Страница 12 из 14
И нарисовали нам 17 %.
Центральная избирательная комиссия «считала» очень долго. Поэтому мы начали уличные акции, сначала не очень многочисленные. Люди еще не теряли надежды. Выходили на улицы, потом опять брали тайм-аут. Когда избирательная комиссия объявляла очередную глупость, снова выходили. Параллельно шли переговоры политических сил.
Когда мы начали выходить на митинги, американцам это очень не понравилось. Представители американских властей через моих знакомых передавали, что мы должны немедленно прекратить митинги, так как это приведет к насилию и этим воспользуется Россия. Ну, это очень знакомо и по Украине. Мы все равно продолжали митинговать, но я держал американское правительство в курсе через моего друга в аппарате Белого дома Мэта Брайзу. Посол Ричард Майлз дважды устраивал у себя дома мои переговоры с госминистром, который тогда был главой правительства.
Американцы уговаривали меня согласиться на второе место. Они готовы были признать подтасовку, но, так сказать, частично. На что я им ответил: у нас первое место, с какой стати я должен соглашаться на второе? Ради сохранения страны аджарцев надо пропустить на первое место, отвечают американцы, иначе будет сепаратизм и Грузия развалится. Эдакие прагматические аргументы против демократии. Этот посол в своих донесениях писал: «сумасшедший Саакашвили и его друг „коккер-спаниель“ Мэт Брайза». Не хватало, чтоб я его послушался. Тогда Грузии вообще не существовало бы. Это прекрасный пример того, что нечего слушаться всех подряд. Где бы я потом нашел этого посла? Читающим лекции в каком-нибудь университете?
Мы не договорились.
Они созвали парламент, объявили результаты. Нам нарисовали 3-е место. И тогда я поехал на крайний запад Грузии. Запад Грузии очень похож на Запад Украины – там самые радикальные люди, самые патриотически настроенные.
В Цаленджихе, что расположена между Сванетией и Абхазией, мы раздобыли автобусы. Этот прием я позаимствовал у сербов. До этого я был с поездкой в Белграде, где познакомился с Джинджичем и членами «Опоры». Одним из главных свершений этой молодежной организации было то, что они организовали поход из сельских районов Сербии на Белград. Мы решили устроить нечто подобное. Я начал с запада, а некоторых своих людей послал на восток Грузии. Мы сели в автобусы и двинулись на Тбилиси. Колонне, шедшей с востока, гаишники стреляли по колесам, что еще больше взбудоражило народ. Мы останавливались, разбивали лагерь, вокруг нас собирались люди, мы находили еще автобусы, люди сами платили за них. Потом садились и ехали дальше. Потом снова останавливались на ночлег и все повторялось, как в предыдущих местах. Все это заняло неделю.
Колонна автобусов с протестующими движется к Тбилиси
Власти не могли не впустить нас в Тбилиси. Под конец наша колонна представляла внушительное зрелище. Какой-то фотограф снял эту огромную освещенную колонну, которой не было конца и края, где-то в Мцхете, с горы, где церковь Святого Креста. В столице, как это часто бывало, как раз отключили электричество. Казалось, в город входит настоящая огненная армия. И это уже было в прямом эфире. Естественно, Тбилиси, который раньше был настроен скептически, уже «разогрелся» и встречал нас как освободителей.
Мы провели митинг на площади Свободы и пошли на канцелярию президента. Нас встретил спецназ и начал бросать в нас дымовые шашки. Началась паника, но многие все же пошли вперед и прорвались через дымовую завесу. Спецназ расступился, и мы зашли внутрь.
Офис нашей партии находился метров в 300 от парламента. Там у меня произошел разговор с Жванией и Бурджанадзе. Жвания говорил, что дальше идти нельзя, что, если мы зайдем в парламент, начнется кровопролитие. Власти будут стрелять. Ведь это будет попытка госпереворота. Нужно вести переговоры с правительством через посредничество американцев или международных организаций, тем более что американцы предлагали собрать нас на следующей неделе в Вашингтоне или в Тбилиси. Бурджанадзе была на стороне Жвании. Я ответил, что времени на такие разговоры у меня нет и я иду на парламент. «Ты или идешь со мной, или теряешь свой шанс, – сказал я Бурджанадзе. – Ты председатель парламента и должна зайти в зал до того, как выберут нового председателя. Иначе через полчаса ты не будешь главой парламента».
