Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 32 из 92

Сталин предупреждал об опасности отрыва партийных верхов от масс, партии от народа: "Стоит большевикам оторваться от масс и потерять связь с ними, стоит им покрыться бюрократической ржавчиной, чтобы они лишились всякой силой и превратились в пустышку". Сталин пересказал собравшимся древнегреческий миф об Антее, напомнив, что "у него было все-таки свое слабое место – это опасность быть каким-либо образом оторванным от земли… И вот нашелся враг, который использовал эту его слабость и победил его. Это был Геркулес. Но как он его победил? Он оторвал его от земли, поднял его на воздух, отнял у него возможность прикоснуться к земле и задушил его таким образом в воздухе. Я думаю, что большевики напоминают нам героя греческой мифологии Антея. Они так же, как и Антей, сильны тем, что держат связь со своей матерью, с массами, которые породили, вскормили и воспитали их. И пока они держат связь со своей матерью, с народом, они имеют шансы на то, чтобы остаться непобедимыми".

Казалось бы, эти слова Сталина не относились к Хрущеву, выходцу из народа. Однако принадлежность Хрущева к народным массам была в прошлом. К марту 1937 года Хрущев уже почти два десятка лет занимал начальнические должности и прилагал немалые усилия для того, чтобы подняться выше по ступенькам партийной иерархии. Правда, ежедневно Хрущев демонстрировал свою близость к народу. Он постоянно посещал предприятия, стройки, беседовал с трудящимися города и деревни. Даже своим внешним видом Хрущев умело демонстрировал свою "простоту" и "доступность". По свидетельству Шепилова, который впервые увидел Хрущева в 1937 году, "он был одет в поношенный темно-серый костюм, брюки заправленные в сапоги. Под пиджаком темная сатиновая косоворотка с расстегнутыми верхними пуговицами. Крупная голова, высокий лоб, светлые волосы, открытая улыбка – все оставляло впечатление простоты и доброжелательности. И я, и мои соседи, глядя на Хрущева, испытывали не только удовольствие, но даже какое-то умиление: вот молодец, рядовой шахтер, а стал секретарем Московского комитета… И какой простой".

Видевшие его люди обычно не задумывались, что положение Хрущева, условия жизни, в которых находился он и его семья, заметно отличались от положения и условий жизни рядовых советских тружеников. Лион Фейхтвангер, побывавший в годы пребывания Хрущева на посту московского руководителя, так описывал бытовые условия жизни в Москве: "В Москве еще ощущается недостаток во многом, что нам на Западе ощущается необходимым. Жизнь в Москве никоим образом не является такой легкой, как это хотелось бы руководителям… … Что абсолютно отсутствует – это комфорт. Если кто-либо, мужчина или женщина, хочет быть хорошо и со вкусом одет, он должен затратить на это много труда, и все же своей цели они он никогда вполне не достигнет… Однако тяжелее всего ощущается жилищная нужда. Значительная часть населения живет скученно, в крохотных, убогих комнатушках, трудно проветриваемых зимой". Быстрое жилищное строительство явно не поспевало за бурным ростом населения столицы.

Хрущев и его семья не знала многих из недостатков жизни, которые испытывало большинство москвичей. В 1935 году Хрущев еще раз улучшил свои жилищные условия, переехав в пятикомнатную квартиру "Дома правительства", известный позже, благодаря повести Ю.Трифонова, как "Дом на набережной". (Учитывая, что к середине 1937 года с Хрущевым проживало пятеро собственных детей, а также различные родственники, занимавшаяся семьей жилплощадь не была чрезмерна велика по современным меркам. Однако, по сравнению с большинством жителей Москвы, ютившихся тогда в коммунальных квартирах, Хрущев жил в роскошных условиях. Столь же просторной была и квартира на улице Грановского, куда переехал Хрущев с семьей в 1938 году.) Хрущев пользовался бесплатно также удобной государственной дачей в Огарево. Он имел в своем распоряжении персональные автомобили и другие виды услуг, недоступные рядовым советским людям.

