Случайный турист

Женщина смотрела непонимающе.

– Опасная, наверное, работа, – проявил вежливость Мэйкон.

– Ерунда! Я не боюсь ничего на свете.

За дверью послышался цокот когтей по полу. В приемную влетел Эдвард, за ним поспешала девушка с конским хвостом. Радостно повизгивая, пес так вертелся, что Мэйкон даже не смог его погладить, все время промахивался.

– Ну хватит уже! – увещевала девушка Эдварда, пытаясь надеть на него ошейник. Меж тем женщина за стойкой не умолкала:

– Кусачие, брехливые собаки, глухие, трусливые, обозленные, собаки со скверными привычками и те, кто после питомника не доверяет человеку… Я управлюсь с любой.

– Замечательно, – сказал Мэйкон.

– Ваш-то и не думал кусаться. Кажется, я говорила, он в меня просто втюрился.

– Приятно слышать.

– Но я запросто могу отучить его кусаться вообще. Вы подумайте и звякните мне. Мюриэл, помните? Мюриэл Притчетт. Я дам вам свою карточку.

Женщина протянула нежно-розовую визитку, неведомо откуда появившуюся в ее руке. Спотыкаясь об Эдварда, Мэйкон шагнул к конторке и взял карточку.

– Я обучалась у дрессировщика, который натаскивал сторожевых псов. Не чета вашему тихоне.

– Буду иметь в виду, – сказал Мэйкон. – Большое спасибо.

– Можете звонить без всякого повода. Просто поболтать.

– Поболтать?

– Ну да. Об Эдварде, его закидонах и… всякой всячине. Неужели вам никогда не хотелось просто снять трубку и почесать языком?

– Вообще-то нет, – сказал Мэйкон.

Тут Эдвард испустил особенно пронзительный вопль, и они поспешили домой.

Конечно, ее там не было. Мэйкон это понял, едва вошел в дом и учуял жаркую стоялую духоту комнат с закрытыми окнами. Он наперед знал, что так и будет. Но обманывал себя. Сочинял сказки.

Мимо прошмыгнула кошка, негодующе мяукая. Пес кинулся в столовую, намереваясь покататься по ковру, изгнать приютский дух. Но ковра не было, только голый пол в ворсяных катышах; Эдвард замер, вид у него был глупый. Мэйкон понимал его чувства.

Он поставил молоко в холодильник и пошел наверх распаковываться. Принял душ, потоптался на грязном белье, приготовил постель. Выключил свет в ванной; развешенное белье, ронявшее капли в поддон, напомнило о поездке. В общем-то, никакой разницы. Случайный турист в своем доме, подумал Мэйкон, устало забираясь в спальный конверт.

Глава четвертая

Когда заголосил телефон, Мэйкону привиделось, что звонит Итан. Он в лагере и хочет узнать, почему его не забирают домой. «Мы думали, ты умер», – сказал Мэйкон, а голос Итана, такой звонкий и ломкий на верхах, ответил: «Ни фига себе, с чего это?» Телефон опять зазвонил, и Мэйкон проснулся. В грудь ударил всплеск разочарования. Видно, не зря говорят «сердце упало».

Мэйкон нехотя взял трубку:

– Да.

– С возвращением, Мэйкон!

Даже спозаранку начальник Джулиан Эдж был, как всегда, бодр и громогласен. Мэйкон вздохнул.

– Как прошла поездка?

– Нормально.

– Приехал вчера вечером?

– Да.

– Отыскал какие-нибудь суперские местечки?

– Суперские – слишком сильно сказано.

– Значит, теперь возьмешься за перо.

Мэйкон промолчал.

– Когда предполагаешь сдать рукопись?

– Не знаю, – сказал Мэйкон.

– Ну, по прикидкам, скоро?

– Я не знаю.

Повисла пауза.

– Я тебя разбудил, что ли? – сказал Джулиан.

– Да.

– Мэйкон Лири в постели. – Джулиан произнес это как некий заголовок. Моложе Мэйкона, он был беззаботен, весел и легкомыслен. И ему, похоже, нравилось выставлять подчиненного этаким недотепой. – Ладно, к концу месяца сделаешь?

– Нет.

– Почему?

– Материал не систематизирован.

– Чего там систематизировать? Подправил старый вариант – и все дела.

– Работы гораздо больше, – сказал Мэйкон.

