Страница 11 из 14
О том, что и Юля может не вернуться, он старался не думать. Если Брют пообещал, значит, так и будет, он не кидала. Будь честен с собой, Лаки: ты знал, с кем связывался? Знал. Знал, что зэки бывшими не бывают? Знал, как и то, что они живут по своим «понятиям» и обижаются, когда кто-то их законы игнорирует.
Он рухнул на кровать, прижал к груди кошку. Та не вырвалась, как обычно, а наоборот – замерла и заурчала.
Ты подставил Юльку, она в беде из-за тебя. И теперь тебе предстоит поход в Зону, где ты можешь погибнуть… Но самое мерзкое то, что тебе предстоит совершить насилие над женщиной после того, как совершили насилие над тобой. Впервые ты пересечешь Периметр не по своей воле.
Он уставился в потолок. Закрались мысли о пистолете, забранном «быками» Брюта, из ящика тумбочки. А что?.. Это был бы лучший вариант и для него, и для Яны Кузьмаковой… И Юльку Брют отпустит, значит, так лучше и для нее.
Сразу же вспомнилось кем-то сказанное, что самоубийство – это предательство. Юля просила его не умирать, она любит его, дурака, пусть и злится. А каким ударом его смерть станет для мамы! А сестра, Люська, она ведь пыталась сблизиться с ним, но Лаки всегда отталкивал ее, считая глупой малолеткой. Да, он редко с ними общается, но…
Лаки скривился, встал, отметив, что голова почти не кружится, и потопал делать себе кофе и кормить Дымку. Он принял вызов. Брют совершенно прав: взрослый мужчина тем и отличается от подростка, что должен отвечать за свои слова.
Достав из кармана айфон, набрал номер мамы – только полдесятого, еще не слишком поздно.
– Владька! – воскликнула она. – Привет! У тебя что-то случилось?..
Волнуется, чувствует. Родители всегда чувствуют. Или насторожилась, потому что он слишком редко звонит, и только по делу?
– Нет, просто захотел узнать, все ли у вас хорошо.
– Да?.. – в ее голосе прозвучали одновременно и удивление, и радость. – У нас… Ой, нет, вначале про себя расскажи, как ты там, сынок?..
«Мама, я звоню, потому что через несколько дней могу умереть. Прости меня, мама».
– Да нечего особо рассказывать, все нормально у меня. Жив-здоров и счастлив. Просто сон плохой приснился, – солгал он, прислонился к стене и увидел свое отражение в кухонном окне – растрепанный, полупьяный, никчемный неудачник. – Вот и звоню узнать, все ли в порядке.
Мама говорила почти полчаса, обо всем сразу, перескакивая с темы на тему – о вредной директрисе, которая мешает работать и внаглую выписывает себе премии, о Люськином новом кавалере – парне умном и из хорошей семьи. Сестра так в него влюбилась, что остепенилась, увлеклась английским и погрузилась в учебу, в надежде поступить на иняз… Лаки казалось, что у него докрасна раскалились уши, к которым, ежеминутно их чередуя, он прикладывал телефон, но прерывать маму не хотелось – вдруг он слышит ее в последний раз?..
Потом мама вспомнила, что уже поздно, зевнула, попросила звонить почаще, пожелала спокойной ночи и отключилась.
Если бы кому Лаки доверил тайну, так это покойному деду Сергею, родителю отца. Мировой был мужик, в одиночку на медведя ходил, в пятьдесят пять лет тренировал детей, вел секцию бокса. Деда погубила неосторожность: местные наркоманы подкараулили его с пенсией, напали исподтишка и забили до смерти.
Лаки вернулся в комнату и рухнул в постель. Чувствам было тесно, и они рвались на свободу. Он знал, что не уснет, если не даст им воли, потому встал, взял гитару, вернулся в кровать, полулег, опершись спиной на подушки, и ударил по струнам:
Он играл и пел, пока не уснул в обнимку с гитарой.
Разбудил его телефонный звонок. Номер был незнакомым, и спросонья Лаки не сразу узнал Юлькин голос.
– Девочка моя… – проговорил он. – Прости меня, пожалуйста, это моя ошибка, обещаю, что исправлю ее! Я очень тебя люблю!