За почти два десятилетия начальнической жизни Хрущев отвык от того, что каждый день ему надо заниматься тяжелым физическим трудом. Его воспоминания о трудовой жизни относились к дореволюционному времени. Ежедневные трудовые и домашние заботы миллионов советских тружеников не были знакомы Хрущеву и другим советским руководителям. Правда, труд управленца, в том числе на таком высоком уровне, на котором находился Хрущев, никогда не был легким. Часто возникающие чрезвычайные обстоятельства, необходимость улаживать конфликтные ситуации, зависимость от начальства, его переменчивых решений и настроений являются источником постоянных стрессов, которые не всегда компенсируются материальным достатком и высоким положением в обществе.





И все же главное отличие Хрущева от подавляющего большинства советских людей сводилось не к различиям в условиях труда и быта. В то время как советские люди считали, что Хрущев в силу своего положения является выразителем их интересов и постоянно заботится о благосостоянии Советской страны, они не подозревали, сколько внимания и сил он, а также многие другие советские руководители, уделяли борьбе за власть и влияние. Интриги в партийных верхах, которые занимали Хрущева, как и многих других партийных руководителей, оставались тайной для народных масс. Превращение "руководящей группы ответственных работников" в "артель, члены которой стараются жить в мире, не обижать друг друга" и атаковать своих противников из других "артелей" приводило к отрыву правящих кругов страны от народных масс. Привычка занимать высокое положение, быть окруженным свитой подхалимствующих сотрудников, готовых ловить каждое слово начальника, восторги участников собраний и митингов, не могли не убеждать Хрущева в том, что он и ему подобные – это "соль земли", как в этом был убежден Квашнин из повести Куприна. Получалось, что бывшие борцы против власти квашниных превратились в новых самодовольных хозяев.

Преобладание голого практицизма в деятельности партийных руководителей также приводило к пренебрежению ими принципами революционной теории, утверждавшей неизбежность построения общества социальной справедливости. Исподволь цели построения социалистического общества подменялись задачами защиты групповых, кастовых, личных интересов партийных руководителей. Сталин выражал сомнение в том, что партийные руководители вообще разделяют идеи марксизма. Он заявлял: "Я не знаю, многие ли члены ЦК усвоили марксизм. Многие ли секретари обкомов, крайкомов усвоили марксизм?" Очевидно, что общение с такими руководителями обкомов и крайкомов и такими членами ЦК, как Хрущев приводили Сталина к подобным сомнениям. Сталин предлагал: "Старый лозунг об овладении техникой необходимо теперь дополнить лозунгом об овладении большевизмом, о политическом воспитании кадров и ликвидации нашей политической беспечности". Он призывал "поднять идеологический уровень и политическую закалку… командных кадров" и заявил: "Если бы мы смогли, если бы мы сумели наши партийные кадры снизу доверху подготовить идеологически и закалить их политически таким образом, чтобы они могли свободно ориентироваться во внутренней и международной обстановке, если бы мы сумели сделать их вполне зрелыми ленинцами, марксистами, способными решать без серьезных ошибок вопросы руководства страны, то мы разрешили бы девять десятых наших задач".

Говоря о руководящих кадрах партии, которые должны были пройти идеологическую подготовку, Сталин прибег к военной терминологии: "В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3-4 тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, генералитет нашей партии. Далее идут 30-40 тысяч средних руководителей. Это – наше партийное офицерство. Дальше идут около 100-150 тысяч низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство". Уточняя эти данные в заключительном слове, Сталин сказал, что партийная учеба должна была охватить руководителей 102 тысяч первичных организаций (их Сталин назвал "нашими партийными унтер-офицерами", от которых, "зависит… девять десятых нашей работы"), "3500 районных секретарей, свыше 200 секретарей горкомов, свыше 100 секретарей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий. Вот тот руководящий состав, который должен переучиваться и совершенствоваться".