Страница 68 из 92
По воспоминаниям охранников, Берия, осмотрев Сталина, стал уверять, что те зря волнуются по поводу его состояния. Он уверял, что Сталин спит. Почему Берия решил так и почему остальные члены Президиума ЦК сочли диагноз Берии верным? Подобным образом могли бы думать люди, случайно натолкнувшиеся во время прогулки на валявшегося на дороге человека. Однако лишь невежественные и бессердечные люди не стали бы звонить в "скорую помощь", если есть хотя бы малейшее свидетельство того, что человек нездоров. Известно, что члены Президиума покинули Сталина почти сутки назад, когда он собирался лечь спать. Они могли догадаться, что сон, длившийся сутки, не мог быть нормальным. Они знали, что охранники нашли Сталина на полу. Со слов охранника они узнали, что Сталин не мог говорить, а лишь издавал бессвязные звуки. Они помнили о том, что у Сталина уже были инсульты. Поэтому было очевидно, что приказ, отданный Берией, Хрущевым, Маленковым и Булганиным не вызывать врачей, был равносилен преступному неоказанию медицинской помощи тяжело больному человеку.
В то же время мотивы для решения не вызывать врачей могли быть различными для каждого из этой четверки. Не исключено, что Берия узнал, что в конце февраля Сталин обвинил его заочно в поддержке Абакумова. Берия мог узнать и о заявлении Рухадзе, которое в условиях продолжавшейся антисионистской кампании, могло нанести удар по нему. Хотя вряд ли речь шла бы о немедленном падении Берии, он мог понимать, что недавно обретенное им положение третьего человека в советской иерархии (после Сталина и Маленкова) может пошатнуться, а его различные противники могут представить Сталину различные компрометирующие материалы, чтобы добить его.
Возможно, что Маленков также испытывал неуверенность в своем будущем. Как и Судоплатов в это время, Маленков мог осознать, что кампания вокруг сионистского заговора вот-вот захлебнется, и он станет "козлом отпущения" за ее провал. Маленков уже один раз пережил опалу после "дела Шахурина" и боялся, как бы он снова не попал в немилость. Маленков мог видеть, что Сталин уже однажды предпочел ему
Вознесенского и Кузнецова, которые первоначально занимали более скромное положение, чем Маленков. Лишь "ленинградское дело", сфабрикованное с помощью Маленкова и Берии, устранило этих сильных руководителей. В то же время после ХIХ съезда и октябрьского пленума ЦК КПСС Маленков занимал положение второго человека в партии и в случае смерти Сталина он почти автоматически мог занять пост руководителя партии и правительства. Назначение же Пономаренко Председателем Совета Министров СССР, а возможно и назначение нового руководителя секретариата ЦК, о чем могло быть объявлено на обеде у Сталина 1 марта, положило бы конец высокому положению Маленкова. Напротив, смерть Сталина оставила бы Маленкова его наиболее вероятным преемником.
Усилия Сталина по выдвижению новых людей в руководство могли пугать также Булганина и Хрущева. Хрущева могло раздражать выдвижение кандидатуры Пономаренко на пост Председателя Совета Министров, так как со времен конфликта с этим руководителем Белоруссии, Хрущев видел в нем опасного конкурента. Как и Маленков, Хрущев и его ставленники в МГБ были причастны к раздуванию версии о "сионистском заговоре". В то же время смерть Сталина могла оставить Хрущева и Булганина на милость тех, кто занял бы первые места в новом руководстве, то есть Маленкова и Берии. А у Хрущева и Булганина не было уверенности в том, что эти люди сохранят их у власти. По этой причине они вряд ли были заинтересованы в смерти Сталина и поэтому могли желать вызова врачей. Однако, побывав на даче, они могли осознать, что Сталин находится при смерти. В случае же его смерти глава нового правительства, а им скорее всего стал бы Маленков, и его наиболее близкий союзник Берия могли бы отомстить Хрущеву и Булганину за их попытки восстановить здоровье Сталина и таким образом сорвать их планы. Именно поэтому они покорно поддержали Берию, который решительно выступил против вызова врачей.