В ответ донесся ее всхлип, а потом заговорил Брют – велел собираться и назвал адрес в Апрелевке, где Лаки будет ждать доверенное лицо, которое проинструктирует его и обеспечит всем необходимым, включая оружие и полезные арты.
Лаки вскочил с кровати, метнулся в коридор и стащил с антресоли свой рюкзак, в котором покоились спальник, дождевик, аптечка, нож-складень, бинокль, моток веревки, ПДА, контейнер для артефактов. Надел разгрузочный жилет с распиханными по кармашкам старой бумажной картой, спичками, свечкой, солью, катушкой ниток с иголкой, леской и пузырьком спирта для дезинфекции. Положил в рюкзак три пары теплых носков и сменное нижнее белье, отыскал кожаные кеды и тщательно завернул их в целлофановый пакет. Иногда сухая обувь в Зоне может спасти жизнь. Автомат, который хранился в шкафу с двойным дном, он брать не стал, посчитав, что оружием его должен обеспечить Брют.
Выходя из дома, Лаки прихватил гитару. Кошку он оставил соседу Саше, с которым вчера так неудачно познакомился, заплатив ему последние деньги, о которых забыл – те, что нашел в паспорте покойного паренька, Семена Скакуна.
Когда ждал электричку, купил «сникерс», плитку черного шоколада и две банки энергетика – на случай, если придется экстренно восстанавливать силы.
Глава 4. И снова здравствуй!
В Зону он теперь ходил через второй КПП, в районе Любаново – там знакомый лейтенант брал за вход вдвое меньше, чем в Апрелевке, в которой Лаки часто бывал семь лет назад, через три года после того, как появилась Зона. Он еще помнил пустыри, где сейчас высились новостройки, да и сам городок очень изменился, облагородился. А тогда Апрелевка была перевалочным пунктом для горячих голов, рвущихся на аномальную территорию. В городе в одночасье буйным цветом зацвели всевозможные отели, забегаловки и притоны с проститутками – ведь всего в пятнадцати километрах Периметр, а за ним – Зона, поглотившая Наро-Фоминск вместе со всеми обитателями.
Говорят, поначалу был конфликт двух реальностей, а после они притерлись друг к другу: большинство аборигенов, то есть людей, которые там жили при возникновении Зоны, пропали без вести, а остальные разбрелись кто куда. Лаки досадовал, что когда происходило самое захватывающее, ему пришла повестка из военкомата и его загребли на флот, где он зубрил устав и драил палубу вместо того, чтобы интересно и с пользой проводить время.
Объявили конечную остановку, и пассажиры устремились к выходу. Лаки закинул рюкзак за спину, взял чехол с гитарой и последовал за ними.
Тучи рассеялись, и солнечный свет резанул по глазам, позолотил окна домов. Улица Февральская – это налево, пройти квартал по серому тротуару, наряженному в разноцветье опавшей листвы, а потом вверх по трассе. Поглощенный лирическим настроением, вдыхая терпкий осенний воздух, Лаки жадно впитывал детали. Для него сейчас окружающий мир был картиной, нарисованной яркими, жирными мазками. Он догадывался, где искать Яну Кузьмакову – Зона не просто так привела его в укрытие, где ночевали Дым, Себр и Кузя. Скорее всего, она и есть та, нужная Брюту, девушка. Остался вопрос, сможет ли Лаки предать неплохого, в общем-то, человека, с которым он сидел за одним столом и делил трапезу? Сможет, должен, ведь из-за него Юля попала в беду, теперь он обязан искупить вину, и пусть потом совесть обглодает его до костей!
Нужный дом оказался «сталинкой», окруженной березами, под которыми детвора с довольными возгласами резвилась в старательно собранных дворником кучах желтых листьев. Лаки вошел в открытый подъезд, поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка и уставился на доисторическую деревянную дверь с медной цифрой «7». Даже пенсионеры уже поставили себе современные, так называемые бронированные, и если хозяин решил не привлекать внимание к своей квартире, то эффект получился противоположный – потому что возникало желание узнать, что же за птеродактиль за этой дверью обитает…
7
Песня группы «Наутилус Помпилиус» «Золотое пятно».