Перед парламентом было много спецназа в масках. Мы знали, что у бойцов очень плохое моральное состояние. Им не платили зарплату, нечего было есть, и мы их подкармливали, посылали им еду. Спезнацовец в маске встал у меня на пути и начал на меня орать. Я узнал в нем министра внутренних дел. Значит, плохо было дело, если сам министр должен был их подбадривать. Я сорвал с него маску и начал ругаться с ним перед телекамерами, после чего оттолкнул в сторону. Он ничего не смог поделать.
Спецназ отступил, а мы прошли к парламенту. И тогда я сказал, что нужны розы.
Здание парламента – огромное, старое, еще 30-х годов постройки. И когда огромная толпа тысяч в 15 человек ворвалась во двор, мы увидели на крыше снайперов с винтовками и в масках. Все замерли в ожидании выстрелов. А я был впереди. И сообразил – посмотрел вверх и помахал им рукой. Они помахали в ответ. Я повернулся к людям и сказал: «Все, идем».
Перед входом в зал дорогу мне перекрыл первый заместитель председателя Верховного суда с четырьмя автоматчиками – очень коррумпированный человек, настоящий крестный отец мафии. Он говорит: «Миша, тебе конец». А я в ответ: «Ты откуда взялся?» Потом повернулся к сопровождающим и говорю: «Этих разоружить, а его выведите во двор и расстреляйте». Этот заместитель побледнел и начал кричать: «Я ничего плохого не хотел сказать!» Мой блеф сработал. Автоматчики убежали, и мы прорвались в зал.
Шеварднадзе как раз собирался объявить, что он открывает парламент и результаты выборов вступают в силу. Увидев нас, он просто потерял дар речи. Я начал кричать, что он должен уйти в отставку, но получалось плохо – голоса у меня почти не было.
Некоторые депутаты были вооружены, а наверху располагались охранники с автоматами. Но мы были настолько агрессивны и воодушевлены, что когда мы поперли дальше, охрана схватила Шеварднадзе и уволокла. Это стандартная реакция при угрозе, но по телевизору это выглядело как бегство. Он просто растерялся.
Площадь с другой стороны парламента была заполнена «титушками», которых привезли из Батуми. Их задача была изображать мирных митингующих, чтобы никто больше не занял эту площадь. Это была неприемлемая ситуация. Представьте себе, что площадь в центре Киева заняли бы донецкие. Сторонников Абашидзе в Тбилиси не любили, все знали, что митинг проплаченный. Когда охранники выволокли Шеварднадзе, положили в машину и увезли, аджарцы увидели, что главный, которого они защищают, убежал, и тоже в течение нескольких минут испарились.
Мы не знали, что делать дальше. Очутившись в своей резиденции, Шеварднадзе заявил, что это государственный переворот. Он ввел военное положение и отдал приказ армии очистить парламент. Из воинской части неподалеку от центра Тбилиси, выехали восемь БТРов. И так случилось, что первый БТР врезался в машину, в которой ехала пара молодоженов. Остальные остановились и дальше не двигались. Министр обороны перестал исполнять приказы президента и отдавать приказы подчиненным. Шеварднадзе ушел мирно, не потому что хотел уйти, просто никто больше не выполнял его приказы.
Ничего этого мы не знали. Я убедил Бурджанадзе объявить себя исполняющей обязанности президента, так как президент недееспособен. В какой-то момент Жвания отвел нас с Бурджанадзе в сторону и сказал: «Ребята, мы проиграли, нам конец». Я на него накричал: что он такое несет? А он в ответ: «Нас мало, сейчас придут и нас всех арестуют».