Страница 92 из 146
— Всё в порядке, — сказал он, возвращая сумку Якову.
Опешивший Яков глядел на Петровича большими перепуганными глазами. Сделав несколько неровных вдохов и выдохов, он принял сумку и зашептал слова благодарности.
— Всё в порядке, — снова повторил Петрович, снимая пиджак. — Кроме вот этого…
Рукав дорогого итальянского пиджака был вчистую оторван, и помимо того подрукавный шов разошёлся до самой талии.
Вокруг сразу же образовалась толпа сочувствующих. Звучали возмущенные голоса, сетования на бездействие полиции и гневные призывы гнать в шею понаехавших в столицу гастербайтеров. Обе старушки поднялись и наперебой начали предлагать Петровичу отремонтировать пострадавший пиджак.
— Не надо, милые, не надо, — отшутился он. — Эта пижонская материя того не стоит. А вот ваша бы не подвела!
С этими словами он коснулся и любовно провёл ладонью по выцветшему рукаву гимнастёрки Марии Вениаминовны. Видавшая виды белёсая хлопчатобумажная ткань с ровным и плотным саржевым плетением была по-прежнему прочна, пригодна и величественна в своей продуманной неизменности.
Петрович опорожнил карманы разорванного пиджака, переместив их содержимое в карманы брюк и отдав что-то из своего добра Алексею, после чего скомкал его и затолкал в мусорную урну.
— Ну, так-то даже будет поинтереснее! — сказал он, разминая плечи. — Сорочка вроде бы не порвалась?
— Увы, — ответил Алексей. — И сорочка пострадала.
— Что ж! Тогда, наверное, будем прощаться — и по домам.
Оправившийся от удара Яков подошёл к Петровичу и протянул руку.
— Не подберу слов, чтобы вас отблагодарить. Спасибо, господин… не знаю, как вас зовут, вы не представились.
— Зачем «господин»? Есть же другие слова. Зовите меня — товарищ Василий.
— Спасибо вам… Василий.
Инцидент был полностью исчерпан. Все ещё раз поздравили друг друга с праздником, Алексей немного церемонно поцеловал ручки восхищённых старушек, и на том распрощались.
Потерянный в схватке с грабителем пиджак и разорванная сорочка разом изменили все планы, имевшиеся на предстоящую часть дня. Гулять по праздничному городу, слушать концерт на Поклонной или даже просто посидеть в ресторане было теперь нельзя, поэтому решили возвращаться в квартиру.
Движение по Тверской оставалось перекрытым, поэтому в Большом Палашёвском, куда наши герои свернули по пути домой, в ожидании разрешения на проезд скопилась целая очередь автомашин. Внимание Алексея приковал роскошный спортивный автомобиль ярко-алой расцветки: как зачарованный, с давно забытым для себя детским простодушием, он рассматривал его, покуда они не поравнялись — после чего по-прежнему задерживать, оглядываясь, на чужой машине восхищённый взгляд становилось не вполне прилично. Однако обернуться пришлось — с лёгким и звонким щелчком отворилась дверца чудо-родстера, и из его кабины выскочил импозантный гражданин средних лет в белоснежном чесучовом пиджаке и с впечатляюще высоким коком чёрных набриолиненных волос.
— Боря, здорово! — заорал он что было сил.
— Саня, ты?.. Привет! — остановившись, ответил Борис. — Застрял, что ли?
— Да, застрял, как видишь! — автовладелец, оказавшийся приятелем Бориса, обречёно махнул рукой. — Гуляете?
— Да вроде того… Давай тебя познакомлю: это Маша, моя сестра. Мои друзья — Алексей и Василий.
— Очень приятно. Я — Штурман. Александр Штурман.
— А я вас помню, мы как-то пересекались, — сказала Мария, пока мужчины пожимали руки друг другу.
— Ну, это немудрено. Корпоративы, шоу, балаганы…
— Всё продюсируешь? — поинтересовался Борис.
— Понемногу. Жить-то надо!
— Вне всяких сомнений! Сегодня, поди, тоже на посту?
— А як же ж! Эх, дёрнула меня нелёгкая свернуть к Тверской… Подскажи-ка мне лучше, ты ведь здешний старожил, — как бы мне переулками просочиться к Гнесинке?
— Думаю, что никак. Никитская тоже перекрыта часов до двух. Ступай пешком.
