Страница 29 из 92
Остановился Хрущев и на двух строительных проектах, которые в скором времени стали заметными событиями сталинских пятилеток – строительство канала Москва – Волга и московского метрополитена.
Перед делегатами партийного съезда Хрущев обещал: "Работа может и должна быть выполнена, чтобы к ноябрьской годовщине первый в Союзе московский метрополитен был сдан в эксплуатацию". Это обязательство было встречено аплодисментами.
Хрущев, по его словам, уделял 80% своего рабочего времени строительству метрополитена, часто посещая строительство. Аджубей писал, что "пора строительства метрополитена долго оставалась любимой темой в воспоминаниях Никиты Сергеевича. Чуть ли не ежедневно он начинал рабочий день секретаря горкома партии с посещения самых сложных участков проходки. Спускаясь под землю, он как бы возвращался к дням молодости, к шахтерскому делу". Вероятно, его пристальное внимание к строительству в значительной степени способствовало тому, что московский метрополитен стал на долгие годы одним из самых лучших подземных железных дорог в мире.
Однако в своем выступлении на съезде Хрущев явно преуменьшил трудности строительства первой в стране подземной дороги и строители не смогли уложиться в поставленный им срок. Метро было открыто лишь в мае 1935 года. Таким образом, в своем первом же выступлении на съезде партии Хрущев дал обещания, которые не были выполнены в срок. В своих последующих выступлениях на съездах партии и других форумах Хрущев дал немало других обещаний, которые не были выполнены.
И все же, Хрущева очевидно не сильно ругали за опрометчивое обещание. Более того, заслуги Хрущева в организации работ по строительству московского метрополитена были должным образом оценены. Он был награжден орденом Ленина, которым к этому времени было награждено немногим более ста человек в стране. Правда, наибольшим почетом оказался окружен Л.М.Каганович, возглавлявший работу по реконструкции Москвы. 4 февраля 1935 года И.В.Сталин направил коллективу Метростроя письмо, в котором говорилось: "До ЦК партии дошли слухи, что коллектив Метро имеет желание присвоить метро имя т. Сталина. Ввиду решительного несогласия т. Сталина с таким предложением и ввиду того, что т. Сталин столь же решительно настаивает на том, чтобы метро было присвоено имя т. Кагановича, который прямо и непосредственно ведет успешную организационную и мобилизационную работу по строительству метро, ЦК ВКП(б) просит коллектив Метро не принимать во внимание протестов т.Л.Кагановича и вынести решение о присвоении метро имени т.Л.Кагановича". Это указание Сталина было выполнено.
Видимо, это решение было не по вкусу Хрущева. В декабре 1955 года московский метрополитен, по предложению Хрущева, был переименован и обрел имя Ленина. В виде компенсации станцию "Охотный ряд" стали тогда именовать "Имени Кагановича". После исключения Кагановича из Президиума ЦК, станцию снова назвали "Охотный ряд". Затем после переименования Моховой улицы и ее продолжения в проспект Маркса, станцию стали называть "Проспект Маркса". (После 1991 года станции снова вернули название "Охотный ряд". Прим. авт.)
"Съезд победителей" укрепил положение Хрущева. Он стал полноправным членом Центрального комитета партии, оставаясь таковым в течение последующих 30 лет. Его положение стало выше, чем положение председателя Моссовета Н.А.Булганина, и даже знаменитых военачальников С.М.Буденного, М.Н.Тухачевского, В.К.Блюхера, А.И.Егорова, которые были избраны лишь кандидатами в члены ЦК. (Кандидатами в члены ЦК были избраны и бывшие члены Политбюро, а затем лидеры "правых" Н.И.Бухарин, А.И.Рыков, М.П.Томский.)
