Страница 67 из 92
В это время, как писал П.Судоплатов, Рюмин и Игнатьев распространили заявление арестованного в июле 1952 года министра государственной безопасности Грузии Н.М. Рухадзе о том, что Берия скрывал свое еврейское происхождение и тайно готовил заговор против Сталина в Грузии. В своей биографии Берии Б.Соколов приводит свидетельство полковника Коняхина, который утверждал, что в его присутствии 20 февраля 1953 года Сталин сказал: "Это Берия нам подсунул Абакумова… Не люблю я Берию, он не умеет подбирать кадры, старается повсюду ставить своих людей". Скорее всего эти слова были сказаны сгоряча, так как Берия и Абакумов враждовали. Но если Сталин на самом деле считал, что Берия провел на пост министра государственной безопасности человека, которого обвиняли в заговоре и использовании врачей для отравления видных советских руководителей, то получалось, что он считал и самого Берию причастного к этому заговору.
Однако к этому времени у Сталина могло измениться отношение к версии заговора, предложенной Рюминым. Еще осенью 1952 года Сталин высказывал недоверие лично к Рюмину и его профессиональным способностям. По распоряжению Сталина 12 ноября 1952 года Рюмин был уволен из МГБ и назначен на должность бухгалтера, которым он был до перехода на работу в органы госбезопасности. Судоплатов утверждал, что "постепенно кампания, раздувавшаяся вокруг "сионистского заговора", стало явно выходить из-под контроля его организаторов… В конце февраля 1953 года…, я заметил в поведении Игнатьева нараставшую неуверенность". Судоплатов считал, что "кампания вот-вот захлебнется и ее организаторы станут нежелательными свидетелями и будут подвергнуты аресту". В этом случае могли пострадать не только Рюмин, Игнатьев, но и те, кто их поощрял, а, стало быть, в первую очередь, Маленков.
Таким образом, в случае расширения числа обвиненных в соучастии в сионистском заговоре, мог пострадать Берия, а, в случае, признания лживыми этих обвинений, могли пострадать Маленков, потворствовавший Рюмину, и Хрущев, курировавший МГБ. То обстоятельство, что, по оценке Судоплатова, "кампания вышла из-под контроля" и в то же время могла "захлебнуться" вносило крайнюю неопределенность в положении ведущих членов советского руководства.
Но неопределенность существовала и в отношении главного руководителя Советской страны – Сталина. Обвинения Сталина в адрес Молотова и Микояна на октябрьском пленуме отвлекли внимание его участников от его другого важного заявления, – отказа занять пост Генерального секретаря ЦК КПСС и желания уйти в отставку. Слова Сталина о том, что он не хочет быть Генеральным секретарем, вызвали лишь непонимание и протесты у собравшихся. После того, как маршал Советского Союза Тимошенко решительно заявил, что он с этим не согласен, а его все стали поддерживать, Сталин лишь обречено махнул рукой.
Между тем Сталин вряд ли отказался от своего намерения уйти в отставку. Каждодневное бремя работы уже было не ему не под силу. В то же время Сталин все охотнее занимался вопросами теории. По словам Молотова, уже после ХIХ съезда партии он подготовил вторую часть работы "Экономические проблемы социализма в СССР" и ознакомил с ней Молотова. (В своей беседе с Феликсом Чуевым, Молотов недоумевал, куда пропала эта последняя работа Сталина.) Видимо Сталин был готов принять участие и в подготовке новой программы партии, так как с его согласия он был избран председателем соответствующей комиссии. Совсем не исключено, что Сталин собирался поступить так, как затем поступил Дэн Сяопин, а уже потом и последующие руководители Китая: покинуть официальные посты, но сохранить положение фактического руководителя страны. Скорее всего, Сталин мог оставаться в составе Президиума ЦК, но, уйдя в отставку с постов председателя Совета министров и секретаря ЦК. Он имел все основания полагать, что его неоспоримый авторитет по-прежнему позволял бы ему оставаться вождем Советской страны.
