А куда подевалась власть? — спросила Джулия.

— Ушла в пампасы, — сказал я.

Гэйл вдруг растерялась — как будто этот спор не повторялся в различных формах тысячи раз, как будто разговор действительно сделал неожиданный и новый поворот.

— Если это разные вещи, — сказала она медленно, — то какая из них важнее?

26

Армрестлинг — это такой вид борьбы, когда двое пытаются положить на стол руку друг друга. Раньше это называлось померяться силой, теперь используется красивое английское название.