Лишь на другой день 2 марта в 7 часов утра на дачу прибыл известный кардиолог профессор Лукомский. (Судя по воспоминаниям охранников, инициатором его вызова был Н.С.Хрущев.) К этому времени Сталин находился без сознания уже, по крайней мере, около 12 часов. Лукомский установил, что Сталин отчасти парализован и утратил способность говорить. Только после этого было организовано дежурство врачей. Одновременно, как вспоминал Хрущев, "члены Бюро Президиума тоже установили свое постоянное дежурство. Разделились так: Берия и
Маленков вдвоем дежурят, Каганович и Ворошилов, я и Булганин. Главными "определяющими" были Маленков и Берия. Они взяли для себя дневное время, нам с Булганиным выпало ночное".
Хрущев писал, что он "очень волновался и, признаюсь, жалел, что можем потерять Сталина, который оставался в крайне тяжелом состоянии. Врачи сказали, что при таком заболевании почти никто не возвращался к труду. Человек мог еще жить, но что он останется трудоспособным, маловероятно: чаще всего такие заболевания непродолжительны, а кончаются катастрофой". О том, что Хрущев и Булганин остро переживали внезапную болезнь Сталина, свидетельствовала Светлана Аллилуева. Она писала о том, что у Хрущева и Булганина были заплаканные лица, когда они встретили ее 2 марта на сталинской даче.
Очевидно, Хрущев опасался, что внезапная смерть Сталина может привести и к его собственному крушению. В беседах со своим напарником по ночным дежурствам Булганиным Хрущев говорил ему: "Николай Александрович, видимо, сейчас мы находимся в таком положении, что Сталин вскоре умрет. Он явно не выживет. Да и врачи говорят, что не выживет. Ты знаешь, какой пост наметил себе Берия?" "Какой?" "Он возьмет себе пост министра государственной безопасности. (В ту пору Министерства государственной безопасности и внутренних дел были разделены. Прим. Н.С.Хрущева). Нам никак нельзя допустить это. Если Берия получит госбезопасность – это будет начало нашего конца. Он возьмет этот пост для того, чтобы уничтожить всех нас. И он это сделает!" Булганин сказал, что согласен со мной. И мы стали обсуждать, как будем действовать". (Возможно, что у Хрущева и Булганина не было уверенности и в том, что они сохранят свои высокие посты при Маленкове, но Хрущев ничего не написал о подобных сомнениях в своих мемуарах.) Однако
Хрущев и Булганин не играли решающей роли в распределении постов в руководстве страны. Фактически все решали Маленков и Берия, ставшие к этому времени во главе партийной иерархии.
Эти двое стали инициаторами созыва Бюро Президиума ЦК, заседавшего 4 и 5 марта. Первым на заседании выступил Л.П.Берия, который предложил избрать Г.М.Маленкова Председателем Совета министров СССР. В свою очередь Г.М.Маленков предложил, чтобы Л.П.Берия возглавил министерство внутренних дел СССР, которое включило также МГБ СССР. Оба предложения были приняты. (При этом Берия сохранил за собой руководство атомной промышленностью СССР.)
Решения Бюро были утверждены на совместном заседания пленума ЦК КПСС. Совета министров и Президиума Верховного Совета СССР, которое состоялось 5 марта с 20 часов до 20 часов 40 минут, то есть за 1 час 10 минут до смерти Сталина. Принятое на этом заседании постановление фактически отменяло решения октябрьского пленума ЦК КПСС. Бюро Президиума ЦК было ликвидировано. Теперь Президиум состоял из всех членов Бюро Президиума, избранных в его состав в октябре 1952 года, с добавлением В.М.Молотова и А.И.Микояна. Число Президиума было сокращено с 25 до 10 членов. В то же время Молотов не был возвращен на второе место в иерархии после Сталина, как это было до октябрьского пленума. Теперь порядок перечисления членов Президиума после фамилии И.В.Сталина был таков: "Г.М.Маленков, Л.П.Берия, В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов, Н.С.Хрущев, Н.А.Булганин, Л.М.Каганович, А.И.Микоян, М.З.Сабуров, М.Г.Первухин". Остальные были выведены из состава Президиума ЦК.