Однако кто же заменил бы Сталина на этих постах? Его критика Молотова и Микояна на октябрьском (1952 г.) пленуме ЦК не означала, что он был полностью доволен остальными членами советского руководства. Микоян вспоминал, как однажды еще до Х|Х съезда, Сталин, обращаясь к членам Политбюро, сказал в раздражении: "Вы состарились, я вас всех заменю!" Введение в состав Президиума и Секретариата ЦК новых лиц означало, что Сталин мог не только сам уйти в отставку с ведущих постов в партии и правительстве, но и одновременно выдвинуть своих преемников. Не исключено, что подобное решение готовилось для очередного пленума ЦК КПСС, который в соответствии с новым Уставом партии, должен был состояться через полгода, то есть в марте – апреле 1953 года.
И.А.Бенедиктов утверждал, что своим преемником на посту председателя совета министров И.В.Сталин избрал П.К.Пономаренко. В отличие от большинства членов Политбюро П.К.Пономаренко имел законченное высшее образование. В декабре 1952 года Пономаренко был назначен заместителем Председателя Совета Министров СССР. По словам Бенедиктова, "Сталин, видимо, учитывал, что Пономаренко не входил в его ближайшее окружение, имел собственную позицию и никогда не старался переложить ответственность на чужие плечи. Документ о назначении П.К.Пономаренко председателем совета министров СССР был завизирован уже несколькими членами Политбюро (видимо, И.А.Бенедиктов имел в виду членов Президиума ЦК, или его Бюро. Прим. авт.), и только смерть Сталина, помешала выполнению его воли." Возможно, была готова и кандидатура на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.
О том, что 1 марта 1953 года Сталин собирался объявить о чем-то, что касалось не только его коллег по руководству страны, но и членов его семьи, свидетельствует то обстоятельство, что на обед в воскресный день, он решил пригласить не только обычных гостей – Маленкова,
Берию, Булганина и Хрущева, но также свою дочь Светлану и сына Василия. (Не исключено, что были приглашены и другие советские руководители, помимо упомянутых выше.) Судя по воспоминаниям Светланы до этого она была последний раз у отца лишь по случаю его дня рождения и на Новый год. 1 марта был обычным воскресным днем и, казалось бы не было особой причины для приглашения детей Сталина на встречу с его коллегами по работе. Весь 1 марта сын и дочь звонили на дачу, ожидая подтверждения приглашения на званный обед, но им всякий раз отвечали, что Сталин еще не выходил из своего кабинета, где лег спать.
Накануне Сталин пробыл в обществе Маленкова, Берии, Булганина, Хрущева. Сначала они посмотрели кинофильм в Кремле, а затем поехали на сталинскую дачу. Хрущев вспоминал: "Ужин затянулся… Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его "обеды". Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа… Когда мы выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся, вроде бы пальцем, и ткнул меня в живот, называя Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой".
На другой день Хрущев, как и дети Сталина, ждал приглашения на обед. Однако день закончился, а приглашение так и не поступило. По словам Хрущева, "уже было поздно, я разделся, лег в постель. Вдруг звонит мне Маленков: "Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда". Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут 15. Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: "В чем дело?"
Из воспоминаний охранников следует, что весь день Сталин не покидал своего кабинета, где и провел ночь. Однако половина седьмого вечера 1 марта, когда стало темнеть, в кабинете зажегся свет, и охранники успокоились. Но шел час за другим, а Сталин оставался в своей комнате, что было необычно. Наконец, около половины одиннадцатого вечера, когда один из охранников решился войти в кабинет, он обнаружил Сталина на полу. Он не мог ни двигаться, ни говорить. Охранники перенесли Сталина на кровать, но вместо того, чтобы вызвать врача, стали звонить своему начальству. После ареста давнего руководителя охраны Власика, за безопасность Сталина отвечал лично министр государственной безопасности Игнатьев. Охранники были уверены, что после их звонка к Сталину приедут врачи, но вместо них прибыли Маленков, Берия, Булганин и Хрущев. Очевидно, что Игнатьев не решился вызывать врачей без предварительного согласия на это четырех членов Президиума ЦК.