Страница 13 из 14
Меня разбудили в пять утра. Приехал министр иностранных дел России Игорь Иванов. Он прилетел накануне, но из аэропорта сразу поехал к своему другу Патаркацишвили. Как мне потом рассказывали, Иванов выпил там минимум бутылку виски. После этого он позвонил Шеварднадзе, выяснил, что тот спит и решил наведаться к митингующим. На площади перед парламентом он взобрался на трибуну и на чистом грузинском языке произнес торжественную речь, явно не санкционированную Москвой: «Да здравствует свобода и да здравствует революция!».
Мать Иванова – грузинка из Кахетии. Лавров, кстати, тоже из Грузии – он родился и до 16 лет рос в Тбилиси. Примаков в детстве жил в Тбилиси на той же улице, где я родился, и был женат на грузинке. Если считать вместе с Шеварднадзе, у России было четыре министра иностранных дел родом из Грузии.
Вместе с Ивановым мы поднялись к Бурджанадзе. «Ребята, чего вы тут развели всю эту ерунду? Позвали бы старого друга, Игоря Иванова, и я бы все уладил, – начал он. – Нина, хочешь остаться председателем парламента? Да будешь! Ребята, вы тоже хотите должности – получите вы, нах, эти е…ные должности». Бурджанадзе начала возмущаться, как он смеет с нами так вульгарно разговаривать? Я ее подталкиваю: заткнись, сейчас не до этого, не видишь, человек выпил? Главное, чтобы он спокойно ушел и оставил нас в покое. В общем, говорит Иванов, вы, ребята, не расстраивайтесь, я очень устал, отдохну и с вами все выясню.
Революция роз. Манифестанты на площади Независимости.
Тбилиси, ноябрь 2003 г.
С рассвета люди начали подтягиваться в центр, чтобы нас поддержать. Целые военные части сообщали, что не подчиняются Шеварднадзе. У власти начало все разваливаться.
Начальник охраны Шеварднадзе попросил меня о встрече. Он сказал: «Старик хочет уйти, оставьте его в покое, давай мирно как-то это все решим». Я в ответ: «Хорошо, может быть». Он говорит: «Приезжайте к нему в резиденцию».
Муж Бурджанадзе – он был заместителем руководителя пограничной службы – сказал, что это западня, нас там всех арестуют и расстреляют. Поэтому Бурджанадзе не поехала. В девять вечера откуда-то появился Иванов. Он уже полностью пришел в себя. От утреннего панибратства не осталось и следа. Он был официален и строг.
Иванов сказал, что поедет с нами. «Игорь, вы же понимаете, он будет в отставку уходить, вам неудобно будет», – возразил Жвания. А Иванов: «В какую отставку? Кто вам разрешил? Никуда он не уходит. Мы так не договаривались. Мы сейчас едем и там поговорим. Все! Я иду с вами!» Иванов прыгнул в машину Жвании (я был в первой машине), и мы поехали.
Мы зашли, Иванов начал что-то бубнить, а Шеварднадзе говорит ему: «Слушай! Подожди в соседней комнате, сейчас не до тебя». Тот послушался и ушел. Когда Шеварднадзе стал министром иностранных дел СССР, Иванов был его помощником, потом руководителем аппарата и заместителем министра. Поэтому Шеварднадзе смотрел на него немножко «сверху вниз».
Я сказал Шеварднадзе, что наше требование о его отставке в силе. Он ответил, что уйдет. Жвания, видимо, чтобы разрядить обстановку, пообещал часто ходить к нему за советами. А Шеварднадзе поднял голову и сказал: «Если я месяц-два не буду в активной политике, то ничего хорошего вам не насоветую. Нечего ко мне ездить». Тут в комнату забежал Иванов со словами, что никто так не договаривался, но мы уже приняли отставку Шеварднадзе.
Мы сразу объявили президентские выборы.
Казна была пуста, электричество подавалось с перебоями, кто-то устраивал взрывы на железной дороге. Первое совещание у нас касалось энергетики. На него пришла вся наша энергомафия плести всякие небылицы. Но мы-то уже понимали, что к чему.
