Страница 19 из 92
При этом наказать зарвавшихся руководителей было нелегко. Выступая на Х|| съезде партии в апреле 1923 года член президиума ЦКК, М.Ф.Шкирятов жаловался: "За последнее время некоторые товарищи… дают рекомендации или лично хлопочут об арестованных товарищах в Ревтрибунале или в органах ГПУ. Такие хлопоты приняли эпидемический характер". Эти черты разложения в правящем слое страны особенно болезненно воспринимались рабочими по мере того, как в 1923 году в СССР наступил экономический кризис. Крупная промышленность, оставшаяся по большей части в руках государства, не обеспечивала потребностей крестьянства в промышленных товарах, ее себестоимость оставалась высокой и крестьяне не были заинтересованы в продаже своей продукции по относительно низким ценам. Относительно дорогая промышленная продукция не находила сбыта и ряд предприятий закрывались. Безработица росла. На заводах и фабриках прокатились забастовки. Главная социальная опора партии – рабочие выступали против партийной политики.
Хозяйственный и политический кризис привел и к обострению борьбы за власть в высших правящих кругах страны. Еще весной 1923 года, воспользовавшись болезнью Ленина, Троцкий стал демонстрировать свое нежелание подчиняться остальным членам Политбюро. С первых же дней существования большевистской партии Троцкий не раз бросал вызов ее руководству. Имея обширные зарубежные связи и прежде всего с видным международным финансистом Парвусом, Троцкий исходил из того, что российская революция должна лишь "унавозить почву" для мировой революции. (Подробнее о Троцком автор писал в книге "Троцкий. Мифы и личность". Вече. 2003) Выступая в апреле 1923 года в тогдашней столице Украины Харькове, Троцкий объявлял, что нэп – это временная политика, которую надо будет решительно отбросить, как только в мире вспыхнут революционные события. Он говорил: "Балансу учимся и в то же время на Запад и Восток глядим зорким глазом, и врасплох нас события не застанут… И если раздастся с Запада набат – а он раздастся. – то хоть мы и будем по сию пору, по грудь, погружены в калькуляцию, в баланс и в нэп, мы откликнемся без колебаний и без промедления: мы – революционеры с головы до ног, мы ими были, ими остаемся, ими пребудем до конца".
Вскоре стало казаться, что революционные события, о близости которых говорил Троцкий, вот-вот произойдут в Германии. Ошибочная информация о способности германских коммунистов взять власть в свои руки привела к тому, что Политбюро даже назначило день революции в Германии на 9 ноября 1923 года. При этом Политбюро не исключало того, что части Красной армии окажут вооруженную помощь германской революции. В этом случае роль председателя Реввоенсовета Л.Д.Троцкого становилась бы одной из самых главных. 8 октября Троцкий в своем письме к членам Политбюро резко критиковал нынешнее руководство партии и страны и требовал коренных перемен в политике СССР. Предприняв атаку на партийное руководство, Троцкий видимо рассчитывал на то, что она увенчается его приходом к власти к началу германской революции.
На стороне Троцкого выступили 46 видных деятелей партии, подписавших письмо в Политбюро ЦК РКП(б) "О внутрипартийном положении" от 15 октября 1923 года. В "Письме 46" утверждалось, "что продолжение политики большинства Политбюро грозит тяжкими бедами для всей партии… Если не будут немедленно приняты широкие, продуманные, планомерные и энергичные меры, если нынешнее отсутствие руководства будет продолжаться, мы стоим перед возможностью необычайно острого хозяйственного потрясения, неизбежно связанного с внутренними политическими осложнениями и с полным параличем нашей внешней активностью и дееспособности. А последняя, как всякому понятно, нужна теперь больше, чем когда-либо, от нее зависят судьбы мировой революции и рабочего класса всех стран".
