Случайный турист

Отужинать ему надлежало в каком-нибудь заведении без выкрутасов. Для ублажения клиентов предстояло в каждом городе отметить хотя бы один консервативный ресторан. Однако нынче этим заниматься не хотелось. Мэйкон отправился в свое любимое кафе «Моя американская кузина». Там посетители и часть персонала говорили с американским акцентом, а на входе хозяйка вручала гостям пронумерованные билеты. Счастливчик, чей номер оглашали по громкоговорителю, мог выиграть телевизор или, в крайнем случае, обрамленную открытку с видом ресторана.

Мэйкон заказал приятный ужин из вареных овощей, двух бараньих котлет в белых бумажных манжетках и стакана молока. Человек за соседним столиком, тоже сам по себе, угощался добрым мясным пирогом. Когда официантка предложила ему десерт, он, словно избалованный женскими уговорами нарастить мяска на костях, капризно процедил: «Ладно, может, еще надумаю». Мэйкон взял имбирный пряник. Его подали со взбитыми сливками, как бывало в бабушкином доме.

В восемь вечера по наручным часам Мэйкон был в постели. Рановато, конечно, но что поделаешь, если у англичан уже полночь. Завтра начнутся скоротечные визиты в другие города. Отобрать показательные отели, снять пробы с показательных завтраков. Кофе с кофеином и без кофеина. Мясо с кровью и хорошо зажаренное. Апельсиновый сок, свежий, консервированный и замороженный. Снова душевые лейки, снова матрасы. Фены в наличии? Адаптеры для электробритв? Мэйкон уснул, и ему снилась карусель из безликих гостиничных номеров. По бесконечному кругу ездили багажные подставки с парусиновым плетением, потолочные разбрызгиватели, заламинированные правила пожарной безопасности. На гипсовом верблюде ехал Итан, он кричал «Лови меня!» и валился набок, но уезжал дальше по кругу, прежде чем Мэйкон успевал его подхватить.

Мэйкон обладал одним скверным свойством: еще на полпути ему жутко хотелось домой. В середине даже очень короткой поездки он вдруг решал, что пора возвращаться, ибо потрачено чересчур много времени, а все самое необходимое уже сделано. Ну, почти все и почти сделано.

Остаток командировки уходил на телефонные звонки в транспортные агентства, бесплодные поездки в авиакассы и напрасные ожидания чьей-нибудь неявки на рейс, после чего приходилось возвращаться в гостиницу, откуда только что выписался. Всякий раз Мэйкон давал себе слово, что этого больше не повторится, но почему-то оно всегда повторялось. В Англии это произошло на четвертый день. И чего я здесь торчу? – начал маяться Мэйкон. Все главное уже сделано.

По правде, дело было в субботе. Занося очередную трату в список расходов, он отметил, что нынче суббота. Дома наступает утро. Сегодня Сара приедет за ковром.

Она откроет входную дверь и учует домашний запах. Пройдет по комнатам, где провела столько счастливых лет. (Разве не была она счастлива?) Увидит кошку, вальяжно разлегшуюся на кушетке, подсядет к ней и подумает: как я могла уйти?

К несчастью, летом, как всегда, был переизбыток пассажиров. Мэйкон потратил два дня, выискивая хоть крохотный шанс уехать, испарявшийся при его приближении. «Куда угодно! Отправьте меня куда угодно! Не обязательно в Нью-Йорк, я полечу в Вашингтон. В Монреаль! В Чикаго! Черт, я полечу в Париж или Берлин, может, оттуда есть рейсы. А пароходом? Сколько сейчас добираться пароходом? А если б это был чрезвычайный случай? Скажем, у меня мать на смертном одре или еще что-нибудь? То есть нет никакой возможности отсюда уехать?»

Люди, с которыми он общался, были неизменно вежливы, жизнерадостны и благодушны (в иных обстоятельствах он бы, наверное, и впрямь полюбил англичан), но не могли решить его проблему. В результате пришлось остаться. Последние дни Мэйкон сидел в номере, таращился в телевизор и грыз ногти; перебивался консервами и противно теплыми напитками, ибо видеть не мог рестораны.

Разумеется, в день отъезда он был первым в очереди на регистрацию и выбрал место у окна в ряду для некурящих. В соседях оказалась совсем юная парочка, настолько поглощенная друг другом, что «Мисс Макинтош» не понадобилась, и потому весь долгий тягостный день Мэйкон смотрел на облака.

