Страница 64 из 128
Также сокращается число богов, которым посвящали надписи плебеи, отпущенники, рабы не в обязательном, а в индивидуальном порядке. То были божества, или слабо представленные в официальной религии, или получавшие в этой среде иную интерпретацию. Так, Юпитер выступает скорее не как бог римского государства, а как бог возвышенностей, дождя, хорошей погоды и т. п. Геракл, излюбленный бог императоров династии Антонинов и философов, для которых он был «идеальный царь», «идеальный философ», мудрец, побеждающий пороки силой духа (Serv. Aen., I, 741; VI, 385), посредник между богами и людьми, сообщающий им любовь к добродетели, помощник олимпийцев в их борьбе с «сынами земли» (Macrob. Sat., I, 20, 6—13), для народа и близких ему киников был богом-тружеником, всю жизнь сражавшимся с угнетателями и тиранами, очистившим авгиевы конюшни, чтобы возвеличить самый простой и низкий труд, приходившим на помощь страдающим, притесненным, трудящимся даже без их просьб, ставшим богом за свои заслуги перед людьми, олицетворяющим все доброе, что есть в человеке, и ведущим его к бессмертию и приобщению к богам (Lact. De div. inst., I, 9).
Весьма популярны были мало представленные в официальном культе Ферония и Bona dea. Последняя выступает в надписях как покровительница отдельных домов, именин, как богиня лесов и полей, кормилица, целительница и вместе с тем — как «Могучая», «Небесная», «Светоносная», «торжествующая Царица» — Kegina trinmplialis (CIL, V, 760, 762; VI, 68–73, 30 855; XI, 3243; XIV, 3437, 3530). Такое соединение в одном лице функций божества земли, плодородия, помощника в повседневных нуждах и высшего, космического божества очень характерно для народной религии того времени. Показателен в этом смысле и Приап, в римской поэзии комический, незадачливый обожатель нимф, наделенный исключительной сексуальной потенцией. Для «маленького человека» он был не только хранителем его садика и землицы, «вытесанный рукой неискусного, но почитающего его простолюдина» (CIL, V, 2803; Meyer. Anthol., 1698, 1699), но великим мировым божеством, Приапом Паптеем, отцом и творцом всего сущего, самой природой, укротителем жестоких и нечестивых людей (CIL, XIV, 3565.
Наиболее ярко все эти черты отразились в образе самого популярного среди свободных и несвободных трудящихся Италии и провинциальных городов бога Сильвана, число посвящений которому от представителей этих слоев намного превосходит посвящения всем другим богам[122]. Сильван был мало известен в прежние времена, он упоминался как бог лесов и вообще дикой природы, враждебный культурной жизни, как похититель новорожденных детей, от которого их в течение трех ночей защищали вооруженные пестом, метлой и топором люди, представлявшие бога Пилумна и богинь Интерцидонну и Деверру (Aug. De Civ. Dei., VI, 9). Но, как и многие другие боги полей и лесов (в Греции, например, Пан и Гермес[123]), Сильван со временем превращается в хранителя дома, усадьбы, культурной растительности (его даже считали первым, научившим людей культивировать растения), нерушимой межи (по агрименсорам, каждое владение почитает трех Сильванов: один, домашний, посвящен владению, второй, полевой, посвящен пастухам, третий — «восходящий», ему посвящена роща на границе, к которой восходят две или более межи. — Sehr. Rom Feldm., Bd. I, S. 303), a следовательно, и в покровителя добрососедских отношений, справедливости, честности.
Чрезвычайно многочисленны н многолюдны были в Италии и провинциальных городах культовые коллегии Сильвана, в основном состоявшие из «маленьких людей», отпущенников, рабов. Они в складчину и собственным трудом строили его святилища, приносили ему различные дары. Активность их была значительно большей, чем членов коллегий «маленьких людей», почитавших других богов. В индивидуальных посвящениях ему наиболее часто упоминаются полученные от него предписания «во сне» или «в видении», т. е. верующие как бы постоянно ощущали его присутствие. Культ Сильвана не знал мистерий, которые вообще большинству простолюдинов, если они не входили в фамильные фиасы Диониса, были чужды. Судя по Апулею, затраты на посвящения в мистерии были весьма значительны и человеку необеспеченному не по средствам. Кроме того (что гораздо важнее), по высказываниям близких народу киников, трудящийся человек считал нелепой мысль о том, что посвящение в мистерии делает богатого порочного бездельника более угодным богам, чем всю жизнь честно трудившегося хорошего бедняка. Да и само аристократическое в своей основе деление людей на «знающих», «посвященных» и «непосвященных», «невежественных» было чуждо народной морали. Недаром впоследствии Лактанций писал, что благо и добродетель по могут заключаться в знании, так как тогда они становятся недоступными ремесленникам, крестьянам, рабам (Lact. De div. inst., III, 25). Достойно внимания, что в некоторых, посвященных Сильвану надписях, упомянуты его «кандидаты» (например, CIL, III, 3503; X, 8217), термин, обычно применявшийся к людям, выдвинутым на ту или иную высокую должность императором или легатом легиона. Видимо, такими «кандидатами» Сильвана (известны также «кандидаты» Геракла и Венеры Победительницы. — CIL, III, 4152, 14 356 2) были люди, считавшиеся особо отмеченными богом, призванными ему служить. Такая «богоизбранность» не зависела от социального статуса: в надписи из Капуи семь «кандидатов» Сильвана — рабы.
