Белая Роза

Спасибо, но малиной жизнь никогда не была. И вряд ли будет с учетом пиратской доли.

Окно было выбито. Присутствующие при этой сцене офицеры Виктора Блейн и Дюк никак не отреагировали на подобное издевательство и спокойно наблюдали, привыкшие, что младший братишка их босса «ненавидит» детей. Адель и Бруно же вывалились на половину в окно и кричали.

— Кошмар! Ужас!

— Он жив? — вторил парнишка.

— Что произошло? — я бросила взгляд на жирного Блейна, доедавшего сардельку и смеявшегося над выходкой Ворона.

Порой я удивлялась, как этот мужчина держался на ногах, точнее, как они еще не переломились от его лишнего веса. Но двигался Блейн вполне резво и живо, не ощущая неудобств. Как-то случайно стала свидетельницей его муштры пиратов, не входящих в ближний круг. Никогда не думала, что человек может обладать такой силой, способной зашибить с одного удара, но решила не попадаться ему под горячую руку.

— Да Ворон опять не в духе. Новенького пацана избил, — ответил Дюк и широко улыбнулся, даже не делая попытки пойти и помочь ребенку.

Но сейчас… под горячую руку у меня попадет кое-кто другой. И простым ударом половника или лопатки не отделается.

Я закипала. Точнее, охлаждалась, ощущая, как руки заледенели. Дышать стало тяжело, и воздух с хрипом вырывался из грудной клетки.

— Остынь, Роза. Это вполне нормально. Может, пацан передумает и сбежит. Или умрет. Ведь нам не нужны слабаки. Хе-хе-хе, — снова зашелся смехом Блейн.

Злость рождалась из глубины, охватывая сознание, лишая четкой картины восприятия. Была только ярость, пылающая и жадная.

— Какого хрена… ты творишь? — прорычала, смотря на сутулую спину Ворона.

После чего рванула на мансарду и опустила холодную руку на горящую шубу.

Мужчина дернулся, хмуро разглядывая меня, а после чего убрал сигарету и выпрямился. Огонь на накидке стал затихать, а я ощутила страх маленьких теплых лепестков.

— Чтобы больше не видела подобного… — я сощурила глаза и посмотрела на землю.

Внизу среди металлолома сидел мальчишка и пытался стереть с лица кровь, с дикой яростью взирая на своего врага номер один в лице Ворона.

А ведь они казались мне цивилизованными людьми. Пираты… позволить избить ребенка и оставить все как есть. Да разве это нормально?!

С кем же я связалась…

Даже высота не остановила меня, когда спрыгнула вниз с балкона, помочь. Я абсолютно не почувствовала падения, как ударилась ногами об железяки, и даже не покачнулась, когда выпрямилась. Негодование так переполняло меня, что эти мелочи казались смешными и пустыми.

Он выбросил ребенка с высоты в кучу металла, где тот легко мог погибнуть! Присутствующие просто тупо смотрели на все это, а остальные посмеивались. И никто не остановил безумство Ворона.

Я подбежала к мальчишке, что-то шипящему сквозь зубы. Одной рукой он придерживал потрепанный и запачканный цилиндр, а второй стирал бегущую кровь. Я подхватила его на руки, вовсе не ощущая вес и проигнорировав возмущенный писк, и потащила ребенка в свое логово. Кроме меня ему вряд ли кто-нибудь помог бы.

Раздались мелкие торопливые шаги, и вскоре нас нагнала Адель, с беспокойством заглядывая мне в лицо, и с плохо скрываемым любопытством посматривала на руки.

Когда я опустила на них взгляд, то чуть не выронила и так изрядно сопротивляющегося мальчика.

Они мало того, что были белее снега, так еще и чешуйчатыми, с длинными острыми ногтями, точнее когтями.

Мамочки… кем я стала?..

С таким потерянным выражением я добрела до кухни, стискивая мальчишку в руках, как игрушку. Удивительно, как еще не задушила беднягу.

— Отпусти… — пыхтел он. — Сумасшедшая! Отпусти меня!!

Пытался даже покусать, только чешуя оказалась крепче детских зубов.

Я остановилась у бочки, наполненной холодной водой, и вздохнула. Подхватила ребенка одной рукой, второй стащила с него цилиндр, набрасывая себе на голову, и с эффектом неожиданности окунула мальчика по плечи головой вперед.