Время от полудня до вечера он не жаловал вообще, а уж нынче оно выдалось хуже некуда: нескончаемые часы, перемежаемые предложениями выпить, пообедать и снова выпить, которые он отвергал. В это время крутили фильмы, приходилось надевать наглазники. Салон был залит оранжевым светом, густым и неприятным.

Однажды Мэйкон возвращался из особо тяжелой поездки в Японию, где по вывескам не отыщешь обратную дорогу в гостиницу, и Сара встречала его в Нью-Йорке. Она хотела сделать сюрприз на их пятнадцатилетнюю годовщину. У Бекки из трансагентства вызнала номер токийского рейса, забросила Итана к матери и примчалась в аэропорт Кеннеди. В пикниковой корзинке Сара привезла сыр и вино, коими они угощались прямо в зале ожидания, коротая время до рейса в Балтимор. Память запечатлела каждую деталь того пира: ломтики сыра на мраморной доске, вино в хрустальных фужерах, сумевших пережить дорогу. До сих пор помнился шелковистый вкус бри. А перед глазами была Сарина рука, красивая и маленькая, решительно нарезавшая хлеб.

Однако нынче Сара не встретит его в Нью-Йорке.

И даже в Балтиморе не встретит.

На парковке Мэйкон забрал машину и сквозь набрякшие сумерки, сулившие нечто драматическое – грозу либо зарницы, – поехал в город. Может, Сара ждет его дома? Она в полосатом халате, который он так любит? А в патио на столике накрыт холодный ужин?

Дабы не принимать желаемое за действительное, Мэйкон тормознул у магазина «7-11» и купил молока. Потом поехал за Эдвардом. Он как-то сумел заблудиться и к клинике «Мяу-Гав» подъехал перед самым закрытием. За конторкой никого не было. Мэйкон стукнул по звонку. Девушка с конским хвостом высунулась из двери, выпустив сумятицу воев, писков и рыков в разных тональностях, напомнившую настраивающийся оркестр.

– Да? – сказала девушка.

– Я за своей собакой.

Девушка подошла к конторке и открыла папку:

– Фамилия?

– Лири.

– Ага. Одну минуту.

«Что теперь отчебучил Эдвард?» – подумал Мэйкон.

Девушка скрылась, а через секунду появилась та, курчавая. Нынче она была в чересчур коротком платье – крупные розовые цветы на черном фоне, глубокий вырез, накладные плечи – и босоножках на нелепо высоких каблуках.

– Привет! – радостно сказала женщина. – Как съездили?

– Ничего… Где Эдвард? С ним все в порядке?

– Да, все хорошо. Он был просто душка.

– Ну вот и чудесно.

– Мы с ним с ходу поладили. Не знаю почему, но я, похоже, ему глянулась.

– Прекрасно. – Мэйкон прокашлялся. – Можно его забрать?

– Сейчас Каролина его приведет.

– Ага.

Помолчали. Женщина облокотилась на конторку, переплела пальцы и, игриво улыбаясь, разглядывала Мэйкона. Он отметил ее ногти в багровом лаке и темную губную помаду, придававшую рту странную угловатость, свойственную некоторым сортам яблок.

– Кх-м. Может, я пока расплачусь? – сказал Мэйкон.

– Да, конечно. – Женщина перестала улыбаться и раскрыла папку. – С вас сорок два доллара.

Мэйкон протянул кредитку. Женщина неловко ковырялась с терминалом, поскольку, оберегая ногти, действовала подушечками пальцев. Потом каракулями заполнила квитанцию и подтолкнула ее Мэйкону:

– Подпись и телефон. – Перегнувшись через стойку, она следила за его ручкой. – Это домашний телефон или рабочий?

– Всё вместе. А что? Какая разница?

– Просто спросила. – Столь же неуклюже она оторвала второй экземпляр квитанции, который отдала Мэйкону, а первый кинула в ящик конторки. – Не помню, говорила я, что занимаюсь, между прочим, дрессировкой собак?

– Надо же. – Мэйкон посмотрел на дверь, за которой скрылась девушка. Он всегда нервничал, если Эдварда долго не выводили. Что они там делают – уничтожают улики?

– Я специализируюсь на кусачих собаках.

– Специализируются по.

– Что?

– Словарь рекомендует использовать предлог «по».