Право помнить

Снова те же, только женщина еще стройна и привлекательна, насколько можно судить по ломаному изображению.

- Ты справишься?

- Не стану хвастать, госпожа моя, но...

- Ты справишься?

- Узы лягут крепко. Пока его величество увлечен вами, можно не беспокоиться о...

- Нужно успеть. Успеть, пока он не положил глаз на какую-нибудь юную красотку. А до этого дня осталось недолго, ведь так?

- Госпожа моя...

- Я знаю его. Знаю как он бывает голоден до женского тела, уж поверь. И я никогда его не прощу.

- Это ваше право, госпожа.

- Не прощу, но не того, о чем ты думаешь. Он брал меня силой, как делал со всеми до меня, как будет делать потом, но тут боги ему судьи. Я не собираюсь прощать ему будущее. Того, как он однажды выставит меня за дверь. Мое дитя получит все, что не достанется мне. Пусть чарами, если не законом.

- И все же я должен предупредить об опасности, госпожа моя.

- Я не дорожу своей жизнью.

- Это старое заклинание. Можно сказать, древнее. А древняя магия своевольна, она часто выбирает свой собственный путь.

Снова дребезг. И на сей раз в треснутом зеркале времени картинка смазана до полной неразборчивости. А потом все начинается сначала, с первого видения.

Эти двое... Должно быть, они из-за упомянутых чар и сохранились в памяти разлома. И магичили где-то здесь, в доме, если прилив так бушевал. Но я все еще не вижу, какая неведомая опасность могла...

Эй, это же его сумка!

В самом углу гостевого зала, всего в ладони от стены. Надорвавшаяся по швам, раскрывшаяся и почти вывалившаяся свое содержимое, словно брат зачем-то вдруг взял и швырнул ее прочь от себя со всей возможной силой. Эх, если бы разноцветные поплавки разлетелись, я бы заметил ее раньше. А так, среди останков мебели, почти под пыльной портьерой... Нет, не может быть.

Это мне кажется.

Чудится.

Бредится.

Неужели он взялся за посох только из-за тех мутных картинок свихнувшейся женщины и потакающего ей мага? Чем они могли помешать и кому?

Значит, поэтому брат так упорно отказывался от предложения старосты. Ну да, теперь, зная его трепетное отношение к чужим тайнам, легко понять, что произошло. Решил схлопнуть разлом, чтобы похоронить прошлое там, где оно и должно оставаться. Только могила сама выбрала, кого принимать в свои объятия.

Брат, брат, брат, ну как же ты так?

Надо было плюнуть на все это и забыть. Да какая разница, опасные секреты остались в особняке или никчемная чушь? Сюда все равно никто не пришел бы раньше королевских магов, а уж они придумали бы, что делать, тем более, женщина обмолвилась о каком-то короле. Раз король, пусть придворные заботятся о сохранности его тайн. Тебе-то зачем было сюда влезать?

Кто оценит твои верноподданнические чувства? Даже спасибо не скажут. А попробуешь рассказать, не поверят и рассмеются в лицо. Потому что ни один лоцман в мире не возьмется за дело, пока не будет уверен в оплате. Конечно, брат легко мог получить заказ так, чтобы я ничего не знал. Может, так и случилось. Но риск ожидался слишком большой, и разумнее было бы...

Да, пожалуй, Борг прав. Меня хотели уберечь. Знать бы еще, от чего.

А, гадать все равно без толку. Если заказчик был, он либо рано или поздно объявится с вопросами, либо решит: лоцмана нет в живых, значит, не надо и старую память бередить. А по мне без разницы, будет так или иначе. Да, наниматель мог что-то утаить, в чем-то обмануть, но главную ошибку брат совершил не в тот момент, когда принял заказ, а здесь и совсем недавно.

Брат, брат, брат.

И посох еще теплый. Впрочем, он и будет теплым целую вечность, если оставить его здесь. Сохранит следы твоих пальцев и твою последнюю...

Нет. Это совсем бессмысленно. Я ведь не останусь у твоей могилы, так зачем сооружать святилище? Лучшей памятью о тебе станет кое-что другое.

Я закончу начатое тобой.

