Портрет

- Ешь, ешь, - говорит. - У тебя, брат, небось в животе черти пляшут?

Коське уж не страшно. Слезы высохли. Сам посмеивается.

- Пляшут, - отвечает. - Еще как.

- Ну и шамай, брат. А зовут-то тебя как?

- Коська.

- Во, брат! Удивительно. И меня тоже, представь себе, Коськой зовут.

Смешно Коське. Такой дяденька и вдруг тоже Коська.

- Зовут меня дядя Костя, а прозвище мое Борода. В Сибири меня так прозвали. Знаешь ты, где Сибирь помещается?

- Знаю, - говорит Коська. - Это куда жуликов посылают.

- Нет, брат. Туда не только жуликов... Я, брат, сам в этой Сибири двенадцать лет отгрохал.

Рассказал Коське, как он в царское время в Сибирь на каторгу попал. За политику. Потому что он коммунист был, партийный.

Потом Коську расспрашивал. Кто он, откуда, где родителей потерял. Коська все честно рассказал. Ему скрывать нечего: матку сыпняк угробил, а батьке ногу немец шашкой отрубил. Приехал он в деревню, пожил месяца полтора и помер. Кровь потому что спортилась.

И про Сашу рассказал. Как жалела она его, вместо матери была, последний кусок отдавала. А потом и сама свалилась. Голодно потому что стало в деревне. Вот он, Коська, и пошел тогда по миру, куда глаза глядят...

Слушал Коську бородатый, не улыбался. Только вилкой по столу постукивал, головой качал да приговаривал:

- Ты ешь, брат, ешь.

А Коська разошелся. Дядей Костей стал бородатого называть.

Потом чай пили. А потом бородатый гитару со стены снял и пел хриплым голосом:

Лишь только в Сибири займется заря,

А в деревне народ пробуждается,

На этапном дворе слышен звон кандалов,

Это партия в путь собирается.

А портрет так на подоконнике и лежал. И за весь вечер бородатый о нем ни одного слова не сказал.

Уж небо вызвездило, когда уходил Коська. Бородатый ему, когда прощался, три рубля в руку сунул.

- На, - говорит, - возьми. Должен я тебе.

Взял Коська, подумал и назад деньги подает.

- Нет, - говорит. - Я у вас стекло выдавил.

- Глупости, брат. Ты завтра приходи, мы с тобой вместе его обратно вдавим. Идет?

- Идет.

- Ну, прощай.

- Прощайте, дядя Костя Борода!

Вышел Коська. Темно на улице, а Коське кажется, что светло. Петь хочется.

Идет Коська по улице и хриплым голосом поет:

На этапном дворе слышен звон кандалов...

А как дальше, и не вспомнить... Забыл.

Плохо спалось Коське в эту ночь. Кряхтел, ворочался, не мог дождаться, пока утро настанет. Еще дождик, как назло, всю ночь бубнил. И ветер дул. И фонарь качался и скрипел над Коськиной головой.

Чуть свет забрезжил, Коська уже вскочил. Хотел сразу бежать к дяде Косте, а потом думает: нет, неудобно так рано заявляться.

С полчаса у мельницы походил, потом на базаре потолкался. Потом на фонтан сходил, умылся как следует, водички выпил и побежал.

Бежал - посвистывал. А прибежал, на крыльцо заскочил и чуть не заплакал.

- Ах, черт! Надо же!..

Видит - висит на дверях замок. Ушел, значит, дядя Костя. Ну ясно: на работу ушел. Эх, Коська, Коська!.. Надо было тебе на базаре толкаться да у фонтана красоту наводить. Вот и прозевал дядю Костю. Жди его теперь до вечера.

Сел Коська на ступеньку. Сидит мрачный, под ноги себе глядит. И вдруг что такое? Видит, на крылечке, между двумя балясинами, бутылочное стеклышко блестит. А под стеклышком какая-то бумажка белеет.

Поднял Коська бумажку, развернул, а это записка. А в записке большими буквами синими чернилами написано:

"Костя! Ключ на том месте, где ты вчера выйти хотел. Заходи, пей чай, шамай. Сахар на полочке. Наколи дров, если умеешь. Я буду в 5 часов. Дождись меня.

Твой Борода".

Прочел Коська записку, и первым делом уши у него загорелись.

"Как же это? - думает. - Что же это такое? Не боится, значит? Знает ведь, что вор я, а не побоялся... Заходи, - пишет".

Потом еще раз перечитал записку. Думает: "А где же ключ? Как это понимать надо: "Где ты вчера выйти хотел?"

Подумал Коська, подумал, в затылке почесал и догадался: через окно ведь он вчера вылезти хотел. Значит, там и ключ искать надо.

С крыльца сошел и сразу увидел: окошко, где стекла высажены, фанеркой заколочено. Сунул палец между фанерой и переплетом - так и есть: ключик туда засунут.

Посмеялся Коська.

"Эх, - думает, - ну и хитрый ты, дяденька Костя!"

Не сразу Коська в дом вошел. Неудобно было. А потом думает: "Ладно, войду". Замок отпер и вошел.

Всюду походил, все осмотрел. Есть не стал и чай пить не стал, а дрова переколол все, какие были, и двор подмел, и все щепочки до одной в кухню перетаскал. Потом стал ходить и думать: "Что бы еще сделать?" Видит портрет на подоконнике лежит. Надо повесить. Нашел гвоздик и приколотил портрет над дяди Костиной койкой. Потом воду переменил в баночках, где цветы стояли. Пол в комнате чисто подмел. Потом сел на койку, думает: "Буду ждать дядю Костю". Потом разморило его в теплой комнате, прилег он, голову на подушку уронил и заснул.

И вдруг сквозь сон слышит:

- Костя, обедать пора!

Вскинулся Коська, встрепенулся: что такое? Где он? Кто это его обедать зовет?

Видит - у стола дядя Костя хлопочет. Над столом пар клубится. И в комнате чем-то горячим, съедобным пахнет.

Вскочил Коська.

- Ой, - говорит, - дядя Костя!! Когда вы пришли?

- А я, - говорит, - минут сорок уж как пришел. Выспался?

- Выспался, - говорит Коська. Стыдно ему. Как же это он так заснул, да еще на чужой постели. - Вы, - говорит, - простите, что я на вашу койку лег.

- Не за что прощать, - говорит дядя Костя. - Койка для того и стоит, чтобы на ней спали.

Потом говорит:

- Ну, садись, будем картошку есть. Сходи в сени, руки сполосни.

Пообедали они с дядей Костей. Потом стали стекла вставлять. Коська замазку месил, гвоздиков из проволоки нарубил, как дядя Костя ему показал. Потом чайник воды на таганок поставил, чай пить сели.

Дядя Костя у Коськи спрашивает:

- Ты как, брат, работы не боишься?

- Нет, - говорит Коська, - не боюсь. Какую хошь давайте работу - все сделаю. Дров нарубить, воды натаскать, пожалуйста. Пол даже могу мыть. Рубаху вам, если хотите, и то могу зашить. Только иглу подлиннее дайте.

Смеется дядя Костя.

- Нет, - говорит, - я не об этом. Я не о такой работе говорю. Я думаю, тебя бы на место определить надо.