– Слушай, старина. Сегодня у нас… – голос стал глуше – видимо, Джулиан отвернулся от трубки и взглянул на календарь своих выпендрежных золотых часов с перфорированным кожаным ремешком, – третье августа. Я хочу, чтобы в октябре книга была на прилавках. Стало быть, рукопись нужна к тридцать первому августа.

– Я не смогу, – сказал Мэйкон.

Удивительно, что ему вообще хватало сил продолжать этот разговор.

– До тридцать первого целых четыре недели.

– Мало.

– Мало, – повторил Джулиан. – Ладно. Значит, так – середина сентября. До черта всего пойдет кувырком, но я дам тебе срок до середины сентября. Годится?

– Не знаю, – сказал Мэйкон.

Собственный тусклый голос его удивил. Он как будто наблюдал за собой со стороны. Видимо, Джулиан что-то почувствовал.

– Старина, с тобой все нормально? – помолчав, спросил он.

– Все прекрасно.

– Я понимаю, дружище, тебе здорово досталось…

– У меня все хорошо! Просто замечательно! Что не так? Мне нужно время, чтобы систематизировать материал, только и всего. К пятнадцатому сентября я представлю рукопись. Возможно, раньше. Вполне возможно. Может быть, в конце августа. Все?

Мэйкон повесил трубку.

Но в кабинете, тесном и сумрачном, шибало злым чернильным духом умственного тупика. Работа казалась неподъемной, как будто хаос все-таки восторжествовал. Мэйкон развернулся и вышел вон.

Пусть не заладилась систематизация путеводителя, но вот систематизация дома – совсем иной коленкор. Эта работа приносила некое утешение, и даже больше того – создавала впечатление, что удалось отогнать опасность. С неделю Мэйкон слонялся по дому, внедряя новые системы. Он радикально перевесил кухонные шкафы и вышвырнул покрытые жирной пылью бутылки с неведомым осадком, к которым Сара не прикасалась годами. К пылесосу присобачил стофутовый удлинитель от газонокосилки. Прополкой, стрижкой и безжалостной обрезкой преобразил двор. Прежде за садом следила Сара, и кое-что в этой работе стало откровением. Одни сорняки, едва их коснешься, взрывались семенами, впечатляя отчаянным сопротивлением, а другие безропотно расставались с вершками, тем самым сохраняя корешки. Поразительное упорство! Неистребимая живучесть! Почему у людей все иначе?

В подвале Мэйкон натянул бельевую веревку, и сушильный агрегат, жуткий транжира электричества, стал не нужен. Мэйкон отсоединил гибкий откачной рукав, через незастекленный оконный проем выходивший на улицу, и приучил кошку пользоваться этим путем. Отпала нужда в кошачьем туалете. Теперь кошка бесшумно спрыгивала в бельевой поддон и, привстав на задние лапы, выскакивала во двор.

Жаль, придумка не годилась для Эдварда. Мэйкон терпеть не мог выгуливать пса: не приученный к команде «рядом», тот шнырял под ногами, опутывая поводком. Да уж, с собаками очень хлопотно. И потом, они страшные обжоры. Корм для Эдварда надо было привезти из супермаркета, выгрузить из багажника и по высокому крыльцу занести в чулан. Впрочем, Мэйкон решил эту проблему. Под старый угольный желоб, уходивший в подвал, он подставил пластиковое мусорное ведро, в котором прорезал квадратное окошко. Потом опорожнил пакет с остатками собачьего корма в ведро, и оно, как по волшебству, превратилось в неиссякаемую кормушку, наподобие кошкиной. Теперь все стало проще: можно было подъехать к торцу дома и по угольному желобу ссыпать собачий корм в подземелье.

Закавыка была в том, что Эдвард, как выяснилось, боялся подвала. Каждое утро он топал в чулан, где прежде находил свой завтрак, и, усевшись на толстый зад, скулил. Оступаясь на лестнице, Мэйкон на руках относил извивавшегося пса в подвал. Похоже, затея не удалась, поскольку смысл ее был в том, чтоб пощадить свою каверзную поясницу. Но пока Мэйкон не сдавался.

Все ради той же поясницы выстиранное белье укладывалось в мешок и по еще одному желобу спускалось в подвал, где его ждала корзина, привязанная к старому скейтборду Итана. То есть отпала необходимость таскать тяжести по лестнице и собственно подвалу. Бывало, правда, и так, что Мэйкон усердно катил модернизированную корзину от бельевой веревки к желобу, перекладывал высушенное белье из корзины в мешок, затем спешил наверх и вытягивал бечеву, но его грыз червь сомнения: может, он дурью мается?