В посвящениях Сильван иногда объединялся с Гераклом, один раз даже названным «внуком Сильвана» (CIL, VI, 30 738), с Доброй богиней, с Ларами (в CIL, VI, 646 он фигурирует как «полевой Лар»). Он наделялся эпитетами, указывавшими на его функцию хранителя имения и фамилии, растений и животных. Вместе с тем его именуют «Спасителем», «Защитником», «Господином», «Могучим», «Непобедимым», «Небесным», «Пантеем», т. е. рассматривают как всемирное космическое божество высшего порядка. С древними могущественными богами-демиургами его сближала связь с культом гор и скал. В одной надписи его называют «великим, могучим богом, светлейшим пастырем, правящим на горе Иде» (CIL, IX, 3375); в другой, относящейся к весеннему празднику в честь Сильвана, жрец провозглашает: «скала родила рощу» (CIL, VIII, 27 764); в третьей говорится об изображавшем Сильвана монолите (CIL, VI, 675). Обычным даром ему были столбы и колонны, часто связывавшиеся с культом небесных богов-творцов.
С другой стороны, есть основания полагать, что Сильван, как и Геракл, в глазах верующих был некогда жившим человеком, ставшим богом за свои заслуги. Об этом говорят его эпитеты: divus (CIL, XI, 1139), обычно применявшийся к обожествленным императорам, geminus и communis (CIL, XI, 2721), по Сервию, это термины, указывавшие на двойственную божескую и человеческую природу, а также рассказы Проба (Georg., I, 20) о происхождении Сильвана от раба-пастуха и козы и Плутарха (Parall., 22) о том, что Сильван был сыном тускуланки Валерии, вступившей в кровосмесительную связь со своим отцом. Изображался он в одежде крестьянина с серпом, деревом, плодами, псом. Его происхождение, притом низкое, делало его близким людям, искавшим образец для подражания. Впоследствии аналогичное явление наблюдается в христианской литературе: Лактанций, например, писал, что Христос родился сыном плотника и погиб смертью раба, чтобы подтвердить истинность своего учения и чтобы за ним могли следовать все униженные и простые люди (Lact. De div. inst., IV, 23; 26).
Жажда найти такой образец, за которым можно было следовать, была очень велика и усиливалась по мере того, как с разложением «римского мифа» теряли власть над умами героические примеры «предков». Но, конечно, ни Сильван, пи Геракл, ни Митра в качестве таких примеров не могли соперничать с Христом, жившим, согласно христианской традиции, не в какую-то доисторическую эпоху, запечатленную в мифах, а в близкие времена правления Августа и Тиберия. И все же Сильван со своим обликом простого труженика и могучего бога отвечал народным идеалам. Интересно, что в его храм был пожертвован угломер (CIL, VI, 543), один из символов праведной жизни. В Галлии Сильван обычно отождествлялся с Сукцеллом, «богом с молотом», видимо, также в одной из своих ипостасей простонародным богом ремесленников и крестьян «культурным героем». Вместе с тем не менее сильной была жажда обрести могучего бога космических масштабов, который, как бог Эпиктета, стоял бы над земными господами, давал силу противостоять несправедливостям, унижениям, сохранить внутреннюю свободу. Но для Эпиктета этот бог отождествлялся с традиционно почитавшимся как «царь богов и людей» Зевсом-Юпитером. Народ же, более или менее сознательно протестовавший против идеологического нажима, хранивший еще некоторые древнейшие представления, возводил в ранг космократоров своих богов, из которых первое место занял Сильван. Знаменательно, что он, как Добрая богиня и Приап, был органически связан с землей, с материальным миром. Сервий презрительно называет Сильвана богом материи, отбросом всех элементов (Aen., VIII, 601), связывавшимся у высших классов и интеллигенции с пороками, злом, почему божества земли в этой среде определялись как «чернь земных богова» (Mart. Capeila., II, 167).
122
Подробнее см.: Штаерман Е. М. Мораль и религия угнетенных классов…
123
Herbig D. Pan. Der griechische Bocksgott. Frankfurt a. Main, 1949; Reingard P. Hermes psycliogogos. P., 1935.