Досчитала до трех и вынула. Ребенок с хрипом втянул воздух и закашлял. Как только пришел в себя, забил ногами в воздухе, пальцами пытаясь убрать мои руки, которые я крепко сжимала на его талии.

— Больная?! Ты в своем уме?! — орал он.

— Тц, когда истерить прекратишь?

— Отпусти меня!!!

— Задержи дыхание.

— Чт?..

Я снова окунула его. Вытащила и повернула к себе.

— Ну?

— Верни шапку, — посмотрел из-под бровей серыми глазами.

— Никуда не денется, — я внимательно разглядывала его.

Лоб разбит, кровь смешивалась с водой, но до сих пор шла. Появляющиеся синяки и шишки. Руки в ссадинах. А в глазах, отдающих ноткой безумия, читалась то боль, то растерянность, то ненависть, с которой он прожигал меня.

— Успокоился? — я спросила с участием и мягко улыбнулась.

— Я и был спокоен, — пробормотал.

— Ну-ну, своим истерическим визгом, наверное, до города докричался, — я усмехнулась и прошла в кухню, где стянула с крючка одно из чистых полотенец и приложила к его лбу. Кровь хоть шла не сильно, но мешала.

Адель за всем этим наблюдала с широко открытыми глазами, где читалось непонимание. Для нее оказалось непривычным видеть такую опеку, особенно к незнакомому человеку.

Руки стали возвращаться в исходное состояние. Сначала исчезли чешуйки, втянувшись в кожу, а после поменялся цвет на нормальный. Но тут от пережитого стресса их начало мелко потряхивать. Адреналин, появившийся внезапно ни с того ни с сего, схлынул, принося усталость и опустошение. А также вопросы. Свою внезапную вспыльчивость внятно объяснить не могла, да и не до оправданий было.

Натекло за нами изрядно, отчего девочка бросилась к швабре, в попытке навести порядок. Я ногой отодвинула табуретку от стола к мойке и поставила на нее мальчишку, с удовольствием разминая руки. Хоть он был худ и легок, но таскать эту юлу то еще испытание. Потянулась к пуговицам на его грязной и изодранной рубашке, но мальчишка отшатнулся, вжавшись в металлическую стенку и смотря на меня дикими глазами.

Фыркнула:

— Она мокрая и грязная, да и абсолютно бесполезная.

— По твоей вине она мокрая!

— А грязная по твоей? — я усмехнулась. — Тогда сам снимай и повесь на край, я простирну, а после подыщем тебе чего приличного. Сам умоешься? Надо будет раны обработать.

— Справлюсь, — буркнул он, отложив окровавленную тряпку в мойку, и стащил рубашку, повесив ее на край, после потянулся к крану, но на полпути сморщился и ухватился за плечо.

— Что такое? — я покосилась на него.

— Ничего, — он отвернулся и уже другой рукой открыл кран.

— Смею заверить, я упрямей тебя, — закатила глаза и села рядом на второй табурет. — Дай руку.

Мальчик недоверчиво сощурился.

— Поверь, вправить смогу нормально, хоть и больно будет. Хотя, куда уже больше после того полета…

Он нехотя повиновался и спустя секунду после резкого движения взвыл, хватаясь за край мойки. Я погладила его по спутавшимся и мокрым черным волосам и поднялась.

— Теперь обмойся, а я пока едой займусь.

Решила для начала ему дать жидкого, после нескольких дней голодания, а по нему это видно, будет трудновато усвоить тяжелую пищу, поэтому в ход пошел оставшийся с обеда суп. Поставила кастрюльку на огонь, краем глаз наблюдая, как мальчишка сначала вымыл с мылом руки, а потом принялся за лицо, шипя от боли. Но кровь более-менее остановилась, не заливая все вокруг.

— После ужина свожу в баню, чтобы хорошенько отмылся, — добавила, гипнотизируя взглядом кастрюлю.

— Я все! — довольно отозвалась Адель, которая до этого активно работала шваброй, прислушиваясь к нашей перепалке.

— Молодец, — я улыбнулась девочке, отчего она радостно засветилась, и достала с верхней полки печенье, сунув ей две штуки. Пекла я их сама. — Теперь беги, отдыхай. Завтра с утра буду ждать. Я пригляжу за мальчиком.

Адель кивнула и выскочила во двор, закрыв за собой дверь. Оставшийся ребенок потянулся к чистому полотенцу, которое висело на крючке у мойки.