— Жесть! Поздно уже. Не успею, значит, одну деваху прослушать.
— Пусть подождёт. И ты отдохни в праздник.
— Отдохни! Это ведь моя работа — чтоб другие отдыхали! Срывается выступление…
— Ну и пусть срывается, мало ли что! Устрой замену.
— Нельзя замену устроить, Боря, никак нельзя! Правительственный концерт!
Не на шутку опечаленный Штурман поведал, что одна из солисток, два номера которой он согласовал для предстоящего в сегодняшний праздничный вечер правительственного концерта, накануне куда-то исчезла, и лишь сегодня утром, ответив на телефонный звонок, как ни в чём ни бывало сообщила, что отбыла в Милан петь на вилле какого-то украинского банкира. «Перекупили, сволочи! — сокрушался Штурман, потрясая своей роскошной причёской. — Какая подлость! Оставила меня в дураках, опозорила перед первыми лицами государства! А что я могу сделать — там ей по сорок штук евро отваливают, а у меня утверждённый бюджет, не свои ж докладывать! За шальные деньги люди готовы последнюю совесть продать!»
— Ты не кипятись, — принялся успокаивать приятеля Борис. — У нас, как известно, рыночная экономика, и первые лица государства прекрасно об этом осведомлены. Сделай замену, и они всё поймут.
— Думаешь?
— Ну а что в том сложного? Что именно твоя изменщица должна была петь?
— «Утомлённое солнце» со старыми словами. Что-то вроде: «Это было на юге, возле Чёрного моря» — если знаешь…
Борис, улыбнувшись, взглянул на Алексея, и тот в ответ немедленно подмигнул ему в ответ.
— Знаю, конечно. Текст можно уточнить в интернете, — с показным спокойствием продолжил утешать приятеля Борис. — А что касается вокала, то ведь это — обычный шлягер на полторы октавы. Спустись в метро — там каждая вторая его исполнит.
— В том-то и дело, что не исполнит! — продюсер грустно усмехнулся. — Вторым номером у неё идёт концерт Глиэра для колоратурного сопрано. Так что я, как видишь, попал…
Борис присвистнул и с изумлением взглянул на продюсера. Потом он перевёл взгляд на Алексея, но тот глазами дал понять, что с этой вещью Глиэра не знаком.
«Ну да, всё верно, — подумал про себя Борис, — знаменитый концерт Глиэра, посвящённый жертвам войны, был написан ближе к её концу, мои спутники его просто не слышали… Да и если б знали — разве смогли помочь? Предложить спеть Маше — вряд ли, там сложнейшая тесситура, у неё не хватит времени на подготовку… А всё-таки — может попробовать? У Сашки положение, похоже, безвыходное, а для сестры после провала в Питере — чем не шанс?»
Ещё раз оценив в уме все за и против, Борис решил предложить несчастному Штурману этот вариант. В конце концов, подумал он, «Утомлённое солнце» Мария однозначно споёт, и споёт неплохо.
— А какой формат концерта запланирован? — издалека поинтересовался он, наспех выстраивая в голове план, как склонить Штурмана собственноручно сделать ангажемент сестре.
— Праздничный концерт для ветеранов, — уныло и немного раздражённо отрезал тот.
— А поконкретней?
— Конкретнее? Одно отделение, длительность не более ста минут… Сначала должна быть представлена, так сказать, довоенная ностальгия. Песни тридцатых, то да сё… Потом — песни военных лет. Только без особо печальных интонаций, такое было пожелание сверху. Затем всё завершает огромный военный хор с какой-то современной величальной кантатой — но эта тема уже не моя.
— А зачем тогда Глиэр? Ведь его концерт — по сути реквием погибшим, вещь предельно камерная. Мне кажется, что исполнять её на твоём мероприятии — не совсем по профилю.
Штурман многозначительно поднял глаза к небу.
— Ты Усманчика знаешь?
— Того, что курирует твой бизнес из Кремля?
— Не из Кремля, а со Старой Площади. Так вот, сбежавшая солистка — какая-то его родственница, типа троюродная сестра. То ли она его просила, то ли он сам придумал — но было решено с помощью Глиэра раскрутить девочку перед первыми лицами. Так сказать — и шлягер, и бельканто, всё умеем, нате!
— Но тогда зачем было сбегать на виллу в Милан? Я бы на её месте остался и спел. Всё-таки не часто предстаёшь перед царскими очами!