Выступление Троцкого и 46 видных деятелей партии против остальных членов Политбюро вызвало острую дискуссию в РКП(б). На стороне Троцкого выступало немало молодых членов партии. К этому времени о дореволюционной борьбе Троцкого против Ленина и большевиков было известно главным образом членам партии с подпольным стажем. К осени 1923 года их доля в РКП(б) не превышала 12%, а доля тех, кто вступил в партию после 1917 года составляла 88%. Троцкий был особенно популярен среди молодых большевиков, которые находились в годы Гражданской войны в рядах Красной армии. Они привыкли видеть в Троцком своего вождя, который, как говорилось в популярной песне тех лет, "нас поведет в последний бой". Многие из них с неохотой приняли нэп и необходимость "мирного сосуществования" с буржуазией. Они мечтали вернуться в "славные времена" Гражданской войны и мчаться в бронепоезде на "Берлин, Париж и Вену". На этих молодых коммунистов ориентировался Троцкий, заявивший, что "молодежь – вернейший барометр партии" и призывавший молодых партийцев дать бой против "партийного бюрократизма" и "старых кадров".
Нет ничего удивительного в том, что Хрущев поддержал Троцкого и троцкистов. Он принадлежал к молодым коммунистам, вступивших в партию после 1917 года, и превратившихся в руководителей различного уровня в годы Гражданской войны. Он черпал первые представления о революции и мире из массовой пропаганды о "военном коммунизме" и "мировой революции". Возможно, что он уже устал от занятий в рабфаке и связывал свое личное будущее не с повышением своего образования, а с победой курса Троцкого на "очищение" партии от "старых кадров" с дореволюционным партийным стажем. Нигилистическое же отношение
Троцкого и троцкистов к русскому прошлому, их активная антирелигиозная деятельность вполне отвечала представлениям таких, как Хрущев, толком не приобщившихся к российской культуре и поддерживавших самые радикальные действия по ее разрушению. Не исключено, что авантюристические идеи о приоритете мировой революции также захватили импульсивного Хрущева. В течение какого-то времени он поддерживал утверждения Троцкого о "перерождении" партийных верхов, необходимости выдвигать молодежь (то есть таких как Хрущев) вместо большевиков с дореволюционным партийным стажем, приоритете задач мировой революции. Таким образом, Хрущев присоединился к бунту против руководства партии во главе с триумвиратом Зиновьева – Каменева – Сталина.
В то же время, очевидно, что Хрущев, неверно оценил способность Троцкого и троцкистов возглавить партию. Хрущев оказался среди небольшого числа коммунистов Донбасса, которые поддержали Троцкого и его сторонников в центре. Партийные организации Донбасса почти поголовно проголосовали за резолюции, осуждавшие Троцкого и его сторонников. Такую же позицию заняло подавляющее большинство членов партии во всей стране, а троцкисты потерпели серьезное поражение.
Сначала Н.С.Хрущев упорствовал в своих взглядах, но в конце 1924 года отрекся от них. Он заявил, что занял троцкистскую позицию под воздействием видного партийного деятеля Донбасса Т.Харечко, который одним из первых подписал "Письмо 46". Казалось, что его "политическая ошибка" была забыта. В 1925 году Хрущева избрали вторым секретарем Петрово-Марьинского райкома партии. Петрово-Марьинский район включал четыре шахты Петровки и сельский район Маринка. Хрущев поселился в отдельном доме. Нина Петровна работала пропагандистом в Петровке. В районе было 715 членов партии (90% в Петровке), но вскоре их число превысило тысячу.
Однако вскоре Хрущев понял, что в партийном руководстве Донбасса не забыли его "уклона". Вероятно этому способствовало то обстоятельство, что в 1924 году, демонстрируя свою поддержку наиболее последовательному противнику Троцкого – Сталину, партийное руководство Донбасса переименовало Юзовку в Сталино. (Это был первый город в СССР, названный в честь Сталина. Царицин был назван Сталинградом в 1925 году. К этому времени в СССР уже появились Ленинград, Троцк, Зиновьевск и другие города, названные в честь руководителей страны.) Члены Сталинской окружной партийной организации, проголосовавшие за троцкистскую резолюцию, подвергались постоянным осуждениям и насмешкам. Особенно часто напоминал о "троцкистском уклоне" Хрущева руководитель Сталинской окружной партийной организации Моисеенко.