Новый год в Тбилиси был абсолютно эйфоричным. Было страшно темно, но на улицы вышли толпы народа. На сцене выступали рок-группы, а в воздухе витало ожидание чего-то нового. Это была уже другая страна и совсем иная психология, несмотря на темноту, мрачные одежды, повсеместную грязь.
4 января 2004 года за меня проголосовало почти 97 % избирателей. Кроме меня баллотировались бывший губернатор и популярный когда-то лидер лейбористской партии. Люди не хотели их слышать. Старый политический класс был полностью уничтожен.
4
Кризис в Аджарии
Состоятельность государства определяется тем, способно ли оно поддерживать порядок на всей территории страны. Грузия в начале 2004 года находилась в этом смысле в очень плохом состоянии. Абхазия и Южная Осетия контролировались сепаратистами, которых поддерживала Россия. Аджария была превращена в отдельное феодальное княжество.
Хозяином Аджарии был Аслан Абашидзе. В 1992 году он не пропустил на свою территорию военизированные формирования Тбилиси. Это обеспечило ему популярность среди местного населения, напуганного войной в Абхазии.
Абашидзе создал свои вооруженные силы численностью до пяти тысяч человек. Их подготовкой занимался российский генерал Неткачев. На территории Аджарии находилась российская военная база, поэтому недостатка в оружии у аджарской «армии» не было.
Абашидзе никогда не выезжал из Аджарии на территорию остальной Грузии. Он это мотивировал тем, что на него могут напасть, но это была отговорка. Он отказывался делить с Тбилиси таможенные и налоговые доходы.
Зато он постоянно летал в Москву. У него там были серьезные связи. С их помощью он занимался контрабандой нефтепродуктов в Грузию. В этом участвовали мафиози Лучанский, один из братьев Черных и даже московский мэр Лужков.
Инфраструктура в Аджарии была «убита». В Батуми имелась единственная асфальтированная дорога. Ее перекрывали, когда внук Абашидзе выходил кататься на картинге. В поездках по городу Абашидзе, как карикатурного латиноамериканского диктатора, сопровождала кавалькада «хаммеров» с автоматчиками. Он постоянно рассказывал, что центр хочет его убить, прозрачно намекая на Шеварднадзе.
Попасть в Аджарию было не просто. Однажды я побывал там с делегацией из Тбилиси. Сначала гости должны были посетить так называемые предприятия, которые создал Абашидзе. В программу входила фабрика по сборке пластиковых окон, консервный завод и какой-то долгострой на московские деньги. На весь Батуми было тогда только одно более или менее современное стеклянное здание. В нем находился офис банка, через который отмывались деньги. После осмотра всех этих «достижений народного хозяйства» требовалось посетить огромную псарню на тысячу собак. И лишь потом Абашидзе принимал делегацию у себя. Во время приема он кормил собаку или ручного орла, одновременно разговаривая с премьер-министром или с кем-то из депутатов. Это были многочасовые монологи о том, как все плохо в Грузии, как его много раз пытались убить, как он сохраняет стабильность в Аджарии, как все его должны оставить в покое и носить на руках.
Во время Революции роз, несмотря на взаимную неприязнь, он поддержал Шеварднадзе и прислал в Тбилиси большое количество демонстрантов-«титушек». Они сбежали вместе с Шеварднадзе.
Абашидзе не стал мешать проведению президентских выборов на территории Аджарии. В день инаугурации я приехал к нему принимать военный парад. Перед нами прошел местный отряд быстрого реагирования. Его командир носил кличку Рембо. Это была группа Неткачева.
Мы приняли парад, и я вышел к людям, которым не давали ко мне подойти. Абашидзе это очень не понравилось, и когда мы уехали, этих людей избили. Но его власть пошатнулась.
В марте 2004 года я несколько раз предлагал Абашидзе встретиться, но он все время находил причину для отказа.
Он улетел в Москву, а я демонстративно поехал в Батуми. Я взял с собой большой эскорт, чтобы все знали, что едет президент. На административной границе с Аджарией дорогу нам перекрыл большой отряд – в масках, с автоматами, большим количеством пулеметов и несколькими артиллерийскими орудиями.