Глава 7. Во главе Москвы и Московской области
Парадный характер "съезда победителей", рапорты о трудовом героизме, заверения о монолитном единстве партии, бесконечные славословия в адрес Сталина в речах делегатов партсъезда скрывали иные настроения находившиеся в вопиющем противоречии с официальными речами. Парадоксальным образом, носителями настроений, противоречивших духу трудовой самоотверженности и сплочению народа во имя построения социализма, являлись многие руководители страны различного уровня. Это было связано с объективными противоречиями в их деятельности и их положении.
С одной стороны, все партийные руководители были активными участниками и организаторами общественного строительства беспрецедентного по своим масштабам и трудностям. Как и большинство советских людей, они были захвачены энтузиазмом первых пятилеток и старались добиться их выполнения пятилеток в кратчайшие сроки. Исполнение управленческой работы в этих условиях требовало от партийных руководителей немалой самоотдачи. Это во многом было связано с тем жестким режимом труда, который был характерен для Сталина, а поэтому и для всех управленцев.
И.А.Бенедиктов вспоминал: "Сталин, по сути, ничего не знал, кроме работы, и трудился с полной самоотдачей, не делая себе ни малейших поблажек и послаблений по 14, 15, 16 часов в день. Подчиняясь заданному им ритму, в таком же напряжении трудились члены Политбюро, наркомы, ответственные работники центральных, да и местных органов… Сталин, образ жизни и быта которого отличал большевистский аскетизм и пуританизм, держал аппарат в ежовых рукавицах, полагая, и как показало время, не без основания, что многочисленные соблазны жизни могут снизить производительность труда руководителей, подорвать доверие к ним, а значит, и к партии простых людей, от чего в нашей стране зависит много".
С другой стороны, как замечал Бенедиктов, "такая сверхэксплуатация, драконовский режим не всем был по вкусу – люди есть люди, хотелось расслабиться, уделить немного времени семье, личным интересам, а кое-кому и вкусить благ от почета, привилегий, высокого положения". Если же среди руководителей сохранялось отстраненное отношение к идеям, ради которых трудилась вся страна, если руководители воспринимали свою работу как случайную, то тогда в их сознании рождалось желание избавиться и от этой работы, и от идей, освящавших ее. Такие руководители могли сказать про себя словами Маяковского: "Шел я верхом, шел я низом, строил мост в социализм. Не достроил и устал, и уселся у моста".
Следует также учесть, что за годы Советской власти партийные руководители привыкли к своему высокому положению, воспринимали свою власть и свои материальные привилегии как нечто само собой разумеющееся, а потому пытались правдами и неправдами сохранить их и упрочить. При этом они старались не замечать, что за эти же годы в стране появилось значительное число образованных людей, приобретших опыт работы на современном производстве и которые могли бы заменить их на руководящих постах. Для того, чтобы удержаться на своих постах эти руководители вели сложные интриги против своих реальных и возможных соперников.
В то же время наиболее амбициозные из них не были удовлетворены лишь сохранением своего положения. Некоторые победители Гражданской войны, объявленные теперь "победителями" в грандиозном преобразовании страны, считали, что могут справиться с руководством страны. В высших правящих кругах ширились интриги, направленные на отстранение от власти ряда членов Политбюро и самого Сталина.
Свидетельством обострения борьбы за власть явилась неформальная встреча видных деятелей партии, состоявшаяся перед открытием XVII съезда на квартире старого большевика Г.И.Петровского. В ней приняли участие Орджоникидзе, Микоян, Варейкис, Орахешвили и другие. Большинство участников совещания решили рекомендовать убрать Молотова из Политбюро, предложить Сталину занять пост председателя Совнаркома, а Кирова избрать генеральным секретарем. Против этого решительно выступил Сталин, а также сам Киров. Молотов сохранил свой пост и положение второго человека в партии и стране.
Аналогичные интриги плелись и против других советских руководителей. Эта борьба за власть и влияние могла развязать центробежные силы в стране, что, в свою очередь, могло помешать осуществлению политического курса страны, направленного на быстрейшую модернизацию советской экономики. Внутренняя борьба могла ослабить Советское государство в то время, когда угроза новой мировой войны становилась все более реальной.