Заводь только кажется средоточием покоя и забытья. Да, она вполне безопасна даже для обычного человека, тот же староста мог бы пройти ее вдоль и поперек, не обронив и волоска. Но в здешнем треснутом сердце прячется буря.

Поговаривают, что кое-кто из диких магов платит полновесным золотом за одни лишь сведения о таком месте. И в другое время можно было польститься, выбрать выгоду, а не долг, но...

Где-то в глубине спящих волн наверняка осталось воспоминание и моем брате. Короткое, мимолетное, но слишком болезненное, чтобы доверить его кому-то чужому. Я и сам не хотел бы его проживать. Незачем. Пусть покой остается покоем.

Но сначала грянет буря.

Переплетение стальных нитей умеет звенеть, поначалу тонко и нежно, а потом срываясь на истошный визг. Только мне не нужны звуки, достаточно пульса под пальцами.

Непосвященный считают лоцманский посох чуть ли не живым существом, по крайней мере, хитрой магической поделкой, когда на самом деле это просто точный расчет. Узоры двенадцати сфер нарисовал несомненный гений, но он был не магом, а всего лишь первым из лоцманов. Первым из породы людей, слышащих волны.

Странно сознавать, что пространство - не единое целое, а тысячи струй, обычно слитых друг с другом, но способных легко разделиться, если на пути окажется что-то, имеющее особую форму. И как можно проложить новое русло для обычной реки, так можно поколебать и течение незримого прилива.

Требуется для этого от каждой волны немного. Струйка, не больше. Правда, сначала нужно найти самую свободную, а потом заманить в дебри переплетающихся линий, и тут уж будь добр не отвлекаться ни на вздох, если хочешь, чтобы волна родилась снаружи, а не внутри тебя.

Большинство и для поисков использует посох. Я предпочитаю чувствовать волны кожей. Да, бывает больно, со ссадинами, ожогами и прочими удовольствиями того же рода, зато как-то сразу понимаешь, твоя или не твоя. А уж когда нащупаешь, остается только подвести смутьянку, выбившуюся из стаи, ко входу в узорный лабиринт. Струйке понадобится какое-то время, чтобы крепко увязнуть в расставленной ловушке, но едва она скользнет внутрь, можно начинать заниматься следующей.

Самое опасное - пытаться собирать струи из воображаемых узлов некой правильной и гармоничной фигуры. Многие на этом попадались и заканчивали свой бренный путь. Так что нужно наоборот, отодвинуть в сторону все правила и законы, которые знаешь, все узоры, которые когда-либо видел, и просто искать. Искать, не жалея времени и сил. В итоге, когда все струи обнимут друг друга в недрах посоха, красота возникнет без усилий, сама по себе и останется определить только одну-единственную точку в окружающем тебя мире.

Устье.

Это даже легче, чем ловля струй. Вся штука в смене фокуса. Там тебе нужно было пространство, наполненное движением, а тут должна отыскаться полная и кромешная пустота. А дальше - проще некуда. Всего один удар посоха. И волны ринутся туда, где ничего не было и не будет, сминая реальность, пока все до последней капли не канут в бездну, находящуюся где-то за пределами даже мира приливов.

Тут-то и можно сложить голову, если не был достаточно внимательным и умелым охотником. Если же все сделал правильно, пойманные струи укроют тебя, как дерево своей кроной, рассекут созданный тобой прилив и заставят скользить мимо, прямиком в устье, пока не иссякнет и он, и они.

А потом и мне будет пора на покой.

***

- Всю ночь тут сидел?

Хотя, можно было не спрашивать: Борг оторвался от спинки кресла с видимым напряжением, явно боясь перегрузить затекшую спину.

- А что если и так?

Да ничего. Запретить не могу, разрешать, судя по всему, не требуется.

И моя спина, кстати, чувствует себя не лучше. Совсем тюфяк промялся, его бы перетряхнуть и перенабить, тогда послужил бы мне еще дней эдак... То есть, ночей. Ночей, которые я проведу где угодно, только уже не здесь. И даже спасибо этому дому не сказать, чтобы получилось от чистого сердца. Всяко-разно случалось, но дурного больше, чем доброго.